|
«Борьба за моря. Эпоха великих географических
открытий»
Янош Эрдёди
И ВСЕ-ТАКИ СОЛНЦЕ ЗАХОДИТ...
Карибская
пиратская республика паразитировала на теле невероятно разросшейся Испанской
колониальной империи. Законы взаимодействия, вероятно, сказывались и в данном
случае: тело уже начало разлагаться, поэтому ядовитая трупная плесень сумела
охватить его, ускоряя тление.
Это
была мучительная, но пока еще не опасная для жизни болезнь. Наследники Карла
V, союзная с германским императором мировая Испанская империя, над которой
«никогда не заходит солнце», еще могли бы выдержать набеги кишащих в карибских
водах банд и причиняемый ими ущерб.
Однако
сто лет — большой срок. Столько времени протекло между воссоединением стран
Пиренейского полуострова и восьмидесятыми годами XVI века. Сто лет много
значат и в жизни империи. Особенно в том случае, если эта империя — как
Испанское королевство — носит на себе смирительную рубашку жестокой,
неспособной к развитию общественно-административной системы, а рядом с ней
вырастает другая, новая держава, противник, питающийся новыми, свежими
силами.
Столетие
испанской косности, привязанности к старому, привычному, упорного
консерватизма было для Англии столетием развития, бурной жизни и поисков
новых путей. Испания стремилась сохранить и удержать старое, Англия —
приобрести новое. Испанцы защищались — англичане нападали. Испанское королевство хотело обосновать свою экономику
на награбленном в колониях золоте — страна королевы Елизаветы с неудержимым
размахом развивала промышленность, торговлю, мореходство. Обе стороны знали:
приближается час решительного столкновения. Почти символичны главные герои
драмы, разыгравшейся между двумя державами.
Для
решения судьбы соперничества с Англией испанский король Филипп II назначил
маркиза Санта-Круса, старого гранда; когда в ходе подготовки достигший пре-
клонного
возраста маркиз умер от старости, король назначил на его место еще более
знатного гранда — герцога Медину Сидо-ния. Со своей стороны, англичане
назначили главнокомандующим своими военными силами бывшего морского
авантюриста Фрэнсиса Дрейка, человека низкого происхождения, родившегося в
доме сельского пастора.
Два
человека — два разных мира, две исторические эпохи.
Судьба
— и государственный совет королевы Елизаветы — в лице сэра Фрэнсиса Дрейка
нашла самого подходящего человека для того, чтобы «потрепать бороду короля
Филиппа».
Непочтительное
отношение к бороде испанского монарха Дрейк проявлял уже много лет. Испанский
двор и вся Испания никого так не боялись и не ненавидели, как его. Имя
грозного капитана перевели на испанский язык: «El Draque» (дракон). Однако
вплоть до весны 1587 года испанские власти были вынуждены считать Дрейка
простым пиратом: придворная канцелярия королевы Елизаветы всякий раз
заявляла, что сэр Фрэнсис Дрейк действует безо всяких официальных полномочий,
что, дескать, к его войне против испанских кораблей и портов, осуществляемой
как частное предприятие, на его собственные средства, Англия не имеет
никакого отношения.
В
феврале 1587 года английско-испанские отношения обострились до предела.
Английский феодальный суд приговорил к смерти шотландскую королеву Марию
Стюарт, которая была казнена после утверждения приговора королевой
Елизаветой. Пока Мария была жива, она была козырем в руках короля Филиппа, а
ее сторонники были союзниками испанского короля в борьбе с Англией. После обезглавления
шотландской королевы двойственное положение, обманчивая видимость мира между
двумя странами исчезли: стало очевидно; что скоро дело дойдет до открытой
вражды.
Сэр Фрэнсис
Дрейк снова стал собираться в авантюрное путешествие. На свои средства он
оснастил четыре корабля; первый лорд адмирала (главнокомандующий морскими
военными силами Англии) предоставил в его распоряжение свой собственный
крупный военный корабль и быстроходное курьерское судно. Четыре первоклассных
корвета и два легких парусника из флота королевы присоединились к «частной
эскадре», к тому же Дрейк получил разрешение принять под свой флаг несколько
кораблей общества лондонских торговцев.
Таким
образом, в порту Плимут вокруг флагманского корабля Дрейка «Елизавета Бонавентура»
собрались значительные морские силы.
Кроме
огромных материальных ресурсов, в теперешней экспедиции Фрэнсиса Дрейка было
еще нечто, отличавшее ее от прежних предприятий. Приказ, полученный им от
королевской канцелярии, гласил:
«Помешать
подготовке испанского флота к нападению, воспрепятствовать сбору испанских
морских сил вокруг Лисабона!»
Этот
приказ превращал «частное предприятие» в военную операцию; пиратский капитан
стал — теперь уже официально — солдатом Английского королевства.
Дрейк
снарядил свой флот с необычайной быстротой; за какие-то две недели
приготовления были закончены, и 2 апреля корабли вышли из Плимутской бухты.
Война,
однако, пока еще не была объявлена, и уполномоченные королевы Елизаветы вели
тайные переговоры с герцогом Пармой, представителем Филиппа II: обе стороны
хотели выиграть время. Королева, намереваясь сохранить видимость мира,
послала вслед флоту Дрейка дополнительный приказ, изменяющий первый:
«. .
.Воздерживайтесь от насильственного вторжения в какой-либо порт упомянутого
короля [Филиппа II], от нападения на любой его город или стоящий на якоре
корабль, от какого бы то ни было враждебного выступления на суше. С другой
стороны, желание королевы таково: если вы встретитесь с кораблями упомянутого
короля или его подданных в открытом море, захватывайте их, избегая, по
возможности, ненужного кровопролития. . .»
К
своему счастью и к счастью Британской империи, Дрейк получил этот приказ с
большим опозданием, когда призывы к умеренности потеряли всякую актуальность.
(Правда, королева Елизавета чуточку помогла этому счастью: второй приказ она
подписала ровно через неделю после отплытия флота. . . Она, стало быть,
сделала все возможное для сохранения мира, не связав в то же время Дрейка по
рукам и ногам. . .)
Флот
сэра Фрэнсиса Дрейка взял курс прямо на Кадис, крупнейший испанский военный
порт.
Прибыв
туда, он не колебался, не предпринимал никаких уловок и военных хитростей —
средь бела дня корабли с развернутыми военными знаменами вошли в бухту, во
внутреннюю часть порта под звуки труб, боевых горнов и барабанов, раздающиеся
с палубы флагманского судна. Тут же звуки военного оркестра сменились
пушечной пальбой.
После
этого эффектного входа в Кадис в порту началась отчаянная борьба не на жизнь,
а на смерть; современники Шекспира ценили не только зрелищный эффект, но и
кровавую драму. . .
В
течение полутора суток гремела морская битва в бухте Кадиса (ночью внезапно
наступил полный штиль, что на двенадцать часов обрекло парусники на
неподвижность). Все обстоятельства обернулись в пользу англичан: внезапное
нападение, военное искусство и смелость Дрейка, лучшая подготовка английских
матросов, более современная артиллерия и тактика. Англичане одержали полную
победу над испанцами в Кадисе, несмотря на то, что те защищались на «своем
поле», в собственном порту, причем береговая артиллерия поддерживала огонь их
судовых орудий.
Дрейк
не потерял ни одного корабля, людские потери его были незначительны. Зато
этот английский флот, оставшийся почти невредимым, потопил, расстрелял в
щепки, поджег или захватил более тридцати испанских кораблей, в том числе
несколько огромных галер. Еще более значительным, чем материальный ущерб, был
моральный урон: слух о внезапном смелом нападении молниеносно распространился
в Испанском королевстве, вызвав большое беспокойство.
По воде
и суше в Кадис повалило подкрепление, но когда свежие военные корабли и
береговые пушки прибыли туда, флот Дрейка был уже далеко.
Он стал
курсировать вдоль испанских и португальских побережий. (Португалия входила в
то время в состав Испанского королевства.) Снова сказалось преимущество новых
методов английского судостроения, на быстроходных, чрезвычайно подвижных и
обладающих большой маневренностью английских военных судах пушки были
расположены лучше, что увеличивало их огневую мощь. Дрейк в любое время мог
уклониться от неповоротливых испанских судов, а если принимал вызов, то
подвижность его флота возмещала даже перевес сил противника.
Во
время прибрежного курсирования флота Дрейка казалось, будто он совершенно
забыл о прибыли. Он не захватил почти никакой ценной добычи и, казалось, не
стремился к этому. Офицеры флота начинали ворчать. Им было не по вкусу, что
сэр Фрэнсис Дрейк на этот раз предпочитает военные операции захвату добычи.
Однажды
флот захватил около 1700 тонн обручей и досок для бочек — эту ценную
древесину пришлось сжечь на берегу, потому что из-за большого объема ее
невозможно было доставить в Англию. Дрейк подсчитал убытки испанцев: если бы
древесина была обработана по назначению, получилось бы огромное количество
бочек, в которых можно было бы разместить 25—30 тысяч тонн груза. Такие бочки
были незаменимы в морской войне: на кораблях в них держали питьевую воду,
вино, солонину, галеты, сушеную рыбу и другие продукты. Следовательно,
уничтожение материала для бочек в значительной мере задерживало испанские
военные приготовления, но англичане не имели от этого ни пенни прибыли.
Сердце Дрейка-купца обливалось кровью, но сэр Фрэнсис Дрейк, капитан
королевы, был доволен.
Для
обычаев и правил дисциплины той эпохи характерно, что несколько кораблей
флота (корабли, снаряженные лондонскими торговцами) бросили адмирала и
отплыли в Англию до окончания грандиозной военной операции. Капитанам надоело
скитаться по морям без малейшей надежды на добычу, они сговорились между
собой и отделились от флота Дрейка. Никто не привлек их за это к какой-либо
ответственности.
К концу
похода, однако, и сам Дрейк не устоял перед духом эпохи. Ему стало известно,
что вдоль берегов Африки держит курс на Испанию огромный испанский корабль «Сан-Фелипе»,
возвращающийся с Островов Пряностей. Дрейку предоставилась возможность
увенчать успешные военные операции исключительно богатой добычей: добыть себе
и королеве не только военную славу, но и целое состояние. Быстро приняв
решение, он пустился к Азорским островам наперерез испанскому кораблю,
захватил его и буксировал в порт Плимут вместе с грузом золота, серебра,
перца, гвоздики, шелков, слоновой кости и прочих сокровищ.
Однако
еще до этого крупного разбоя во время отважного похода произошел эпизод,
которому Дрейк и его люди не придали никакого значения. Во время патрульного курсирования
у берегов они захватили и Сагриш, бывший замок Генриха Мореплавателя; этот
знаменитый в свое время научно-исследовательский институт был теперь уже
полузабытым береговым укреплением. В нескольких запертых комнатах замка
пылились и гнили остатки великолепного когда-то собрания книг по
мореплаванию. Дрейк удостоил своим вниманием только шесть пушек, решив взять
их с собой, а замок велел поджечь.
Облачко
дыма, поднявшееся над Сагришем в мае 1587 года, символизировало собой
окончание целой исторической эпохи крупных превооткрывательских экспедиций
европейцев.
Сэр Фрэнсис
Дрейк, первый англичанин, совершивший кругосветное путешествие, человек новой
эпохи, по всей вероятности, даже не подозревал о том, что он делает, отдавая
приказ сжечь сагришский замок. Он не знал — да это и не занимало его, — что сагришский
научно-исследовательский институт был колыбелью всех крупных географических
открытий, совершенных в течение полутора веков, местом, где было научно
обосновано длительное испанско-португальское морское владычество. Поэтому-то
столь символичен тот факт, что последние памятники деятельности Генриха
Мореплавателя погибли от руки выдающегося мореплавателя Англии, новой
владычицы морей.
Таково
было символическое окончание эпохи: крохотное, быстро развеянное ветром
облачко дыма над развалившимся сагришским замком.
Фактическое
же окончание эпохи было гораздо внушительнее, заметнее, дым и огонь его
взметнулись к небу.
Через
год после триумфального похода Фрэнсиса Дрейка Испанская империя с огромным
трудом закончила военные приготовления: родилась «Непобедимая армада»,
крупнейший в истории Испанской империи и военного искусства всех времен флот.
Выступившая против Англии огромная Армада состояла примерно из ста тридцати
кораблей, в том числе из шестидесяти с лишним гигантских корветов,
вооруженных самыми крупными и тяжелыми пушками того времени.
Как
черная грозовая туча, могучая Армада приближалась к английским берегам, к
расположенной на островах стране, которая вызвала на поединок за морское
владычество Испанскую империю.
С
английской стороны на борьбу выступили люди новой эпохи: адмирал Говард и его
лучшие офицеры, в том числе Дрейк, Гаукинс, Фробишер, Флеминг и другие, во
главе меньших по численности, но более современных и маневренных сил.
И еще
некто, вернее, нечто. . .
«Адмирал
шторм». . .
Целую
неделю длился ад в проливе Ла-Манш, между английскими островами и
континентом. Бешеная морская буря швыряла громоздкие испанские корабли,
вокруг которых сновали верткие английские парусники; раскаты грома сливались
с орудийной пальбой, вой ветра со свистом снарядов.
Когда
буря улеглась и пушки замолчали, от «Непобедимой армады» остались лишь
рассеянные на небольшие группы и сильно потрепанные отступающие корабли;
испанским капитанам не оставалось ничего другого, как спасти все, что можно.
Большая часть Армады, правда, после долгих скитаний вернулась домой, но
военная мощь флота была уничтожена: небольшими звеньями, по одному тянулись
испанские корабли в родные порты.
Эпоха
испанского морского владычества закончилась. Начиналась новая историческая
эпоха.
|
