|
«НАЧАЛО ОТЕЧЕСТВА»
ГЛАВА III. БОРЬБА
Черное солнце
Успешные
действия против половцев в 1184 году одним русским князьям показали
эффективность объединенных действий, а у других разожгли желание добиться
победы «в особь» — для собственной славы и добычи. В конце апреля 1185 года новгород-северский
князь Игорь Святославич выступил в поход на половцев. Он готовился к войне
всю зиму, решив в тайне от киевского князя и других русских правителей, что
нынешний год станет временем его, Игоревой, славы.
Поэтому
он взял с собой только дружину сына — Владимира Путивльского, войско
правившего в Рыльске племянника Святослава да полк черниговских ковуев.
Игорь
понимал: силы его не очень велики, но крепко надеялся, во-первых, на
внезапность своего появления в степи, а во-вторых (это было главное), на то,
что разгромленные в минувшем году объединенным русским войском половцы еще не
только не залечили ран, но и в себя-то не успели прийти. Княжеская дружина,
обрастая по пути подходившими конными и пешими отрядами, двигалась медленно:
только-только закончилась весенняя распутица да и кони, застоявшиеся за
долгую зиму, шли неторопливо.
Минула
первая неделя пути. 1 мая войско достигло Донца и стало готовиться к
переправе. Солнце уже склонилось к горизонту, когда русских вдруг накрыла
ночь среди дня: наступило солнечное затмение. Редкое явление природы, оно
считалось во всем средневековом мире знаком несчастья. Застигнутый им должен
был немедленно прекратить начатое дело.
«Ведаете
ли, что есть знамение сие?» — спросил Игорь ближних бояр и дружинников,
указывая на помраченное, ставшее похожим на узкий серп месяца солнце. «Княже!
Не к добру оно!» — суеверно отвечали ехавшие с ним.
Игорь и
сам, видимо, был смущен недобрым предзнаменованием. Но слишком много сил было
положено на сбор и вооружение войска. Жгло князя желание единоличной победы,
томила жажда громкой славы, манила легкая добыча, которую можно было взять в
разрозненных и слабых половецких кочевьях. Неодолимое желание «испить шеломом
Дону» пересилило предупреждение небес.
«Братья
и дружина! — воскликнул князь. — Тайны божьей никто не ведает! И что створит
нам бог — на добро ли, на зло наше, — то и будет, то и увидим мы!»
И,
решившись, Игорь отбросил сомнения — приказал переправляться через Донец, от
которого войско зашагало в глубь степей — к Осколу. Здесь дружина простояла 2
дня, поджидая подходившее другим путем войско Игорева брата — знаменитого
буй-тура Всеволода.
Соединившись,
братья двинулись дальше — к реке Сальнице. Здесь, в сердце половецких
владений, войско шло осторожно, во все стороны высылали военачальники конные
дозоры. Не потому, что боялись внезапного нападения, — сами хотели напасть
внезапно! Важно было не выдать себя до срока. Но для половцев горький урок
прошлогоднего поражения не прошел даром. Русские дружины были обнаружены
дозорами степняков, и половцы, быстро собрав войско, приготовились к отпору.
Главный козырь князя — внезапность — уже был утрачен, а он даже не подозревал об этом.
В один
из майских дней русские разъезды вместо беспечно кочующих племен обнаружили в
степи готовые к столкновению половецкие полки.
Снова
сомнения и разные толки пошли в Игоревом стане.
«Не
наше есть время!» — говорили осторожные, вспоминали небесное знамение и
советовали вернуться, пока не поздно. А горячие головы предлагали ринуться
вперед со всей возможной скоростью) ошарашить врага неожиданным нападением.
Игорь думал об ускользнувшей славе, которая теперь могла обернуться позором
трусливого бегства. Представил себе, какие толки пойдут по Руси после такого
возвращения...
От
одной мысли о них краска ударяла в лицо.
«Если
не бившиеся возвратимся, срам нам будет пуще смерти! — сказал князь
сподвижникам. — Как бог даст!» — решил он во второй уже раз за время похода.
И
приказал выступать. На ночлег в этот раз не останавливались, а, проскакав
ночь и утро, к середине дня встретили половецкое войско на берегу маленькой
степной речки Сюурлия.
Половцы
«от мала до велика», сообщает летопись, выстроились в степи, изготовились к
бою, прикрыв боевыми порядками многочисленные вежи-жилища на телегах. Видимо,
они рассчитывали в случае неудачи применить испытанный веками прием. Когда
сражение не удавалось, кочевники устраивали из веж подвижные укрепления:
ставили телеги в круг, покрывали их бычьими шкурами и отбивали приступы.
Взять такую степную крепость было необычайно трудно, стоило противнику
больших потерь.
Игорь
выстроил войско в шесть полков. В центре поставил свой, справа — полк
буй-тура Всеволода, слева стал племянник Святослав. Передовым полком, куда
вошли и черниговские ковуи, командовал сын — Владимир. Перед боевым строем
рассеялись, выйдя вперед, лучшие Игоревы лучники.
И
степняки своих стрелков выдвинули вперед. Скоро обрушился на княжескую
дружину первый залп половецких стрел. Но русские стрелки ответили им таким
плотным и смертельным дождем, что половецкие передовые отряды, не выдержав,
побежали. Паника перекинулась на основные полки, и те, сломав боевой порядок,
тоже стали отходить.
Владимир
Игоревич бросился на дрогнувшего врага и быстро обратил его в безоглядное
бегство. Половцы промчались через свои вежи и кинулись в степь, видимо не
сумев организовать задуманной обороны. Дружинники Игоря хватали добычу, вязали
пленных, а часть войска ринулась за отступавшим противником и только к ночи
вернулась.
Несмотря
на небесные знаки, удача не оставила Игоря! Воины хвастались у костров
дневными подвигами, делили захваченное добро. В темной ночи кричали и плакали
пленные... Всей Руси доказал новгород-северский князь свою силу, военную
мудрость, самостоятельность и смелость! Многим князьям теперь придется
вдвойне считаться с ним при решении споров, организации походов, разделе
земель. Сила его умножилась без больших потерь, а слава удесятерилась и уже
летела по степи к русским пределам. Игорь ушел в поход рядовым князем, а
вернется — прославленным!
С
такими мыслями, справив недолгий победный пир, усталый князь лег в походном
шатре. Медленно затихало разгоряченное битвой воинство. Наконец устроилось на
ночлег, заснуло.
А
проснулась Игорева дружина в кольце половецких копий! Беспощадный их лес за
ночь обступил русский стан. Вся степь поднялась против Игоря, вся половецкая
земля! Спать ложились с победой, а на заре встали в смертельном кругу.
Все,
что оставалось Игорю — он старался действовать быстро и разумно, — сбить свое
воинство в крепкий кулак и, держа круговую оборону, пробиваться через степь в
сторону Донца, к русским границам. Князь приказал конникам спешиться, чтобы
не возникло у всадников желания разбежаться — рассеяться по степи, бросив раненых и пеших. В
этом случае и конных по одному настигнут, и пеших перебьют.
Сбившись
в плотный клубок, отражая непрерывные атаки, дружина пробивалась в сторону
Руси. Трое суток день и ночь продолжались большие и малые сшибки. В одной из
них ранили Игоря в правую руку. Днем войско изнемогало от набиравшей силу
степной жары, мучилось жаждой. С горечью и страхом теперь вспоминали воины
небесный знак — черное солнце, так смутившее многих в начале похода. Ночами
стоны раненых не давали уснуть уцелевшим. Усталость одолевала всех
— больных и здоровых, опытных и молодых.
На
рассвете третьего дня, когда едва возобновились половецкие атаки и только
первая волна конницы накатилась на русский стан, не выдержали и кинулись в
безоглядное бегство черниговские ковуи. Сразу поняв, чем это грозит, Игорь
покинул боевой порядок своего полка и бросился им наперерез. На скаку сорвал
с себя боевой шелом, чтобы отступавшие узнали его, кричал и останавливал
бегущих...
Тщетно!
Ужас, обуявший ковуев, рассеивал полк по степи, и он уже становился добычей
окружавших его степняков. Свистели арканы, сабли рассекали воздух, и победно
пели жуткую песнь половецкие стрелы...
Осознав
бесплодность своей попытки, Игорь бросился назад, к дружине и почти доскакал
до нее — один полет стрелы отделял его от родного войска, — когда был
настигнут врагами, сбит наземь и пленен.
Схваченный
половцами, он видел, как совсем рядом — в полуверсте, а то и меньше — бьется-изнемогает
войско Всеволода. Только одно желание осталось у русского князя в этот час. И
добыча, и полон, и слава — все отошло, уменьшилось до размеров песчинки и
теперь не интересовало его. Одно было желание: не видеть смерти брата,
вовлеченного им в губительный поход, а умереть раньше.
Связанный
по рукам и ногам князь о многом успел вспомнить и задуматься за то короткое
время, пока видел битву. Словно покрывало спадало с глаз: позднее прозрение
вдруг заставило увидеть свои прошлые поступки в новом беспощадном свете.
Не от
княжеских ли распрей, сопровождавшихся непрерывными стычками, не от
неутолимого ли желания каждого из них быть первым, урвать побольше, ограбить
слабого соседа, унести что можно, а что нельзя — сжечь, не от этой ли
безумной братоубийственной злобы проистекало, как из отравленного источника,
все, что происходило теперь в далекой южной степи?!
Битва
скоро кончилась полной победой половцев. Теперь, совсем как русские несколько
дней назад, ликующие недруги хватали добычу — лошадей, оружие, одежду,
походную утварь. Ханы делили меж собой плененных русских князей. Игоря взял
себе Кончак. Начинался долгий, иссушающий душу плен...
А
дружина Игорева вся погибла. Кто в реке потонул, кто под саблей лег, кого
стрела настигла. В живых осталось полтора десятка русских, а пытавшихся
разбежаться и того меньше.
Половецкий
плен был для русского князя почетным позором. Никто, конечно, не заставлял
его гнуть спину на господина, загонять зверя на охоте, ухаживать за лошадьми
и прислуживать на пирах. Напротив, Игорю выказывались все знаки почета и
внимания. К нему приставили 20 сторожей, одновременно бывших и его слугами.
Они не мешали князю ездить по степи куда заблагорассудится, но — только по
половецкой степи! Они выполняли все его приказания, но, понятно, это не
должны были быть приказы о приготовлениях к бегству.
Игорь
проводил дни на ястребиных охотах, коротал время в утомительных разъездах,
чтоб крепче засыпать ночью и не видеть снов, в которых часто являлась родная
земля, княжеский город, близкие... Желая хоть как-то приблизиться ко всему
этому, он попросил, чтобы послали кого-нибудь на Русь за священником. Просьба
была исполнена. Присутствуя теперь на службах, которые устраивал немолодой
уже поп, князь стал еще ярче и острее вспоминать Русь — богатые праздничные
службы в многокупольных храмах, колокольный звон, весело скачущий по утренним
улицам или торжественно плывущий в вечернем воздухе, поездки по монастырям,
рассказы и книжные чтения монахов... Много вспоминалось такого, от чего душа
начинала изнывать.
В конце
концов князь решил бежать из плена. Долго размышлял Игорь, стоит ли идти
князю «неславным», как тогда считалось, путем тайного бегства. Но, прослышав,
что возвращающиеся из неудачного похода половцы намерены в отместку перебить
всех русских пленных, Игорь решился.
В один
из вечеров он послал своего конюшего к половцу Овлуру, который за время плена
привязался к князю, полюбил его за открытый и прямой характер и уже не раз
предлагал Игорю бежать на родину. Взяв трех коней, слуги перебрались на
другой берег маленькой степной реки и затаились, поджидая князя. Сторожа,
проводив Игоря на отдых в шатер-вежу, пили терпкий кумыс и веселились у
костра. Выждав некоторое время, князь взял крест и походную икону-складень,
поднял край половецкой вежи и выбрался в ночь. Быстро достиг реки,
переправился и вскочил на приготовленного коня.
Долог
оказался путь из плена. Первые двое суток, нахлестывая коней, убегали
стремительно — в два дня доскакали до знаменитого Русского брода через Северский
Донец. Но, безудержно спеша к русской границе, не рассчитали сил — загнали
борзых коней. Горевать времени не было — до Донца, выдвинутой в степь русской
крепости, было еще далеко. Без малого две недели, стороной обходя
встречающиеся кочевья, убегая от погонь, хоронясь в балках от половецких
разъездов, добирались пленники до русских пределов. Лишь на одиннадцатый день
пути добрались до города Донца.
Едва
отдохнув, Игорь вновь тронулся в путь — в родной Новгород-Северский. А оттуда
вскоре пустился в объезд по русским землям, посетил многие города, многих
русских князей. Везде, зная о несчастьях Игоревой рати, его встречали
приветливо и радостно. Князья устраивали пиры в честь Игоря.
Трудно
заканчивался для Руси сложный XII век. Его открыли половецкие вторжения,
мощное киевское восстание и кровавые клятвопреступления князей. На какое-то
время дальновидная политика Владимира Мономаха приостановила раздоры, что
сразу помогло в борьбе со Степью. Но эти проблески исчезли в феодальных
шквалах-усобицах и волнах внешних вторжений. Столетие заканчивалось новыми
противоречиями, трагическим походом Игоря.
Но
самое печальное было в том, что ослабление русских земель происходило на фоне
усиления внешних врагов. На северо-западе злобно зарились на русские владения
крестоносные ордена. На западе набравшие силу Литва, Польша и Венгрия то и
дело объединялись для совместных вторжений в пределы Руси. На юге
бесчинствовали половцы. А в далеких восточных степях вызревала чудовищная
сила, с которой Руси придется сражаться целые века...
|
