Легенда для взрослых
Размышления о
потаённом живом
Майя Быкова
Глава
2: Герои сказок и несказочной прозы
Реликтовый
гоминоид — интернациональное создание, так сказать, продукт коллективной психики
населения земного шара. Это один из тех объектов исследования, которые только
на первый взгляд не вписываются в рамки допустимого, объект, который
предположительно сумел стать научным достоянием этнографов, филологов,
лингвистов всех стран под разными именами, но не зоологов. Его можно найти в
сказках и несказочной прозе среди преданий, а также быличек и бывальщин.
Именно этим жанровым категориям очень повезло, они начинаются со слов
реалистичных: однажды я вышел ночью..., когда я проснулся..., тут я
дотронулся до него... В них события развиваются не только во времена бабушек
и дедушек, но и вчера и даже сегодня.
Мысль о
том, что мифология не так уж однопланова и прямолинейна, как это кажется на
первый взгляд, была четко выражена и обоснована Б. Ф. Поршневым в
научно-популярном очерке «Борьба за троглодитов», опубликованном в нескольких
номерах (4—7) журнала «Грузинские народные предания и легенды»
(Наука, 1973 год). Здесь же много примеров, в частности по губерниям России,
взято из «Мифологических персонажей в русском фольклоре» Э. В. Померанцевой,
также доложенных мною семинару в 1976 году.
Начнем
со сказки С, Аксакова Аленький цветочек», где купец забрался в
лесные Дебри и вдруг «...вырос как будто из земли перед купцом: зверь не
зверь, человек не человек, а так какое-то чудище, страшное и мохнатое, и
заревел он голосом диким... У честного купца от страха зуб на зуб не
приходил... Раздался по лесу хохот, словно гром загремел...».
Ох, как
страшен «лесной зверь, чудо морское»! А ведь всего-то шерстью покрыт, а в
остальном как человек, даже разговаривает, хотя зверю такого не положено. Ну
да герой сказки без речи никому не нужен. Вот он и говорит. Это-то чисто
сказочное — дань жанру. А говорит он о заклятии: «...чтобы жить мне в таковом
виде безобразном, противном и страшном для всякого человека...» Стало быть,
понимает — страшен человеку.
Сказку
эту рассказала автору в детстве няня Пелагея, но он видел в ней следы
прикосновения «разных сказочников и сказочниц». А также сюжет на стыке двух
культур — Запада и Востока.
Э. В.
Померанцева высказывает интересное предположение, что многие таинственные
образы пришли не из сказки в быличку, а, наоборот, быличка обогатила сказку.
Хотя именно как жанр она оформилась значительно позже сказки (слыла былью),
совсем недавно — в начале века. Это скорее всего случилось потому, что
собиратели фольклора терялись перед ее реалистичностью, деталями. В самом
деле, что это такое: информатор сообщает, что событие произошло только вчера,
когда он ходил по дрова в лес, и он сам увидел лешего. Конечно, такое
сообщение хотелось сразу же занести по какому-нибудь ведомству, по любому
разряду, лишь бы оно не смущало просвещенный народ.
В серии
«Сказки и мифы народов Востока» вышла прекрасная книга
«Грузинские народные предания и легенды».
Замечательный перевод, предисловие и послесловие принадлежат ученому Е. Б.
Вирсаладзе. Последние читаются сами по себе, как можно прочитать не каждую
книгу, претендующую на художественную. Я позволю привести себе почти дословно
все, что меня заинтересовало, во-первых, потому, что это высказано признанным
авторитетом, специалистом, во-вторых, это наиболее полное за последние
полстолетия с лишним издание и обзор грузинских преданий и легенд. Оно
старательно классифицировано и детально оговаривает всё, что может вызвать
вопросы у читателей. Заранее прошу прощения у автора за то, что ему самому
никогда не приходилось под таким ракурсом рассматривать все эти хорошо
известные ситуации и образы.
Итак.
Перевести и прокомментировать предания и легенды — рассмотреть основные
моменты истории, весь мир понятий, воззрений народа, определяющий своеобразие
его характера, его отношения к прошлому и представления о настоящем. Из всех
жанров фольклора они наименее изучены, таят в себе еще далеко не выявленные
пласты народных знаний и, что самое нажное, редко воспринимаются как жанр
художественного творчества. Чаще всего они вспоминаются под влиянием
какого-то случая, ассоциативно. Любой специалист предпочтет более устоявшийся
материал: сказку, песню, загадку, пословицу. Получить предание или легенду по
заказу нельзя. Материал должен прийти сам собой. Осложняется запись преданий
также двойственным отношением к ним народа (важное понимание). Подчас для
сказителя это уже небылица, подчас же — сокровенное знание, которое он не
доверит случайному, хотя и интересующемуся человеку.
В книге
отдельным разделом помещены предания о покровителях зверей, вод, леса, скал.
Они не выглядят в общем материале ЛИШЬ ПЕРЕЖИТКОМ, а звучат как представления,
еще вчера игравшие большую роль в жизни и обычаях народа. По укоренившимся
представлениям, хозяин и страж может быть особью мужского или женского рода.
В Хевсурети сохранилось имя — очопинтре. Оно связано с языческим божеством
Бочи. Своеобразным кавказским Паном рисуется очо-кочи (дословно
человек-козел). Это косматое существо, у которого на груди заострение типа
топора (заметьте, типа, а не буквально топор, как записывают некоторые
исследователи).
В
Менгрелии Дали зовут ткаши-мапа, она тоже красавица. Только в заговорах Дали
сбрасывает свой прекрасный облик и восстанавливается в истинном обличье. Она
предстает страшилищем с кровавыми волосами и глазами, даже с вывернутыми
задом наперед ногами.
Жители Западной
Грузии, Имерети, рассуждая о каджи-мужчине, говорят также о женщине под
именем цкалис-али, называемой так потому, что она пребывает исключительно в
воде. Водяная всегда белого цвета, встречается человеку у реки.
Чинка —
предположительно от джинн — человекоподобный, обитающий в доме или в
заброшенных строениях, мельницах, замках.
«Работая
в горных районах Грузии, — пишет Е. Б. Вирсаладзе, — мы не раз встречались с
фактами веры в реальность существования дэвов». Разве можно найти что-либо
благозвучнее для слуха истинного криптозоолога?
Все это
крайне добросовестно рассмотрено человеком, который даже не представляет
себе, насколько он, возможно, близок к откровению отнюдь не фольклорного
порядка.
Сегодняшние
рассказы о джинне выглядят не так общо и сглаженно как в традиционных записях
этнографов и фольклористов. Вот рассказ очевидца, уроженца Абхазии, по
национальности украинца, профессионального охотника:
«О
лесном человеке я впервые услышал от своей матери. Раньше их много водилось,
а теперь они ушли дальше, в горы, где практически людям нет никакой
необходимости бывать. Видеть
такое существо мне пришлось один раз, когда мне было
10 лет (1948 год).. Я с товарищем шел по лесу. Мы услышали рев и увидели, что
на вершине горы стоит лесной человек — большой, волосатый (волосы черные с
синим отливом), сбрасывает с горы камни весом с полтонны. Мы испугались и
убежали. Следы этого человека мне удалось, увидеть несколько лет назад
(примерно в семидесятом году) в девятнадцати километрах от покинутого
жителями селения П. След был человеческой ступни, но только большой, с
полметра. Были видны и отпечатки концов ногтей, но не когтей. Со следом
медведя такой след никак не спутаешь».
Таких
записей я могу привести много. Больше всего их относится к сороковым годам.
Предания
о волосатых человекоподобных содержат иногда названия мест, где произошла с
ними встреча, иногда фамилию очевидца. Причем, если первая часть
повествования очень напоминает быличку, то вторая сводит событие к так
называемым кочующим сюжетам или ситуациям, переходящим не только из жанра в
жанр, но и в пределах одного жанра, как рефрен песни.
содержание 1 2 3
4 5 6
|