«Знак вопроса» 2/92
Жизнь, смерть, бессмертие?...
БАЛАНДИН Рудольф
Константинович
Царство
мертвых и мир живых
Преодоление
безысходности
Наши рассуждения
о жизни и смерти, как нетрудно заметить, постоянно заходят в тупики. Словно
какая-то роковая сила не дает мысли умчаться в светозарную безбрежность
вечной жизни — как бы ее ни представлять — каждого из нас, любого человека.
Как некое общее явление в биосфере Земли жизнь, безусловно, существует
непрерывно с незапамятных времен. Но и тут ситуация достаточно безнадежная:
если земная жизнь имела начало, то разумно предполагать и ее естественный
конец.
Угаснет
Солнце, остынет Земля, медленно погибнет биосфера. Последними вымрут те, кто
первыми разжигали очаг земной жизни, — простейшие, вирусы... Какое уж тут
бессмертие индивидуальной человеческой души!
Такая
картина вполне отвечает современным научным представлениям, основанным на
фактах, логически выстроенных и продуманных многими тысячами умнейших
специалистов. Можно противопоставлять этим выводам утешительные религиозные
фантазии, мифы, предания. Однако доводы рассудка и объективного опыта — не
звук пустой.
Человек
волен совершенно не считаться с наукой в оценке жизни и смерти, принимая ту
концепцию, которая его больше устраивает. Сделать это проще всего тому, кто
вовсе не знаком с естествознанием. В противном случае придется признать, что
наука — не от Бога, а от дьявола. И тогда — торжествует бездумное мракобесие.
Надо
оговориться. Подобные рассуждения предполагают спокойные теоретические
умозрения вне реальной угрозы смерти. Совсем иная ситуация на практике, когда
человек умирает. Тут уже не до науки, и поистине все средства хороши для
того, чтобы уменьшить страдания, страх перед смертью. А прежде, если это
необходимо, уменьшить физические боли, потому что они нередко делают
последние дни и часы пребывания человека на свете невыносимыми.
Надо заметить,
что одна из важнейших функций религиозных учений и обрядов — не только
облегчить человеку жизнь, но и подготовить его к смерти. В некотором смысле
то же предполагает философия. Недаром Платон говорил: философствовать —
значит учиться умирать. Пример Сократа, мужественно принявшего смерть, с той
поры вдохновлял многих. (Впрочем, в преклонные годы мудрецы обычно легче
расстаются с жизнью, чем в молодости.)
Казалось
бы, наука с ее беспощадной правдой в этом отношении принципиально отличается
от религии и философии, склонных к подмене реальности иллюзиями. Опытный
специалист, обследуя обреченного больного, может достаточно точно определить
оставшийся ему срок. Не похоже ли это на приговор к высшей мере наказания?
Обратимся
к примерам. Осенью 1990 г. в газете «Известия» была помещена беседа
А.Васинского с Виктором Зорзой — журналистом, политологом, философом,
уроженцем Западной Украины, много лет живущим в США. Он — инициатор создания
в нашей стране хосписов, госпиталей для умирающих. К этой деятельности его
подвигнула личная трагедия: смерть от рака кожи двадцатипятилетней дочери
Джейн
—
... Хоспис, в котором скончалась Джейн, — говорил Зорза, — показал мне, что
если победа над смертью невозможна, возможно другое — уйти без отчаяния, с
достоинством, завершив многие свои душевные помыслы.
По его
словам, «согласно философии хосписов, скрывать от больного, если он хочет
знать правду, сколько ему осталось, бесчеловечно. Он может подготовиться.
Собраться с необходимыми мыслями. Проститься, простить...» И это не просто
рассуждения, а выстраданная правда. Ведь его дочь в один из последних своих
дней произнесла: «Для человека нет ничего важнее рождения и смерти. Когда я
родилась, я ничего не знала. Умирая, я знаю все. Все вокруг меня добро, а не
зло. Я готова умереть».
Это и
есть, пожалуй, достойное человека последнее мгновение, переходяще,е в
вечность: готовность принять неизбежное, ибо сделано все, что возможно для
жизни. А дальше... неведомое? Хотелось бы признать именно такую неоспоримую
истину.
Конечно,
неведомое может страшить порой не менее, чем трагическая определенность. И
тогда обычная стратегия отстранения от страха смерти — не думать о ней вовсе
или, вернее, подавлять все мысли о ней. Что будет — то будет, а пока надо
жить и веселиться.
—
Не замечать смерти, не говорить о ней, — продолжает А.Васинский, — это
похоже, входит в стиль жизни, ценится как признак мужества.
—
Согласен, — ответил В.Зорза. — Но самое интересное в том, что хосписы и
серьезное отношение к смерти покушаются не на подлинный, а на ложный
оптимизм.
Действительно,
оптимизм незнания и умолчания может обернуться на краю жизни ужасом перед
разверзнутой бездной.
Чтобы
избежать этой опасности, приходится смотреть правде в глаза. И учитывать
практический опыт.
Ведь,
оказывается, наука — биология, медицина, психология, фармакология — способна
действенно помочь человеку, завершающему (тем более если преждевременно)
жизнь. Об этом свидетельствует, в частности, опыт хосписов.
На этой
оптимистичной ноте можно бы и закончить повествование. Да не дает успокоиться
одна мысль. Смирение перед неизбежностью — вынужденная покорность. Поведение
раба перед всесильным владыкой. И когда раб выказывает спокойную мудрость и
человеческое достоинство, его вдвойне жалко!
Оглавление:
К читателю
О смысле смерти
Биологическая вечность жизни
Начало жизни
«Два синтеза Космоса»
Живое из мертвого или мертвое из живого?
Плата за совершенство?
Человек древней кристалла
Царство мертвых и мир живых
Обреченные мятежники
Вечное мгновение
Бессмертная душа
Смертная душа
Преодоление безысходности
Закон сохранения духовной энергии?
За пределы бытия?
От целого — к части
Живое от живого, разумное от разумного
Достоин вечного покоя...
|