|
Геродот. История. Книга третья.
Талия.
1-9
10-19 20-29 30-39 40-49
50-59 60-69 70-79
80-89 90-99
100-109 110-119 120-129
130-139 140-149 150-160
130.
Когда Демокед предстал перед Дарием, царь спросил его, знает ли он
врачебное
искусство. А тот не признался, опасаясь, что если откроется, то
его
никогда уже не отпустят в Элладу. Дарий же понял, что Демокед, зная
врачебное
искусство, только притворяется, и приказал слугам принести плети
и
скорпионов. Тогда Демокед открылся, но все же сказал, что знаком с
искусством
врачевания далеко не вполне, а лишь отчасти и то благодаря
знакомству
с одним врачом. Когда же после этого Дарий вверился его лечению,
то
Демокед с помощью эллинских целительных снадобий и успокоительных
средств
вместо грубых [лекарств египтян] возвратил царю сон и за короткое
время
совершенно восстановил здоровье, хотя тот уже потерял надежду
вылечить
ногу. За это Дарий пожаловал Демокеду две пары золотых оков. А тот
спросил
царя, не хочет ли Дарий в награду за исцеление сделать его вдвойне
несчастным.
Царю этот ответ пришелся по душе, и он послал Демокеда к своим
женам.
Евнухи привели его на женскую половину и сказали женам, что это и
есть
тот человек, который спас жизнь царю. Тогда каждая из них зачерпнула
чашей
золота из сундука и подарила Демокеду. Это был столь щедрый дар, что
даже
его слуга по имени Скитон, подбирая упавшие из чаш золотые статеры,
набрал
себе еще много золота.
131. А этот
Демокед вот каким образом прибыл из Кротона ко двору Поликрата.
Он жил
в Кротоне, [постоянно] ссорясь с отцом, человеком крутого нрава.
Когда
он уже не мог больше переносить такой жизни, то, оставив [отчий дом],
уехал
на Эгину. Поселившись там, он в первый же год превзошел искусством
всех
прочих врачей, хотя у него и не было инструментов, необходимых для
врачевания.
На второй год город эгинцев нанял его на службу за талант
серебра,
а на третий год афиняне – за 100 мин, на четвертый же – Поликрат
за 2
таланта. Так он прибыл на Самос. Этому-то человеку больше всего
обязаны
славой кротонские врачи98. Это было время, когда кротонские врачи
считались
первыми в Элладе, а киренские – вторыми. Тогда же аргосцы слыли
мастерами
в музыкальном искусстве.
132.
Так вот, Демокед, исцелив Дария, получил в Сусах огромный дом для
жилья и
даже был принят в число сотрапезников царя99. И вообще ему было
позволено
все, кроме одного, – возвращения в Элладу. Так он спас от казни
своим
заступничеством египетских врачей, прежде пользовавших царя (их
хотели
распять за то, что они оказались хуже эллинского врача). Затем он
спас
также прорицателя из Элиды, который [раньше] находился в свите
Поликрата,
а теперь жил в совершенном пренебрежении среди [бывших] рабов
[Орета].
Одним словом, Демокед был весьма важной персоной у царя.
133.
Через некоторое время после этого случилось вот какое другое
происшествие.
У Атоссы, дочери Кира, супруги Дария, появился на груди
нарыв,
который, затем прорвавшись, стал распространяться дальше. Пока нарыв
был еще
небольшим, Атосса от стыда скрывала его, не показывая никому. Когда
же
нарыв стал опасным, она послала за Демокедом и показала ему. А тот,
обещав
исцелить, взял с нее клятву, что она окажет за это ему взаимную
услугу,
когда он попросит (но он не будет просить ее ни о чем постыдном).
134. Когда
затем Демокед своим врачеванием исцелил ее, то Атосса (по
наущению
Демокеда) сказала возлежавшему с ней на ложе Дарию вот какие
слова:
"Царь! При всем твоем великом могуществе ты бездействуешь. Еще ни
один
народ ты не покорил персам и не преумножил персидской державы.
Человеку
молодому, как ты, властителю великих сокровищ, следует прославить
себя
великими подвигами, дабы персы знали, что над ними властвует муж. Это
пойдет
тебе вдвойне на пользу: персы будут знать, что во главе их стоит
муж, и,
занимаясь войной, они не будут иметь досуга, чтобы восставать
против
тебя. Теперь, пока ты еще молод, ты можешь совершить великий подвиг.
Ведь с
ростом тела растут и духовные силы, а когда тело начинает стареть,
то с
ним вместе дряхлеет и дух и уже неспособен к великим свершениям". Так
сказала
Атосса по наущению Демокеда, а царь отвечал ей: "Жена! Все, о чем
ты
говоришь, я и сам думаю совершить. Я ведь собираюсь перекинуть мост с
нашего
материка на другой и идти на скифов. И это скоро должно свершиться".
Атосса
же отвечала на это вот что: "Нет! Тебе не следует сначала идти на
скифов.
Ведь они будут в твоей власти, как только ты пожелаешь. Ты должен
ради
меня идти в поход на Элладу. Мне рассказывали о лаконских, аргосских,
аттических
и коринфских женщинах, и я желаю, чтобы они были у меня
служанками.
А у тебя есть человек, который лучше всякого другого может дать
подробные
сведения об Элладе и быть проводником. Это тот врач, который
исцелил
твою ногу". А Дарий сказал: "Жена! Если, по-твоему, нам следует,
прежде
всего, обратиться против Эллады, то лучше всего, я думаю, сначала
послать
туда соглядатаев из персов и вместе с ними эллина, о котором ты
говоришь.
Они разузнают все и сообщат нам о положении дел в Элладе. А тогда
я, все,
хорошо разузнав, начну войну с эллинами".
135.
Как он сказал, так и сделал. На следующее утро царь призвал пятнадцать
знатных
персов и приказал им вместе с Демокедом объехать все побережье
Эллады
и смотреть, чтобы он не убежал, и во что бы то ни стало привезти его
назад.
Отдав им такие приказания, Дарий снова призвал к себе Демокеда и
просил
его показать всю Элладу этим персам и затем возвратиться назад. При
этом
царь велел ему взять с собой все свое добро и отвезти в подарок отцу и
братьям
с обещанием, что [по возвращении] воздаст ему взамен сторицею.
Сверх
всего этого Дарий объявил, что дает Демокеду в дорогу еще грузовой
корабль
со всяким добром. Царь говорил ему все это, мне думается, без
всякой
задней мысли. А Демокед, опасаясь, не хочет ли Дарий его испытать,
не
кинулся с жадностью на все эти подарки, но объявил, что оставит все свое
добро
здесь, чтобы по возвращении снова владеть им, но грузовой корабль,
пожалованный
царем его братьям, он принимает. С таким поручением Демокеду
Дарий
послал их в море.
136.
Спустившись [вдоль берегов] в Финикию, посланцы прибыли в финикийский
город
Сидон. Там персы немедленно снарядили две триеры и, кроме того, еще
финикийское
грузовое судно с разным добром. Когда все было готово, они
поплыли
в Элладу и, держась близ эллинских берегов, осматривали и описывали
их.
После того как персы осмотрели большинство самых известных мест на
побережье,
они прибыли в италийский город Тарант. А здесь Аристофилид, царь
тарантинцев,
по просьбе Демокеда велел снять кормила у мидийских кораблей,
а самих
персов заключил в темницу как соглядатаев. В то время как персов
постигла
такая беда, Демокед успел бежать в Кротон. А когда он прибыл в
свой
родной город, Аристофилид освободил персов и отдал им кормила.
137.
Оттуда [из Таранта] персы поплыли в погоню за Демокедом и прибыли в
Кротон.
Там они нашли Демокеда на рынке и схватили его. Часть кротонцев,
опасаясь
могущества персов, была готова выдать Демокеда персам, а другие в
свою
очередь схватили его и стали бить персов палками. А те начали их
укорять
такими словами: "Кротонцы! Подумайте, что вы делаете. Ведь вы
хотите
отнять у царя беглого раба. Неужели царь Дарий снесет подобное
оскорбление?
Неужели ваша выходка кончится добром, если вы похитите его у
нас? На
ваш город, прежде всего, пойдет войной персидский царь и первым он
постарается
обратить его в рабство". Такими словами, однако, персам не
удалось
запугать кротонцев. Так вот, им пришлось отплыть назад в Азию,
оставив
Демокеда и грузовое судно, которое везли с собой. Дальше они уже не
пытались
осматривать берега Эллады, лишившись своего проводника. При
отплытии
персов Демокед все же дал им вот какое поручение: он велел
передать
Дарию, что он, Демокед, взял себе в жены дочь Милона. Ведь о
знаменитом
борце Милоне часто шла речь у царя. Поэтому-то, как я думаю,
Демокед
и ускорил этот брак, истратив на это огромные деньги, именно чтобы
показать
Дарию, что он и в своем отечестве был знаменитым человеком100.
138.
Персы же после отплытия из Кротона были занесены [ветрами] в Иапигию.
Там их
обратили в рабство, а Гилл, тарантинский изгнанник, выкупил и отвез
к царю
Дарию. Дарий же за эту [услугу] посулил ему в награду все, что он
сам
пожелает. Гилл просил царя вернуть его в Тарант и рассказал историю
своего
изгнания. Но, чтобы не вызвать возмущения в Элладе (если из-за него
сильный
флот нападет на Италию), Гилл уверял, что у одних книдян достаточно
силы
для возвращения его из изгнания. По его мнению, книдянам, как друзьям
тарантинцев,
легче всего удастся вернуть его в родной город. Дарий дал свое
согласие
[на это] и отправил вестника в Книд с повелением вернуть Гилла в
Тарант.
Книдяне повиновались царю, но не смогли, однако, убедить
тарантинцев
[принять изгнанника], а для того, чтобы применить силу, они
были
слишком слабы. Так кончилось это дело, и те персы были первыми,
прибывшими
в Элладу из Азии по упомянутой причине, как соглядатаи.
139.
Затем царь Дарий завоевал Самос – первый из эллинских и варварских
городов.
Причина войны была вот какая. Когда Камбис, сын Кира, отправился в
египетский
поход, много эллинов также прибыло в Египет. Одни [приехали],
вероятно,
для торговли, другие – как участники похода, а третьи, наконец,
просто
хотели посмотреть страну. Среди этих последних был Силосонт, сын
Эака,
изгнанный брат Поликрата Самосского. Этому-то Силосонту выпало
великое
счастье. Однажды, одетый в красный плащ, он прогуливался по рынку в
Мемфисе.
Увидел его Дарий, который, будучи телохранителем Камбиса, еще не
имел
тогда особого веса, и так прельстился плащом, что, подойдя к
Силосонту,
стал торговать плащ. А Силосонт, видя сильное желание Дария
получить
этот плащ, сказал (как бы по внушению некоего бога): "Я не продам
его ни
за что, но хочу тебе подарить, если уж ты непременно хочешь его
иметь".
Дарий был очень доволен и взял плащ.
140.
Так вот, Силосонт думал тогда, что лишился плаща по простоте душевной.
А через
некоторое время, после кончины Камбиса, когда семь персов свергли
мага и
из этих семи Дарий был избран царем, тогда Силосонт узнал, что
персидский
престол достался тому самому человеку, которому он некогда
подарил
по его просьбе плащ. Так вот, Силосонт отправился в Сусы, сел перед
вратами
царского дворца и объявил, что он "благодетель" царя Дария. Услышав
эти
слова, страж дверей101 передал их царю, и Дарий с удивлением сказал
ему:
"Кто этот эллин, которому я обязан благодарностью? Ведь я лишь недавно
вступил
на престол, и за это время едва ли какой-нибудь эллин посетил нас.
Я ничем,
так сказать, не обязан никому из эллинов. Впрочем, приведите его,
и я
посмотрю, чего он добивается своими словами". Страж дверей ввел
Силосонта
[в царские покои], и, когда тот предстал перед царем, толмачи
спросили
его, кто он и почему именует себя царским благодетелем102. Тогда
Силосонт
рассказал всю историю с плащом, добавив, что это он подарил царю
плащ.
На это Дарий ответил: "Благородный человек! Так это ты сделал мне
подарок,
когда я еще не имел власти? Правда, этот подарок незначительный,
но моя
благодарность будет такой же, как если бы теперь я получил
откуда-нибудь
великий дар. В награду я дам тебе без счета золота и серебра,
чтобы
тебе никогда не пришлось раскаиваться в том, что ты сделал добро
Дарию,
сыну Гистаспа". Силосонт же отвечал на это: "Не дари мне, царь, ни
золота,
ни серебра, но освободи и, пожалуй, мне родной город Самос, где
ныне
после убиения Оретом брата моего Поликрата властвует наш раб. Отдай
мне
этот город, но только без кровопролития и не обращая жителей в рабство".
141.
Услышав эти слова, Дарий послал войско во главе с Отаном, одним из
[тех]
семи персов, и повелел ему сделать все, о чем просил Силосонт. Отан
же
прибыл к морю и снарядил войско для переправы.
142. А
на Самосе тогда властвовал Меандрий, сын Меандрия, которому Поликрат
вверил
бразды правления. Этот Меандрий желал быть самым справедливым
властителем,
но ему не довелось стать таким. Когда пришла весть о кончине
Поликрата,
Меандрий сделал вот что. Сперва он велел воздвигнуть алтарь
Зевсу
Освободителю и окружил его священным участком (он еще и поныне
находится
перед городскими воротами на Самосе). Затем он созвал собрание
полноправных
граждан и сказал вот что: "Мне, как вам известно, Поликратом
вверены
скипетр и вся власть, и я мог бы стать ныне вашим царем. Однако я
сам ни
за что не стану делать того, что порицаю в моем ближнем. Я ведь не
одобрял
владычества Поликрата над людьми, равными ему, и порицаю всякого,
кто
творит подобные деяния. Так вот, Поликрата постигла участь,
определенная
Роком, а я передаю всю власть народу и провозглашаю свободу и
равенство.
Однако я вправе просить предоставить мне вот какие особые
преимущества:
во-первых, выплатить из сокровищ Поликрата в виде особой
награды
шесть талантов, а затем, сверх того, пожаловать на вечные времена
жречество
Зевса Освободителя мне и моим потомкам. Ведь я сам воздвиг ему
святилище
и даровал вам свободу". Так он объявил самосцам. А один из
граждан
встал и возразил ему: "Да, ты вовсе и не достоин быть нашим
владыкой,
так как ты подлой крови и сволочь. Ну-ка, лучше придумай, как
дашь
отчет в деньгах, которые присвоил".
143.
Так сказал один из уважаемых самосских граждан, по имени Телесарх. А
Меандрий
понял, что если он выпустит власть из своих рук, то вместо него
кто-нибудь
другой станет тираном, и больше уже не думал отказываться от
нее. Он
возвратился в акрополь и приказал гражданам поодиночке явиться к
нему
якобы для того, чтобы представить им денежный отчет, а затем велел
схватить
их и заключить в оковы. Пока они находились в темнице, Меандрия
поразил
какой-то недуг. А брат его по имени Ликарет, ожидая смерти
Меандрия,
приказал казнить всех заключенных, чтобы легче [самому] захватить
власть
на Самосе. Ведь самосцы, видимо, не желали быть свободными!
144.
Итак, когда персы [теперь] пришли на Самос, чтобы вернуть Силосонта,
никто
[из граждан] не поднял руки на них. Сторонники Меандрия и сам он
объявили
даже о согласии по договору покинуть остров. Отан согласился на
это и
заключил договор. Знатнейшие персы приказали выставить высокие
сидения
перед акрополем и воссели на них.
145.
Был у тирана Меандрия полоумный брат по имени Харилай. Этот человек за
какой-то
проступок был посажен в подземелье. И вот, услышав о том, что
происходит,
он выглянул в окошко подземелья, увидел персов, мирно сидящих,
и
закричал Меандрию, что желает что-то сказать ему. Меандрий приказал снять
с него
оковы и привести к себе. Как только Харилая привели, он начал с
бранью
и поношением побуждать брата напасть на персов. Он говорил:
"Негодяй!
Меня, твоего брата, не совершившего ничего, достойного темницы,
ты
заключил в оковы и бросил в подземелье, а персов, которые тебя изгоняют
и
лишают крова, ты не смеешь покарать, хотя их так легко одолеть. Если же
ты
страшишься их, то дай мне этих наемников, и я отплачу персам за
вторжение
на Самос. А тебя самого я готов изгнать с нашего острова! ".
146.
Так сказал Харилай, а Меандрий принял его предложение. Как мне
думается,
он все-таки не был настолько глуп, чтобы верить в победу своего
войска
над царским, но [поступил так] скорее из зависти к Силосонту,
который
должен был такой дешевой ценой получить во владение город
невредимым.
Поэтому он желал только раздражить персов и как можно более
ослабить
могущество Самоса и только тогда уже отдать его [персам]. Меандрий
был
совершенно уверен, что за потери, которые понесут, персы еще более
озлобятся
на самосцев, и знал, что ему-то самому вполне обеспечено бегство
с
острова, когда только захочет (он приказал ведь тайно выкопать подземный
ход из
крепости к морю). Так вот, сам Меандрий отплыл с Самоса, а Харилай,
вооружив
всех наемников, отворил крепостные ворота и неожиданно бросился на
ничего
не подозревавших персов, которые считали, что договор заключен и все
улажено.
Наемники напали на знатных персов и стали убивать их. Вот что
делали
наемники! А остальное персидское войско поспешило на помощь, и
наемники,
теснимые персами, были отброшены в крепость.
147.
Когда же Отан, персидский военачальник, увидел, какой страшный урон
понесли
персы, он позабыл о повелении Дария при отъезде не убивать и не
продавать
в рабство ни одного самосца, но отдать остров Силосонту
неразоренным.
Поэтому, нарочно больше не думая об этом повелении, Отан
приказал
убивать всех, кто попадется, взрослых и детей. Часть персов
принялась
осаждать крепость, а другая – убивала всех встречных, кто искал
убежища
в святилище и вне его.
148.
Меандрий же, которому удалось бежать с Самоса, отплыл в Лакедемон.
Прибыв
туда, он перевез в город бывшее с ним добро и сделал вот что. Он
велел
слугам выставить золотые и серебряные кубки и чистить их, а сам в это
время
беседовал и провожал домой Клеомена, сына Анаксандрида, царя Спарты.
При
виде драгоценных кубков изумленный Клеомен пришел в восхищение.
Меандрий
же сказал царю, что тот может взять себе сколько хочет кубков, и
повторил
это предложение несколько раз. Однако Клеомен как благороднейший
человек
не согласился взять предложенные подарки. Опасаясь, что Меандрий
подкупит
других граждан и все-таки получит [военную] помощь, царь пошел к
эфорам
и сказал им, что лучше всего для Спарты выслать из Пелопоннеса
самосского
чужестранца, чтобы тот не соблазнил его самого или других
спартанцев
на дурное дело. А эфоры послушались царя и приказали Меандрию
удалиться.
149.
Персы же, опустошив Самос, отдали обезлюдевший остров Силосонту.
Однако
позднее военачальник Отан вновь заселил остров. [Причина этого] –
сновидение
и некий недуг, поразивший его детородные части.
150. Во
время похода персидского флота на Самос вавилоняне подняли
восстание,
прекрасно подготовленное. За время правления мага и заговора
семи, в
течение всего этого смутного времени, вавилоняне готовились к осаде
и
делали это, я полагаю, втайне. А когда началось открытое восстание,
вавилоняне
сделали вот что. Каждый выбрал себе по одной женщине (кроме
матери),
какую хотел; остальных же всех собрали вместе и задушили. А по
одной
женщине каждый оставил себе для приготовления пищи. Задушили же своих
жен
вавилоняне, чтобы не тратить на них пищи.
151.
При известии о восстании Дарий выступил со всем войском против
вавилонян.
Подойдя к Вавилону, царь приступил к осаде города. А вавилонян
осада
вовсе не беспокоила: они поднимались на стенные зубцы и, кривляясь [и
выкрикивая
обидные слова], издевались над Дарием и его войском. Один из них
сказал:
"Что вы сидите здесь, персы, и бездельничаете? Убирайтесь-ка лучше
восвояси!
Только когда лошачиха ожеребится, возьмете вы наш город!". Так
сказал
какой-то вавилонянин в уверенности, что лошачиха никогда не
жеребится.
152.
Между тем прошел уже год и семь месяцев, и Дарий и все его войско были
очень раздосадованы,
что не могли взять Вавилон, несмотря на всяческие
уловки
и хитрости. Между прочим; царь пробовал также и хитрость, с помощью
которой
Кир некогда взял Вавилон, однако вавилоняне неусыпно несли стражу и
перехитрить
их он не мог.
153.
Наконец на двадцатом месяце осады явилось Зопиру, сыну Мегабиза, –
отец
его был одним из семи мужей, свергнувших мага, – этому-то Мегабизову
сыну
Зопиру явилось диковинное знамение103. Одна из его вьючных лошачих
ожеребилась.
Когда Зопиру сообщили об этом, он сначала не хотел верить, но
когда
сам увидел жеребенка, запретил всем видевшим говорить об этом и стал
обдумывать
[знамение]. Он думал о предсказании вавилонянина, данном еще в
начале
[осады], именно, что город будет взят, когда лошачихи ожеребятся.
Теперь-то,
как думал Зопир, по этому предсказанию, Вавилон должен пасть:
ведь
вавилонянин изрек свое предсказание по внушению божества, а у него
[также
по божьему промыслу] ожеребилась лошачиха.
154.
Так вот, Зопир решил, что отныне Вавилон уже обречен на гибель. Он
пришел
к Дарию и спросил, очень ли важно завоевать Вавилон. А когда Дарий
подтвердил
[важность этого], Зопир стал обдумывать, как ему совершить этот
подвиг
и предать город в руки Дария. Ведь персы выше всего чтят такие
доблестные
подвиги. Зопир полагал, что может достичь цели только одним
путем:
именно, изувечить себя и затем перебежать к врагам. Тогда с легким
сердцем
он нанес себе неисцелимые увечья: отрезал нос и уши, безобразно
остриг
волосы и со следами ударов бича предстал перед Дарием.
155. А
Дарий пришел в ужас, увидев так изувеченным столь почтенного
человека.
Царь с криком вскочил со своего трона и спросил, кто и почему так
его
изувечил. А Зопир отвечал: "Нет, кроме тебя, на свете человека, который
имеет
власть так поступить со мной. Не другой кто сделал это, государь, а я
сам
себя изувечил, потому что горько мне [терпеть] издевательства
ассирийцев104
над персами". А царь сказал ему в ответ: "Несчастный! Ты
стараешься
приукрасить свой ужасный поступок, утверждая, что так
немилосердно
изувечил себя ради осажденных. Разве, глупец, враги скорее
сдадутся
от того, что ты сам себя изувечил? Не сошел ли ты с ума, так
искалечив
себя?". А Зопир отвечал царю: "Если бы я открыл тебе мой замысел,
ты не
позволил бы мне [сделать] этого, [над собой]. Поэтому я так поступил
на свой
страх. Итак, если ты не откажешь в помощи, мы возьмем Вавилон. Я
тотчас
же перебегу в город и объявлю, что это ты нанес мне такие увечья. Я
думаю,
они поверят и поставят меня во главе войска. А ты на десятый день с
того
дня, как я уйду в город, поставь у гак называемых ворот Семирамиды
1000
человек из той части [войска], потеря которой тебе безразлична. На
седьмой
день после этого поставь еще 2000 человек у так называемых ворот
Нина105.
Затем обожди двадцать дней и пошли 4000 человек против так
называемых
Халдейских ворот. Ни те первые, ни эти воины не должны иметь при
себе
никакого другого оружия для защиты, кроме кинжалов. Кинжалы можно им
оставить.
Наконец, через двадцать дней прикажи всему остальному войску
немедленно
штурмовать стены со всех сторон. А персов поставь против так
называемых
Белских и Киссийских ворот. Не сомневаюсь, что, когда я совершу
такие
великие подвиги, вавилоняне, конечно, доверят мне не только всю
защиту
города, но даже ключи от ворот. А тогда уж – моя и персов забота,
как
завершить дело!".
156.
После этого Зопир побежал к воротам, беспрестанно оглядываясь [назад],
словно
настоящий перебежчик. Стражи у ворот, заметив его с башен,
спустились
вниз, чуть приоткрыли створки ворот и спросили, кто он и зачем
пришел.
А тот отвечал, что он Зопир и хочет перейти к ним. Услышав такой
ответ,
привратники повели его к начальникам. Когда Зопир явился перед
начальниками,
то стал жаловаться, объявив, что увечье, которое на самом
деле
причинил он себе сам, нанес ему царь Дарий за то будто бы, что он дал
совет
[снять осаду] и увести войско, так как у царя нет возможности взять
город.
"И теперь, – сказал он, – я пришел вам на благо, а Дарию с войском –
на
погибель. Царь дорого поплатится за такие увечья. И знаю его тайные
замыслы
и хитрости!".
157. Так
говорил Зопир, а вавилоняне, видя знатного перса с отрезанным
носом и
ушами и покрытого кровавыми рубцами от ударов плетей, вполне
поверили,
что он говорит правду и пришел к ним как друг и союзник. Они были
готовы
вверить ему все, о чем он ни попросит. А просил он себе отряд
войска.
Когда же получил его, то стал действовать так, как было условленно
с
Дарием. На десятый день Зопир вывел вавилонский отряд, окружил ту 1000
человек,
что велел Дарию выставить на первый раз, и перебил их. А
вавилоняне,
убедившись, что слова перса не расходятся с делом, чрезвычайно
обрадовались
и готовы были во всем слушаться его. Тогда Зопир, выждав
условленное
число дней, снова вывел отборный отряд вавилонян и перебил 2000
воинов
Дария. За этот новый подвиг вавилоняне осыпали Зопира похвалами, и
его имя
было у всех на устах. А Зопир опять, обождав назначенное число
дней,
вывел отряд в условленное место и, окружив персов, перебил 4000
человек.
Теперь, после такого подвига, Зопир добился всего: его сделали
главным
военачальником и комендантом крепости.
158.
Когда же Дарий по условию приказал со всех сторон штурмовать стены,
тут-то
и открылся коварный замысел Зопира. На стенах вавилоняне отражали
приступы
Дариева войска, а Зопир открыл так называемые Киссийские и Белские
ворота
и впустил персов в крепость. Часть вавилонян увидела, что произошло,
и
бежала в храм Зевса Бела. Другие же не заметили этого и оставались на
своем месте,
пока не узнали о предательстве.
159.
Так-то Вавилон был взят во второй раз. Дарий же, овладев Вавилоном,
повелел,
прежде всего, разрушить стены и сломать все ворота, чего Кир не
сделал
при первом взятии Вавилона. Затем царь приказал распять около 3000
знатнейших
граждан. Остальному же населению он позволил жить в городе. А
чтобы у
вавилонян были жены и от них потомство (своих собственных жен, как
я
сказал уже, вавилоняне задушили, чтобы сберечь съестные припасы), Дарий
сделал
вот что. Он повелел соседним племенам послать своих женщин в Вавилон
–
каждому племени известное количество, так что, в общем, туда собралось
50000
женщин. От этих-то женщин и произошли нынешние вавилоняне.
160. По
мнению Дария, никто из персов ни прежде, ни после не превзошел
Зопира
в доблести, кроме одного Кира (с ним ведь ни один перс не смеет себя
сравнивать).
А Дарий, по рассказам, говаривал, что предпочел бы видеть
Зопира
не изувеченным, чем владеть еще двадцатью Вавилонами. Царь окружил
Зопира
величайшим почетом. Ежегодно посылал ему дары, которые считаются в
Персии
самыми почетными106, отдал ему в пожизненное управление Вавилон (без
обложения
податью) и осыпал другими почестями. У этого Зопира был сын
Мегабиз,
который сражался во главе персов в Египте против афинян и их
союзников107.
А у этого Мегабиза был сын Зопир, который приехал из Персии в
Афины
как перебежчик.
|
