Легенда для взрослых
Размышления о потаённом
живом
Майя Быкова
Глава
6: Рассуждение о немыслимом
«Без
введения никак нельзя, взаимоотношения человека и животного, а затем очевидца
и общества очень сложны и важны», — так задумала я. В августе 1961 года Лев
Ильич Морозов, геолог-нефтяник, работал в Среднем Гоби километрах в двухстах
от города Даландзадгад.
Две
монтажные бригады на бурении скважин постоянно сменяли друг друга. Как-то так
получилось, что техник Морозов не спал уже две смены и буквально валился с
ног. Тогда метрах в семидесяти от общей юрты ему поставили палатку, чтобы
можно было как следует выспаться. Он лег, когда только начало темнеть.
Неожиданно проснулся среди ночи. Палатка вся сотрясалась, будто кто-то, решив
его разбудить, ходил вокруг нее, специально задевая крепежные веревки и
колышки. Свалился какой-то ящик, полетели кружка и ложка. Обозленный до
крайности, Лев Ильич выскочил из палатки. И — налетел на чудище... Первое,
что сразило, нет, не размер незнакомца, а отвратительный запах. Рост же
обычный, ненамного превышающий собственные морозовские метр семьдесят...
Широко
расставленные дикие глаза, лохматый с головы до пят, кроме лица, двуногий,
человекоподобный. Изо рта выглядывало нечто, напоминающее пару клыков (об
этом очевидцы упоминают очень редко — один—три из тысячи, да и не совсем
ясно, клыки ли это на самом деле). 102 Морозов, как он мне рассказывал, успел
подумать: «То ли бродяга, то ли одичавший человек». (Он тогда еще не знал,
что даже в экстремальной ситуации отшельник или заблудившийся человек, как бы
долго он ни скитался, не обрастает волосами, тем более сплошь.) Шеи как бы не
было, руки и ноги длинные. Несколько секунд — глаза в глаза — рассматривали
друг друга. Состояние свое геолог сравнил с шоковым. В какую-то долю секунды
решился, собрался с силами и рванулся к юрте. Сзади раздался истошный вопль,
взлетевший к самым высоким нотам, — такого звука никогда Морозов не слышал ни
до, ни после события. Над площадкой стояла полная луна, к тому же горел
факел.
На
вышке дежурил верховой. Оказалось, он оттуда наблюдал за происходящим.
Морозов оглянулся: непонятное существо бросилось в противоположную сторону,
словно обезьяна (что-то было во всей его фигуре в тот момент такое, что
привело очевидца к этому сравнению). Верховой там, у себя, не выдержал и
разразился громким обидным смехом. Морозов добежал до юрты. К нему подбежали
рабочие, кто-то из них едва расцепил его крепко стиснутые зубы, влил
обжигающую жидкость. Спустился верховой и рассказал, что видел. Выслушав
рассказ о редком посетителе, монголы тоже стали откровенно смеяться и
наперебой утверждать, что это такое же обычное животное, как джейран, и что
ничего плохого оно людям не делает.
Придя в
себя, Морозов предложил догнать животное и подстрелить. «Зачем стрелять? —
сказали ему.— Он любопытный, пришел на свет факела. Может, долго не решался.
Мы здесь третий день, раньше не подходил. Да он после этого сюда и не
придет». Выяснилось, что некоторые из рабочих видели такое животное, хотя бы
раз в жизни, а самый пожилой монгол— даже дважды. Вот при каких
обстоятельствах Л. И. Морозов, ныне доктор геолого-минералогических наук,
впервые столкнулся с проблемой «снежного человека». И задумался над тем, в
чем же она, проблематичность? Так как виденное не давало ему покоя, он
беседовал со многими монголами на эту тему. И пришел к выводу, что
невозможность согласиться с реальностью такого животного, очевидно, свойство
европейского ума. Подкрепление подобной мысли он получил и в годы работы в
Индии.
А в то
время все его собеседники давали ему толковый совет: никому не рассказывать о
встрече. И оказались правы. Ибо вот что произошло чуть раньше с гидрологом А.
Г. Прониным после встречи с реликтом на Памире. Сообщение промелькнуло в
прессе и вызвало... бурю негодования представителей официальной науки! Как
это — чтобы наш советский человек посмел увидеть «человека снежного»! Далее
события разворачивались, как в памятном фильме Л. И. Гайдая «Кавказская
пленница». Пронина проверяли все, кому не лень, — и психиатры, и их, скажем
так, потенциальные пациенты. Была создана комиссия, которая без него
(очевидца!) поехала на Памир в те места (какие?), где произошла встреча, и
пыталась определить, мог или не мог гидролог на таком (каком?) расстоянии
что-то увидеть.
Конечно,
в свете подобного отношения Морозов был прав, вняв советам и сохранив виденное
в тайне. Но противоречило ли то, что случилось с Морозовым, представлениям
монгольских ученых, к тому времени полнее, чем в других странах, собравших
сведения о подобных встречах (работы были начаты еще в начале века)?
Наоборот, его случай вполне вписывался в свод подобных сведений. Академик Дорджи
Мейрен, изучавший именно ареал животного, сделал заключение, что с 1927 года алмасов,
или хун-гуресу, на территории страны уже было мало. Встречи происходили лишь
в Гоби и в районе Кобдо. Именно там и произошло все, рассказанное Морозовым.
Меня очень интересуют люди, которые видели таинственное животное. Причем
лучше однажды или дважды, но ни в коем случае не несколько десятков раз
(например, сорок).
И еще.
Мне не так важна на этом этапе работы длина таинственного следа, соотношение
длины и ширины странной стопы, длина шага, наличие или отсутствие клыков (что
безумно не вписывается во что-то заготовленное) и прочие свидетельства. Куда
важнее кажется мне психологический климат встречи. Реакция животного, реакция
подготовленного человека, неподготовленного, особенно элементы игры. Только
серьезное изучение всего этого даст основание для контакта. А тогда уже будут
возможными все промеры и описания. Именно контакт — единственная цель моей
работы в этой области. Конечно, не менее важно и другое — реакция обще- 104 ственности,
общественного мнения на сообщения о животном, пока «недостойном» серьезной
науки. Ибо в приятии или неприятии факта встречи, как в зеркале, отражается
состояние общества на сегодняшний день.
Не
потому ли, как считал профессор Б. Ф. Поршней, Николай Михайлович
Пржевальский, узнав о существовании такого невозможного животного и даже
накопив данные по этому вопросу, в том числе свидетельские показания из
первых рук — от казака Егорова, умолчал об этом в отчетах о первом Центральноазиатском
путешествии (1872 год), о третьем (1879 год) и четвертом (1883 год). Он сам
успокаивал себя, что речь идет об одичавших (услужливые человеческие
стереотипы) потомках, бежавших в эти места в XIV веке, буддистов. Смелый
человек испугался именно неподготовленности общественной мысли к открытию.
Иное дело — лошадь!
содержание 1 2 3 4 5 6
|