|
Духовно-рыцарские ордена иоаннитов и тамплиеров были
крупнейшими образованиями подобного рода, но оказались далеко не
единственными. С середины XII века новые военно-монашеские объединения
начинают появляться одно за другим. Историки подсчитали, что за период в
полтора века с 1145 по 1295 гг. возникло in- менее двенадцати рыцарских
орденов. Многие из них оказались бабочками-однодневками, но некоторые
достигли весьма значительных успехов.
Главным отличием вновь возникающих орденов от
первопроходцев военно-монашеского движения было то, что все они, за малым
исключением, носили ярко выраженный национальный характер. Такими были
ордена, создававшиеся на Пиренейском полуострове, в районе многовекового
противостояния христианства и ислама; таким был и орден, о котором, в
основном, и пойдет речь ниже — орден Тевтонских рыцарей Святой Марии Иерусалимской,
более известный как Тевтонский, или 1 [емецкий.
Военно-монашеское объединение германских рыцарей
окончательно сложилось сравнительно поздно — утверждение Устава произошло
только в год столетия нзятия Иерусалима. Однако у ордена была довольно
интересная предыстория, которую некоторые исследователи начинают с 1128 года.
Именно в этом году группа богатых немецких паломников основывает в Иерусалиме
госпиталь св. Марии Тевтонской. Цели его были абсолютно сходными с
первоначальными замыслами иоаннитов: призрение страждущих, лечение больных, оказание
посильной помощи паломникам. Единственное отличие заключалось в том, что все
это предназначалось только для немцев, хотя в исключительных случаях в помощи
не отказывали и иноплеменникам. Военных задач общество перед собой не
ставило, и вообще носило более светский характер, чем аналогичные госпитальерские
учреждения. В таком виде оно просуществовало до падения в 1187 году
Иерусалима, когда братство фактически распалось.
Казалось, орден умрет, так, в сущности, и не родившись. Но
ситуация кардинально изменилась с началом Третьего крестового похода. В 1190
году под стенами Акры, осажденной крестоносцами, собралось большое количество
воинствующих паломников немецкой национальности. Во главе германских крестоносцев
стоял сын императора Фридриха Барбароссы — тоже Фридрих, герцог Швабский.
Он-то и стал, по сути, первым из отцов-основателей Немецкого ордена.
Согласно легенде, однажды Фридрих Швабский, проходя по
морскому берегу близ Акры, увидел большую палатку, сшитую из паруса стоящего
рядом немецкого корабля. Заинтересовавшись, герцог вошел в палатку и увидел
множество раненых и больных, за которыми ухаживали люди, одетые в белые
одежды с черными крестами на груди. Фридрих расспросил их — оказалось, что
это паломники из Бремена и Любека, у которых больше не было сил смотреть на
страдания своих соотечественников. В лагере в это время действительно
свирепствовали болезни и голод. Так вот, пилигримы пожаловались ему, что
госпитальеры не очень охотно помогают немцам, стараясь, в первую очередь,
обеспечить уход за французами и итальянцами. Было ли так на самом деле —
неизвестно, хотя и вполне возможно — ведь подавляющее большинство иоаннитов
были, как известно, французами. Но жалоба возымела свое действие — Фридрих
поддержал просьбу братьев милосердия. На следующий день герцог объявил о
создании нового Иерусалимского Немецкого госпиталя Святой Марии, дал ему
устав и утвердил форму одежды — белый плащ с черным крестом.
Такова легенда, и в чем-то она, конечно, совпадает с
истиной; но в основном, по-видимому, составлена значительно позже описываемых
событий. Сам случай, наверняка, имел место (кстати, вполне возможно, что
этими акрскими лекарями были именно члены распавшегося братства Марии
Тевтонской, хотя прямо утверждать этого нельзя). То, что Фридрих Швабский
поддержал их начинание, тоже не вызывает сомнений. Но, исходя из более
поздних событий, представляется весьма сомнительной и ссора с госпитальерами,
и принятие устава и собственной формы одежды. Ведь когда папа Климент III в
феврале 1191 года утвердил образование нового, немецкого, госпиталя, он в
юридическом плане полностью подчинил его иоаннитскому братству — правда, с
элементами автономии. Не шло и речи о собственном уставе, независимом статусе
или отличиях в одежде. Вероятно, первоначально римским первосвященником
планировалось создание в рамках иоаннит-ского ордена особого немецкого
подразделения в ранге одного из госпитальерских языков (напомним, что орден
иоаннитов состоял из нескольких достаточно самостоятельных образований,
именуемых языками). Однако развитие событий пошло несколько неожиданным
образом.
Фридрих Швабский в январе 1191 года умирает от болезни на
руках тех самых пилигримов, которых он так активно поддержал. Но смерть
основателя не погубила его детища, как это часто бывает; скорее наоборот —
она придала ему дополнительный импульс. Дело в том, что умирающий герцог
оказал милосердным немецким братьям последнюю услугу: он завещал им почти все
свое личное имущество. А когда 12 июля 1191 года Акра, наконец, пала, новое
братство получило в ней для своих нужд несколько больших зданий, что, скорее
всего, тоже входило в завещание Фридриха. Вскоре пригодились и полученные
деньги. К 1196 году немецкое братство имело в Святой Земле уже шесть
собственных центров и стало проявлять серьезное недовольство своим
подчиненным положением.
Немецких крестоносцев можно понять. Ведь, когда в начале
XII века складывались первые духовно-рыцарские ордена, абсолютное большинство
паломников составляли французы. Именно они и сформировали костяк госпитальерского
ордена, занимали в нем почти все ведущие должности, и это долгое время не
вызывало особых споров. Но, начиная со Второго крестового похода, число
крестоносцев, представляющих германскую нацию, стало быстро расти, порой
достигая едва ли не половины всех, принявших крест.
Конечно, в таких условиях немцев никак не устраивало то,
что им предлагалось — стать лишь 1/8 иоан-нитского ордена, с пропорциональным
этому влиянием и соответственной невозможностью претендовать на мало-мальски
значимые посты.
В 1198 году это недовольство германских паломников
вылилось в открытый бунт. 5 марта в Акре состоялся совет вождей немецкой
части крестоносного войска, на котором был принят устав тамплиеров —
возможно, в пику иоаннитам; но, поскольку при этом сохранялись и старые
обязанности, то в части устройства госпиталей, ухода за больными и ранеными
были использованы статьи и из госпитальерского статута. Совет также утвердил
и одежду членов нового ордена — тот самый белый плащ с черным крестом на
груди.
Бунтарское, в сущности, начинание немецких вождей упало на
добрую почву. В это время на апостольский престол в Риме всходит одна из
самых ярких фигур в истории папства — знаменитый Иннокентий III. Блестяще
образованный, чрезвычайно деятельный (в 1198 году ему было только тридцать
восемь лет; среди римских первосвященников избрание в столь молодые годы —
случай чрезвычайно редкий), обладающий широким политическим кругозором и
непомерными амбициями, новый папа решил поддержать немецкий почин. Викарию
Христа на земле не слишком нравились те, с его точки зрения, излишние сила и самостоятельность,
которые в это время приобрели старые ордена — храмовников и госпитальеров.
Новый немецкий орден должен был послужить своего рода противовесом этому
чрезмерному усилению. Бесспорно, Иннокентий поддержкой ордена стремился также
значительно увеличить свое влияние в Германии, где рыцари-монахи должны были
стать необходимым ему инструментом давления на довольно строптивые светские
власти. Поэтому устав нового, Тевтонского, ордена был утвержден папой очень
быстро — уже в феврале 1199 года. Если вспомнить, что в подобной же ситуации
тамплиеры ожидали окончательного юридического оформления около десяти, а иоанниты
— так и вообще все тридцать пять лет, то это решение Иннокентия III
представляется прямо-таки молниеносным.
Папское признание помогло новому духовно-рыцарскому
братству набрать силу. Новые комтурства (административные единицы ордена) и
госпитали возникали как грибы после дождя. Особенно активной деятельность
тевтонских воинов-монахов была не в Святой Земле, — здесь предприимчивость
тевтонцев никогда не была высока, — а в самой Европе. В 1199 году
основывается комтурство в Швейцарии, в 1200 — госпиталь в Тюрингии, в 1202 —
госпиталь в Южном Тироле (на границе Италии и Германии), в 1204 — комтурство
в Праге (Чехия).
Но настоящий взлет Тевтонского ордена начался, когда в
1209 году его великим магистром (по-немецки — «гроссмейстером») был избран
Герман фон Зальце — выдающийся во всех отношениях человек, которого
позднейшая орденская историография не без оснований считала подлинным
основателем Тевтонского рыцарского братства. Именно этот талантливый и очень
дальновидный политик заложил основы будущего процветания Немецкого ордена —
более того, на века вперед определил его дальнейшую судьбу.
В этой связи более чем интересным представляется
рассмотрение роли личности в отдельных исторических аспектах, в данном случае
— в основании и обеспечении деятельности рыцарских монашеских орденов. В
самом деле, ведь лишь три ордена из довольно значительного количества могут
быть с полным основанием отнесены к категории великих — это иоанниты,
тамплиеры и тевтонцы. И у истоков каждого из этих объединений стояла
чрезвычайно масштабная личность — соответственно Раймунд дю Пюи, Гуго де Пайен
и Герман фон Зальце (впрочем, де Пайен должен по праву делить это место с
Бернаром Клервоским). Три по-настоящему крупных фигуры — и три великих ордена
с незаурядной судьбой. И наоборот, там, где личности такого масштаба не
нашлось — прозябание в безвестности, незначительные успехи и в итоге — либо
полное исчезновение (так канули в никуда лазаристы), либо поглощение
государством (пиренейские ордена). Пример, действительно, показательный.
Вернемся, однако, к Герману фон Зальце. Когда в 1209 году
он принял должность гроссмейстера, Немецкий орден был еще весьма слаб, а его
влияние очень ограниченно — во всяком случае, оно не шло ни в какое сравнение
с возможностями и авторитетом обоих интернациональных орденов. Десяток ком-турств,
разбросанных по Святой Земле и Европе, три-четыре госпиталя, несколько
десятков братьев-рыцарей и поддержка, впрочем, не слишком активная,
Иннокентия III — вот и все, чем мог похвастать Орден в год своего первого юбилея.
Новое-братство, конечно, развивалось, но возможности его роста, серьезно
корректировались наметившимся, особенно после Четвертого крестового похода,
спадом крестоносного движения. Число паломников, отправляющихся с оружием в
руках в Палестину, значительно сократилось — как ввиду серьезной неудачи Третьего
похода, так и из-за удачи (как это ни парадоксально) завоевателей
Константинополя. Новые крестоносцы уже не рвались в далекие заморские земли,
где сложить голову было легко, а завоевать богатства — более чем сомнительно.
Куда привлекательнее было грабить поверженную Византийскую империю.
Религиозные устремления все более отступали перед экономическими и
политическими.
Это изменение социально-политической ситуации Герман фон
Зальце осознал одним из первых. Обладая недюжинным даром политического
предвидения, он уже в начале XIII века, по-видимому, понял всю
бесперспективность дальнейшей борьбы за Святую Землю. Безусловно, он не
собирался отказываться от священной войны — в конце концов, это было вопросом
престижа, более того, являлось прямым требованием Устава. Но складывать все
яйца в одну корзину новый гроссмейстер не хотел. Инстинктивно он ощущал, что
судьба Ордена лежит не в пустынях Палестины, но, как института сугубо
национального, находится в Европе, причем, в областях, не слишком удаленных
от Германии. И Герман фон Зальце отказывается от старого пути (то есть
основной базы в Палестине и массированного, но спорадического разбрасывания
владений по всем странам Европы), который, в общем-то, дублировал уже
опробованную линию иоаннитов и тамплиеров, и намечает для тевтонского ордена
две новые стратегические цели.
Первой было укрепление позиций ордена в Германии. С 1209
года именно на это направляются усилия тевтонских братьев, сюда следуют
финансовые вложения, значительно усиливается пропаганда ордена в среде
немецких аристократов. И почти ежегодно в Германской империи начинают
возникать новые комтурства, строятся впечатляющие орденские храмы, а число
принимаемых братьев быстро растет. И, как бы утверждая смену восточных
приоритетов на европейские, фон Зальце основывает еще одну штаб-квартиру
ордена — в Венеции, которая юридически не подчинена резиденции гроссмейстера
в Акре, а становится вторым, европейским, центром, полностью равноправным.
Гроссмейстер убивает этим сразу двух зайцев: он не порывает с установившейся
крестоносной традицией — ведь в Венеции группируются паломники, отсюда
начинается путь в Святую Землю. Общественное мнение может быть спокойно — нет
и речи об отказе от христианского долга рыцаря-монаха. В то же время, Венеция
находится в двух шагах от Германии, отсюда легко контролировать ситуацию в
немецких землях, получать европейскую информацию и принимать быстрые и
адекватные решения. Не последнее место в выборе Венеции в качестве второй
штаб-квартиры занимает и та, позже еще более ясно выраженная, позиция, к
которой активно подталкивал орден решительный Герман фон Зальце. А именно,
гроссмейстер хотел поставить тевтонских рыцарей в промежуточное положение
между Империей и папством, чтобы, попеременно разыгрывая ту или другую карту,
сохранять самостоятельность в политике и усиливать собственное влияние.
Вторая цель была не менее важной — как в самостоятельном
отношении, так и потому, что от нее зависел успех в достижении первой. Чтобы
закрепиться в Империи и обеспечить стабильное развитие ордена, повысить его
привлекательность в глазах потенциальных кандидатов, миссия рыцарского
братства должна была стать ближе к меняющемуся на глазах общественному
мнению. Если люди больше не рвутся в далекую Святую Землю (в которой, к тому
же, заправляют французы), то им необходимо дать другую, более простую и
понятную возможность приложения сил. Конечно, и эта новая цель должна лежать
в русле борьбы за веру как базы всей крестоносной идеологии. В то же время,
она должна быть близка (и выгодна!) в первую очередь немцам, в определенном смысле
— совместить их религиозные и национальные устремления.
Герман фон Зальце решает, что еще одна линия священной
войны — пока еще в дополнение к основной — должна получить свое развитие в
Европе, и желательно не слишком далеко от имперской границы. Тогдашняя
ситуация в Европе давала ему, в сущности, только два варианта: война против
схизматиков-православных у южных рубежей Империи — или военные действия на
северо-востоке против языческих Пруссии и Литвы с возможным расширением сферы
этих действий до православной Руси. Вначале тевтонский гроссмейстер
предпочитает южный вариант, как из-за сиюминутных побуждений, для
окончательного утверждения результатов Четвертого крестового похода, так и
потому, что здесь он впервые получил поддержку от одного из сильных мира
сего.
Около 1217 года король Венгрии Андрей выделяет Тевтонскому
ордену значительные земельные владения в Трансильвании — с тем, чтобы
братья-рыцари обороняли эти земли от православных валахов и сербов и
язычников-половцев. Сам Андрей Венгерский в это время отправлялся в поход в
Святую Землю, исполняя обет, данный несколько неосторожно еще его отцом. Фон
Зальце удовлетворен и сразу посылает сюда несколько десятков братьев и
начинает строительство необходимых укреплений. Однако, вскоре трансильванская
затея лопается, как мыльный пузырь. Андрей после первых же неудач
разочаровался не только в походе, но и вообще в крестоносных идеалах. Уже
через год он забирает свое войско и отправляется домой, с абсолютным равнодушием
даже к своему отлучению от церкви. А по возвращении венгерский король первым
делом отбирает у ордена пожалованные им земли.
Итак, первый опыт был неудачен. Для Германа фон Зальце это
стало большим ударом, но он не собирается сидеть, сложа руки. И здесь ему на
помощь приходит случай в лице императора Священной Римской империи Фридриха
II. Германский властитель также собирается в крестовый поход, который он
давно обещал римскому папе. Но дела у него идут ни шатко, ни валко, набор
крестоносцев проходит очень медленно, и тогда Фридрих вызывает в Германию на
помощь гроссмейстера Немецкого ордена. Фон Зальце с охотой соглашается, ибо
при поддержке императора рассчитывает еще более упрочить позиции ордена в
Германии. Весь 1225 год он разъезжает по немецким землям и агитирует как за
крестовый поход, так и за собственный орден. Но пропагандистская задача, как
вскоре выяснилось, была для гроссмейстера не единственной и даже не главной.
В 1226 году Герман фон Зальце встречается с польским
князем Конрадом Мазовецким и проводит целый ряд секретных переговоров. Итогом
этих переговоров стало деяние, определившее всю дальнейшую судьбу Ордена, а в
значительной степени — даже и историю самой Польши. Конрад Мазовецкий, крайне
раздраженный набегами язычников-пруссов, передает ордену пограничную с Пруссией
Хельмскую землю. Единственное условие — борьба с пруссами. Фон Зальце
соглашается, но, наученный горьким опытом, добивается, чтобы новый договор
был утвержден германским императором, который и станет гарантом его строгого
исполнения. Фридрих II, очень нуждающийся в поддержке ордена, так как уже
наметился его серьезный конфликт с папством, охотно дает свое согласие.
Больше того, он утверждает и право ордена на все земли, которые тот сумеет
завоевать в Пруссии. Гроссмейстер может быть доволен — его заветная мечта
сбылась.
И здесь планам Германа фон Зальце наносится новый тяжелый
удар, и притом оттуда, откуда вовсе не ждали. Против притязаний ордена —
церковной, по сути, организации — неожиданно выступает сама католическая
церковь. Как раз в это время умирает папа 1'онорий III, и на апостольский
престол избирается Григорий IX — сильная личность, жесткий и прямолинейный
политик. Новому папе не нравится сближение ордена с императором, которого он
ненавидит. Чуть ли не первым же эдиктом нового римского главы Фридрих II
отлучается от церкви, а его распоряжения объявляются не подлежащими
исполнению. Фактически, папа отказывает ордену в праве на новые земли. Чтобы
объяснить занятую им антиорденскую позицию, Григорий IX ссылается на то, что
и права на войну, и права на завоеванные земли еще при великом Иннокентии
были переданы основателю Риги епископу Альберту и созданному им (и
подчиненному ему) ордену Меченосцев. Для Тевтонского ордена. здесь земель нет
и не будет: идите.и воюйте в Святой Земле за освобождение Иерусалима — таков
непреклонный вердикт папы.
Возможно, другой человек после такого неожиданного афронта
был бы окончательно сломлен, но только не Герман фон Зальце. Сейчас, когда
цель уже так близка, тевтонский гроссмейстер не собирается от нее
отказываться. С истинно немецким упорством, не обращая внимания на неудачи,
фон Зальце продолжает свою игру. Он лавирует между папой и императором,
заверяя каждого в своей личной преданности. Его положение легким не назовешь,
но вскоре тевтонец добивается первого успеха — не слишком искушенный в
интригах Григорий IX посчитал, что Немецкий орден станет его союзником в
борьбе с Фридрихом II. В 1228 году папа выпускает буллу, дающую тевтонцам все
те привилегии, которыми пользуются старые ордена храмовников и госпитальеров.
То есть, Тевтонский орден подчиняется и становится подотчетен только лично
первосвященнику Рима, получает права экстерриториальности, освобождается от
выплаты десятины и т. н. «крестовых денег». На передачу земель папа, впрочем,
не соглашается, но вскоре спор двух церковных институтов разрешается довольно
неожиданно, но самым обыденным способом. В 1229 году умирает епископ Альберт,
т. е. уходит главная фигура, противостоящая амбициям Ордена. Папа колеблется,
даже ищет Альберту замену, но здесь уже Герман фон Зальце подключает все свое
влияние, понимая, что такой случай упускать никак нельзя. И, наконец,
гроссмейстер добивается своего и может торжествовать победу — в 1230 году
Григорий IX утверждает права Тевтонского ордена на Хельм и Прусские земли.
Двадцатилетние усилия приносят свои плоды - с этого времени нормальная
жизнедеятельность ордену обеспечена.
Сохраняются, правда, еще конкуренты, также борющиеся с
язычеством — основанный в 1202 году орден Меченосцев и польский Добринский
орден. Но Герман фон Зальце и здесь доводит дело до логического конца. В 1235
году Добринский орден по приказу папы вливается в ряды тевтонцев, причем
польским рыцарям запрещается занимать какие-либо руководящие орденские посты
(эта дискриминационная мера будет отменена только через два столетия, уже
после Грюнвальдской битвы). Через два года приходит черед и немецкого ордена
Меченосцев. По указу Григория IX меченосцы присоединяются к Тевтонскому
ордену, правда, сохраняют определенную автономию — так, они имеют
собственного магистра, которого выбирает тевтонский гроссмейстер из
представленных ему двух кандидатов. Остается и некоторая самостоятельность в
принятии решений. В определенном смысле, это больше походит на унию, чем на
полное слияние и подчинение, но в этой унии тевтонцы полностью доминируют.
Подчинение ордена Меченосцев стало последним успехом
Германа фон Зальце. Вскоре гроссмейстер ордена тевтонских братьев умирает. И
самой достойной эпитафией этому действительно великому магистру являются
слова Петра из Дуйсбурга — официального хрониста тевтонского ордена. «Он был
красноречивый, приветливый, мудрый, осмотрительный, прозорливый и
прославленный во всех делах своих... Так с течением нремени преуспел Орден,
возглавляемый им, что вскоре после смерти его насчитывалось в вышеупомянутом
ордене две тысячи братьев из знаменитых родов королевства Алемании
(Германии)... Ведь так возвысился Орден благодаря ему, что неслыханно было
испокон веков, чтобы какая-либо другая религия или орден так преуспели бы в
этом мире благодаря одному человеку... Держал он в руке своей господина папу
и императора, не говоря о прочих правителях и магнатах... получал все, чего
бы ни попросил у них ради чести и пользы Ордена своего». Что ж, поистине
великолепная эпитафия, перед которой остается только снять шляпу, пусть даже
немецкий хронист в своем патриотическом рвении немного и преувеличил заслуги
и таланты великого гроссмейстера.
Смерть Германа фон Зальце была тяжелой утратой для
Тевтонского ордена, но дело, которому он посвятил жизнь, отнюдь не погибло.
Его сподвижники, гроссмейстеры Конрад Тюрингенский и Генрих фон Гогенлоэ, с
успехом продолжили линию своего предшественника. С этого времени деятельность
ордена в Европе постепенно становится главной. Тевтонцы не отказываются от
присутствия в Святой Земле, но их деятельность там понемногу затухает. Не в
последнюю очередь этому способствует и страшное поражение крестоносцев под
Газой в 1244 году. В этой битве тевтонцы потеряли убитыми и ранеными 397
рыцарей, а после нее в Святой Земле оставалось всего... трое орденских
братьев.
После катастрофы 1244 года Святая Земля окончательно
уходит для тевтонцев на второй план. Еще сохраняется штаб-квартира в Акре, но
после 1291 года там не жил ни один гроссмейстер Ордена. Палестинские владения
из главных превращаются в дальний орденский придаток. Здесь и братьев служит
очень мало, никогда их число не превышает 1/5 от общей численности тевтонских
рыцарей. Основные усилия Орден сосредотачивает на Прибалтике, добивается
здесь значительных успехов, пока, наконец, в 1309 году и свою главную
резиденцию не переносит из Венеции в собственную крепость Мари-енбург (в совр.
Латвии).
XIV век стал столетием наивысшего расцвета Тевтонского
ордена. При гроссмейстере Генрихе фон Книп-роде (1352-—1382) в нем служит
около семисот только рыцарских братьев, а в Мариенбурге несет постоянную
службу целая сотня рыцарей. И по масштабам владений, и по богатствам, и по
числу членов Тевтонский орден становится самым мощным в Европе, превзойдя даже
иоаннитов. В это же время происходит окончательное закрепление устава Ордена,
устанавливается его иерархическая структура. Во многом орден продолжает
походить на своих предшественников тамплиеров, по кое в чем и отличается, так
что об устройстве и формах деятельности ордена стоит, видимо, рассказать
особо.
Строение Тевтонского ордена было более сложным, чем у
храмовников и госпитальеров. Члены объединении делились на несколько групп:
братья-рыцари, братья-священники, прочие братья, полубратья, сестры, полусестры
и фамилиары. Но особый интерес представляет категория «прочих братьев», не
имеющая аналога, скажем, у иоаннитов. На самом деле, к этому разряду
относились те, кто в интернациональных орденах назывался сервиентами
(сержантами), но в отличие от тех же тамплиерских сержантов, «прочие братья»
являлись юридически абсолютно полноправными членами ордена — они даже
участвовали в выборах великого магистра. Прочие братья не были дворянами, но
имели те же обязанности, что и братья-рыцари, главной из которых являлась
военная служба. Но на них же возлагались и главные усилия по содержанию
госпиталей и уходу за ранеными и больными, причем в подчинении у брата обычно
находилось несколько полубратьев. Полубратья же были мирянами, то есть, они
не давали полного монашеского обета, но подчинялись уставу Ордена, и
выполняли все возложенные на них обязанности, главным образом, хозяйственные.
Аналогичным было положение и в женской части ордена.
Несколько специфической группой были т. н. фамилиары. Они,
как и полубратья, были мирянами, но основных обетов не давали, не требовалось
от них и соблюдения орденских требований или участия в общих работах. Суть в
том, что в фамилиары вступали состоятельные люди, которые оказывали братству
материальную поддержку, а по смерти завещали ему свое состояние. За это им
предоставлялась возможность пользоваться дарованными ордену привилегиями,
главной из которых была отмена десятины. Это привлекало к тевтонцам много
богатых собственников, особенно из числа бездетных. Фамилиары получали
отличный шанс повысить свое благосостояние — десятина, все же, налог довольно
обременительный; а орден после их смерти — богатое владение. Институт фамилиаров
был одной из главных составляющих тевтонского могущества, наряду с его
военной силой, и основой орденской материальной независимости.
Менее сложной была иерархия Ордена и, в целом, она
походила на тамплиерскую. Во главе воинов-монахов стоял великий магистр
(гроссмейстер), который, выражаясь современным языком, представлял
исполнительную власть. Избирался гроссмейстер группой выборщиков, каковую
составляли восемь братьев-рыцарей, четверо из числа «прочих братьев» и один брат-священник
— всего, таким образом, тринадцать человек. Власть гроссмейстера не была
абсолютной, по главным вопросам решения принимал великий капитул из пяти
верховных сановников и руководителей территориальных округов — ландмейстеров.
Одним из ландмейстеров считался также магистр бывшего ордена Меченосцев,
теперь обычно называемого Ливонским орденом. Среди прочих территориальных
начальников заметно выделялся ландмейстер собственно Германии, он даже носил
особый титул — дейчмей-стер — и обладал огромной властью, в частности, на
него возлагалась функция контроля над деятельностью гроссмейстера. При
необходимости он мог даже возбудить процедуру «импичмента» —- отстранения
великого магистра от должности, и такие случаи в орденской истории бывали.
В повседневной деятельности гроссмейстеру помогал совет из
пяти высших иерархов. Это были: великий комтур, хранитель орденской казны и
первый зам. великого магистра; великий маршал, заведовавший военными силами и
вооружениями; главный надзиратель, наблюдавший за орденским убежищем и
соблюдением братьями монастырского устава; главный кастелян, заботившийся об
одежде братьев и их бытовых удобствах; орденский казначей, в обязанность
которого входило руководство финансовой деятельностью Ордена (но не контроль
над казной; все деньги в одни руки — нет, этого тевтонцы себе позволить не могли).
Совет собирался довольно часто, поэтому главные должностные лица, как
правило, проживали в М.чриенбурге; чаще всего из их числа выбирался и иеликий
магистр.
Устав тевтонского братства был довольно суровым. Так,
обязательной была пятичасовая ежедневная молитва, которая особо
неукоснительно соблюдалась в Ма-рпенбурге. Строго следили и за соблюдением
всех постов, а постных дней было немало — в год около ста двадцати. Жестко
запрещались всякого рода развлечения; турниры, охота, азартные игры и т. д. В
тоже время, устав соблюдал границы разумного, например, разрешалось в зимнее
время носить шубы поверх обязательного белого плаща с черным крестом.
Впрочем, строгость уставных юридических норм, вообще заметно смягчалась по
мере удаления от главной штаб-квартиры. Скажем, устав запрещал рыцарям
владеть имуществом, но многие из них, а особенно комтуры, были в орденских
замках полновластными хозяевами и над богатствами, и над прикрепленными к
замку крестьянами. Конечно, юридическим владельцем оставался Орден, но на
повседневной жизни того же комтура это почти не отражалось, фактически, он
был таким же феодалом, как и его светские собратья.
Вот такую картину представлял собой Тевтонский орден в
период своего расцвета. Богатый, могучий, со стоящей за его спиной огромной
Германией — будущее Ордена могло казаться современникам безоблачным. Но уже
назревали события, которые вскоре нанесут немецкому крестовому братству
смертельный удар. И первым шагом в этом направлении стала... свадьба Великого
князя Литовского Ягайла и польской королевы Ядвиги. Вроде бы, что может быть
невиннее, НО эта конкретная свадьба стала для Тевтонского ордена началом
конца. И причина этого крылась в самой сути орденского существования.
Вспомним, ведь главной, определяющей, целью всех монашеских братств, была
война за христианскую веру против и;п.1чников и неверных. В это время
единственными язычниками Европы оставались литовцы, Пруссия была уже давно
завоевана. Но по условиям брачного договора и заключенной в результате него
унии между Польшей и Литвой, все Великое княжество Литовское должно было
перейти в католичество (исключение делалось только для его русской части, где
господствовало православие). И в 1389 году гром грянул — великий князь Витовт
принимает католическую веру, а за ним крестится и вся языческая Литва
(добровольно или по принуждению — это другой вопрос). Тем самым, под всю
деятельность ордена подводится бомба замедленного действия. С кем теперь
воевать католическому объединению — с такими же католиками? Орденские
пропагандисты пытаются утвердить мысль, что крещение литовцев — обман, но с
течением времени нелепость этих обвинений становится все более очевидной.
Орден начинает подвергаться серьезной критике, многие вообще ставят вопрос о
том, есть ли необходимость в его дальнейшем существовании, сокращается и
приток новых членов. И тогда тевтонский гроссмейстер Ульрих фон Юнгинген не
находит ничего лучшего как объявить войну объединенному польско-литовскому
государству.
Вероятно, магистр хотел решить проблемы Тевтонского ордена
с помощью победоносной войны, ведь победителей, как известно, не судят. Но
фон Юнгинген очень серьезно просчитался. Первым ударом для него стал отказ от
участия в войне бывших меченосцев — ливонский магистр заявил, что с ним не
советовались при объявлении войны, а значит, он вправе отказаться от участия
в ней. Но даже это не остановило упрямого гроссмейстера, и судьба Ордена была
предрешена. 15 июля 1410 года, у небольшого местечка Грюнвальд, 30-тысячное
тевтонское войско встретилось с 60-тысячной польско-литовско-русской армией.
Битва была исключительно кровопролитной, и, несмотря на численное
превосходство союзников, чаша весов в сражении долго колебалась. Но, в конце
концов, упорство русских и ярость поляков принесли плоды — крестоносцы начали
отступать, а вскоре были полностью окружены, и в итоге потерпели
сокрушительное поражение. На поле боя осталась почти вся немецкая рать, погиб
и сам зачинщик войн Ульрих фон Юнгинген.
Грюнвальдская битва сломила военную и политическую мощь
Тевтонского ордена. С нее начинается закат некогда крупнейшего
духовно-рыцарского объединения. В 1433 году ордену отказывают в повиновении ливонцы.
Постепенно сходит на нет и германская помощь, особенно в области приема новых
членов. Наконец, после еще одной неудачной войны, Орден в 1466 году признает
свою вассальную зависимость от 11ольши. Но окончательный удар тевтонскому
братству наносит начавшаяся Реформация. Последний тевтонский гроссмейстер
Альбрехт Бранденбургский в 1525 году официально объявляет о секуляризации
всех владений Ордена, слагает с себя обязанности великого магистра, и,
воспользовавшись вассальной присягой польскому королю, получает от него
орденские земли в ленное иладение. Лишь некоторые рыцари, несогласные с
секуляризацией, протестуют против деятельности Альбрехта и пытаются
воссоздать орден уже на территории Германии. Братство восстанавливается, но с
потерей нсех земельных владений, влачит самое жалкое существование, пока в
1809 году не запрещается Наполеоном. В 1834 году в Австрии вновь объявляют о
воссоздании Тевтонского ордена как невоенного учреждения, и в этом виде он
продолжает свою деятельность до настоящего времени, но это уже совсем другой
орден и другая история.
Наш рассказ о католических духовно-рыцарских орденах будет
неполным, если не упомянуть об еще одной группе военно-монашеских союзов,
тех, которые нашли себе приют на противоположном конце Европы — в
государствах Пиренейского полуострова. Эта территория уже с VIII века стала
ареной борьбы двух цивилизаций — исламской и христианской. Семивековую •угу
войну в историографии обычно называют Реконкистой (исп. «отвоевание»). Об
основных перипетиях сей необычайно долгой войны будет рассказано особо, сейчас
же речь пойдет о том, каков был вклад Реконкисты в специфической области —
жизни и деятельности объединений воинствующих монахов.
Говоря о крестоносном движении на крайнем западе Европы,
стоит, вероятно, сказать, что в течение первых трех веков, вплоть до XI
столетия, Реконкиста не имела ничего общего с религиозной войной. Мелкие
королевства Северной Испании воевали с мусульманскими эмирами отнюдь не за
веру, это была типичная для всей тогдашней Европы борьба за увеличение
собственных владений, за богатства и подданных. И совсем не случайно
карликовые христианские государства зачастую боролись между собой, порой даже
используя мусульманских эмиров, как союзников. Конечно, конфессиональные
различия принимались во внимание, но не играли решающей роли. Лишь со времени
папы Григория VII (см. о нем в главе «Католическая церковь...»), объявившего
войну против мавров (так называли в Европе мусульман Пиренейского
полуострова) «священной борьбой за веру» идеологическая составляющая начала
постепенно меняться. Но только после появления в Испании в 1086 году
пришедших из Северной Африки Альморавидов, фанатично преданных исламу, война
приобрела подлинно крестоносный характер. Кстати, эти изменения подвигли
некоторых позднейших историков к выводу о том, что именно Реконкиста была
родоначальницей крестоносного движения. Все же это выглядит натяжкой, так как
ни по масштабам, ни по степени воздействия на Европу, пиренейские дела даже
не приближались к тому небывалому накалу страстей, который охватил христианский
мир после клермонского призыва.
Основание первых духовно-рыцарских орденов в странах
Пиренейского полуострова относится к середине XII века. В это время на его
территории существовало несколько независимых христианских государств:
королевство Леон (бывшая Астурия — родоначальник Реконкисты), королевство
Кастилия в центральной Испании, Арагонское королевство, находящееся в унии с
Каталонским графством, графство Португальское, правитель которого Ал-фонсу
VII как раз в ITOT момент также объявил себя королем, и, наконец, на крайнем
севере, у Пиренейских гор — королевство Наварра. При этом, к середине XII
века Наваррское королевство было уже отрезано от исламских территорий и
дальнейшего участия в Реконкисте не принимало; .Пеон и Кастилия постоянно то
объединялись в единое государство, то вновь разъединялись — ВПЛОТЬ до
окончательного слияния в 1230 году. Такая обстановка наложила свой отпечаток
и на формирование военно-монашеских братств, которые, в отличие от основных
европейских орденов, изначально носили, за одним исключением, сугубо
национальный характер.
В учреждении духовно-рыцарских союзов, начиная е 1 145
года, отметились почти все пиренейские страны, кроме Наварры. За какие-то
сорок лет на этих землях оформилось не менее семи рыцарских орденов, и это
при том, что здесь же чрезвычайно активно действовали также тамплиеры и иоанниты.
Крупнейшими обще-стнами такого рода были: португальский орден Авиш, созданный
при значительной поддержке Алфонсу VII; и Кастилии — орден Калатрава; в Леоне
— Альканта-рп и Сантьяго-де-Компостела; Арагон и Каталонию представлял орден Монтегаудио,
впоследствии слившийся с тамплиерами. Из всех этих объединений лишь орден Сантьяго
позднее приобрел интернациональный характер, распространившись и на
Португалию.
Важнейшей особенностью всех пиренейских духовно-рыцарских
корпораций была их значительная зависимость от светских властей. Они не
обладали правами экстерриториальности, не имели полномочий апеллировать к
Святому престолу без разрешения национальных церквей. Ордена были лишены и
права военной инициативы — все боевые действия велись ими только по приказу
соответствующего короля. Согласно тому же принципу, не могли они и вступать в
переговоры с врагами, тем более, заключать с ними соглашения. Словом,
реальные возможности пиренейских орденов были куда более ограниченными, в
сравнении, скажем, с потенциалом тамплиеров. Главной, и почти единственной
военной задачей этих монашеских братств была оборона крепостей.
Однако слабость этих рыцарских религиозных союзов тоже не
стоит преувеличивать. Огромные пожертвования, большие финансовые льготы и
значительная до середины XIII века военная добыча превратили испанские и
португальские ордена в крупнейших собственников. Накопленные богатства
позволяли им проводить достаточно независимую политику, вмешиваться во
внутригосударственные дела и даже выступать в роли арбитров на
межнациональном уровне. Очень частыми были случаи, когда то или иное братство
возглавлял член королевской семьи. Особенно отличался таким
взаимопроникновением государственных и религиозных структур португальский
орден Авиш. Один из его великих магистров в XIV веке стал португальским
королем, больше того, сама эта династия, правившая до 1580 года, получила
название Авишской. Крупнейшим сановником другого военно-монашеского
объединения — ордена Христа — был знаменитый португальский принц Генрих
Мореплаватель.
Зависимость от государственной власти оказывала сильное влияние
на внешнюю деятельность орденов, но в очень малой степени затрагивала их
внутреннюю жизнь. Уставы всех братств были, по существу, слепками с
тамплиерского или госпитальерского статутов и отличались лишь некоторыми
нюансами. Например, орден Калатравы разрешал братьям охотиться в целях
пропитания, в нем же, единственном из всех, был уста-поилен испытательный
срок для вновь вступающих. И, пожалуй, только орден Сантьяго стоял несколько
особняком, поскольку его устав разрешал принимать в братство женатых мужчин.
Вероятно, именно это поел :iбление и сделало Сантьяго крупнейшим из испанских
орденов — по числу членов он превосходил своих собратьев в два-три раза.
Время Реконкисты было «золотым веком» пиренейских орденов.
Когда в середине XIII века войны с мав-рами пошли на убыль, для них настала
тяжелая годи-ii.i. Уменьшались финансовые поступления, слабел приток новых
членов. Однако до полного окончания Реконкисты в 1492 году эти трудности не
были фатальны. Но после завоевания Гранады король объединенной Испании
Фердинанд объявил себя великим магистром всех крупнейших орденов. В 1523 году
это подчинение государству было окончательно санкционировано римским
престолом, и с этого времени ордена перестают играть хоть какую-то
самостоятельную роль, постепенно вырождаясь в подобие аристократических
клубов. В наступавшей новой эпохе для этих выходцев из средневековья уже не
было места.
|
