|
«Энциклопедия Смерти. Хроники
Харона»
Часть 2: Словарь избранных
Смертей
Умение хорошо жить и хорошо
умереть — это одна и та же наука.
Эпикур
БЕСТУЖЕВ-РЮМИН Михаил Александрович
(1801-1826) декабрист, подпоручик Полтавского
пехотного полк
Бестужев-Рюмин
- один из пяти участников восстания декабристов, которые были казнены 13 июля
1826 года на кронверке Петропавловской крепости. Об этой казни сохранилось
несколько свидетельств - немецкого историка Иоганна Генриха Шницлера,
литератора Николая Путяты и начальника кронверка Петропавловской крепости В.
И. Беркопфа. Но наиболее выразительным является, на мой взгляд, рассказ
анонимного очевидца, опубликованный в альманахе Герцена "Полярная
звезда". Приведу этот рассказ с небольшими сокращениями.
"...Устройство
эшафота производилось заблаговременно в С.-Петербургской городской тюрьме...
Накануне этого рокового дня с.-петербургский военный генерал-губернатор
Кутузов производил опыт над эшафотом и тюрьме, который состоял в том, что
бросали мешки с песком весом в восемь пудов на тех самых веревках, на которых
должны были быть повешены преступники, одни веревки были толще, другие
тоньше. Генерал-губернатор Павел Васильевич Кутузов, удостоверясь лично в
крепости веревок, определил употребить веревки тоньше, чтобы петли скорей
затянулись. Конча этот опыт, приказал полицмейстеру Посникову, разобравши по
частям эшафот, отправить в разное время от 11 до 12 часов ночи на место
казни.
В 12
часов ночи генерал-губернатор, шеф жандармов со своими штабами и прочие
власти прибыли в Петропавловскую крепость, куда прибыли и солдаты Павловского
гвардейского полка, и сделан [о] был [о] на площади против монетного двора
каре из солдат, куда велено было вывезти из каземат [ов], где содержались
преступники, всех 120 осужденных кроме пяти приговоренных к смерти... [Эти
пятеро] в то же время ночью были отправлены из крепости под конвоем павловских
солдат, при полицмейстере Чихачеве, в кронверк на место казни. Эшафот уже
строился в кругу солдат, преступники шли в оковах, Каховский шел вперед один,
за ним Бестужев [-Рюмин] под руку с Муравьевым, потом Пестель с Рылеевым под
руку и говорили между собою по-французски, но разговора нельзя было слышать.
Проходя
мимо строящегося эшафота в близком расстоянии, хоть было темно, слышно было,
что Пестель, смотря на эшафот, сказал: "С'еst tгор" . Тут же их
посадили на траву в близком расстоянии, где они оставались самое короткое
время. Так как эшафот не мог быть готов скоро, то их развели в кронверк по
разным комнатам и когда эшафот был готов, то они опять выведены были из
комнат при сопутствии священника. Полицмейстер Чехачев прочитал сентенцию
Верховного суда, которая оканчивалась словами: "..за такие злодеяния
повесить!" Тогда Рылеев, обратясь к товарищам, сказал, сохраняя все
присутствие духа: "Господа! надо отдать последний долг", и с этим
они стали все на колени, глядя на небо, крестились.
Рылеев
один говорил - желал благоденствия России... Потом, вставши, каждый из них
прощался со священником, целуя крест и руку его, причем Рылеев твердым
голосом сказал священнику: "Батюшка, помолитесь за наши грешные души, не
забудьте моей жены и благословите дочь"; перекрестясь, взошел на эшафот,
за ним последовали прочие, кроме Каховского, который упал на грудь
священника, плакал и обнял его так сильно, что его с трудом отняли...
При
казни были два палача, которые надевали петлю сперва, а потом белый колпак.
На груди у них (то есть у декабристов) была черная кожа, на которой было написано
мелом имя преступника, они были в белых халатах, а на ногах тяжелые цепи.
Когда все было готово, с нажатием пружины в эшафоте, помост, на котором они
стояли на скамейках, упал, и в то же мгновение трое сорвались - Рылеев,
Пестель и Каховский упали вниз.
У
Рылеева колпак упал, и видна была окровавленная бровь и кровь за правым ухом,
вероятно, от ушиба. Он сидел, скорчившись, потому что провалился внутрь
эшафота. Я к нему подошел, он сказал: "Какое несчастие!"
Генерал-губернатор, видя с гласису, что трое упали, прислал адъютанта Башуцкого,
чтобы взяли другие веревки и повесили их, что и было немедленно исполнено. Я
был так занят Рылеевым, что не обратил внимания на остальных оборвавшихся с
виселицы и не слыхал, говорили ли они что-нибудь. Когда доска была опять
поднята, то веревка Пестеля была так длинна, что он носками доставал до
помоста, что должно было продлить его мучение, и заметно было некоторое
время, что он еще жив. В таком положении они оставались полчаса, доктор,
бывший тут, объявил, что преступники умерли".
|
