|
«Борьба за моря. Эпоха великих географических
открытий»
Янош Эрдёди
РАЗДАЛСЯ ГЛАС...
На
открытых и завоеванных американских территориях в течение долгих десятилетий
слышался лишь грохот битв, предсмертные крики убиваемых, стоны подгоняемых
бичами рабов, ругань разбойников, требующих выдачи спрятанных сокровищ,
пушечная пальба, песнопения миссионеров.
В этом
бурном вихре звуков лишь один раз прозвучал голос честного человека, зовущего
на помощь, прозвучал с такой силой, что она чувствуется по сей день.
Первым
поднял свой голос в защиту угнетенных, обреченных на рабство и в полном
смысле слова посылаемых на смерть индейцев молодой испанец Бартоломе де Лас Касас.
Лас Касас родился в 1474 году в двадцативосьмилетнем возрасте он впервые
ступил на землю Нового Света и увидел превосходящую самую богатую фантазию
бесчеловечность судьбы покоренных народов.
Уже
первый ставший известным поступок этого молодого человека вызывает симпатию.
От отца, принимавшего когда-то участие в первой экспедиции Колумба, Лас Касас
получил в подарок раба-индейца. Он освободил раба и отпустил его в родную
деревню. В 1502 году, во времена губернатора дона Николаса де Обандо, на Эспаньоле
и в других карибских испанских колониях уже начала складываться жестокая
колониальная система. Лас Касас без конца протестовал пратив бесчеловечного
уничтожения коренных жителей.
Его
высмеивали, задавая ему вопрос: если позволить индейцам жить своей жизнью,
кто тогда будет обрабатывать плантации? На этот бесспорно практический
вопрос, казавшийся в ту пору неразрешимым, но чреватым кровавыми
последствиями, Лас Касас ответить не мог. В полученном от губернатора имении он
попытался обращаться с индейцами иначе, но те, наученные горьким опытом,
естественно, не доверяли ему. Они просто не могли поверить, что белый человек
может быть порядочным. И поскольку у Лас Касаса не было сторожевых собак,
индейцы попросту сбежали из имения. Поражение молодого человека дало в руки
палачей-колонизаторов новый аргумент: неудача Лас Касаса показала, что
индейцев нужно держать в железных руках.
Столкновение
практической жизни, подчиненной повседневным интересам, с гуманистическими
соображениями и очевидная неразрешимость этого конфликта явились тяжелым
моральным ударом для молодого испанца. Но Лас Касас решил не отказываться от
своих благородных намерений, а продолжать поиски решения.
В те
времена для честного человека, постигшего суть ожесточенной борьбы между
угнетателями и угнетенными и всю жестокость власть имущих, было только два
выхода: взбунтоваться, стать революционером, как поступали в то время лучшие
люди многих стран Европы (в Чехии, в Германской империи, в отдельных испанских
провинциях, на венгерской земле), или уйти в монастырь, спрятаться в его
стенах от беспощадной действительности.
Бартоломе
де Лас Касас не испытывал ни малейшего влечения к оружию, к вооруженной
борьбе. Но, поняв свой долг, он не попытался уклониться от него. Он принял,
правда, сан священника, но защитный покров церковной ризы использовал для
своей благородной миссии борца-одиночки. Без сомнений и колебаний он в
течение многих лет вел эту борьбу вплоть до самой смерти, настигшей его в
возрасте девяноста двух лет.
Лас Касас
сделал блестящую карьеру: он стал епископом епархии Чиапа в Мексике. Наряду с
деятельностью священнослужителя он настойчиво и страстно боролся за улучшение
участи индейцев. Совершая многочисленные поездки по стране, он делал наблюдения,
обобщал опыт, а результаты своих исследований высказывал в лицо власть
имущим. Четырнадцать раз он проделал тяжкий и опасный морской путь между
колониями и Испанией; все свое красноречие, связи и выдающийся писательский
талант он поставил на службу великой цели.
В свет
вышли многие книги и брошюры Лас Касаса. Среди них и такие, которые не были
посвящены непосредственно индейской проблеме, как, например, написанное на
латинском языке исследование «Quaestio de regia dignitate» («О королевском
достоинстве»), свидетельствующее о просветительских идеях автора, далеко
опередивших его эпоху. Лас Касас явно и недвусмысленно сформулировал опасный
в его время тезис о том, что закон превыше всего, превыше правителей,
следовательно, воля королей — еще не закон.
Однако
важнейшей и ценнейшей его работой явилась «История Индий» (разумеется, под
названием «Индий» следует понимать земли американских колоний). В этой книге
автор с точностью историка, острой наблюдательностью репортера и страстностью
честного человека, борющегося за правое дело, рисует потрясающую картину
жизни в колониях. Книга, известная больше под названием «Отчет Лас Касаса»,
рассказывает о рабстве индейцев подробности более ужасные, чем картины Дантова
ада.
«Что
касается большого материка, — пишет он, — доказано, что" наши
соотечественники-испанцы опустошили более десяти густонаселенных стран,
превратив их в безлюдные пустыни; территории этих стран больше всей Испании.
Я берусь решительно утверждать, что за сорок лет, охватываемых в моей книге,
вследствие власти христиан и их сатанинских поступков умерло несправедливой
смертью более двенадцати миллионов мужчин, женщин и детей; вернее будет
сказать —-и я не думаю, что ошибаюсь, — что число жертв превышает пятнадцать
миллионов».
Пятнадцать
миллионов человеческих жизней за сорок лет. . . Это означает, что испанские
колонизаторы убивали более тысячи человек в день оружием, голодом и
непосильной работой, на кострах и виселицах, с помощью собак и кто знает еще
какими методами; тысячу человек в день, на протяжении четырех десятилетий. .
. в непрерывной, кровавой, жуткой последовательности. . .
Посреди
этой леденящей кровь оргии жестокостей и убийств одинокий человек боролся
невероятно мужественно. Он никогда не умолкал, перо его неустанно бороздило бумагу;
он нашел в себе смелость вступить в публичный спор с теоретиком кровавого
угнетения, влиятельным придворным историком Сепульведой, пытавшимся «научными
рассуждениями» оправдать злодеяния конкистадоров. На публичной дискуссии в
городе Валладолид при огромном стечении народа, в присутствии юристов,
теологов и королевских сановников Лас Касас с помощью неопровержимых данных и
аргументов загнал в угол, пристыдил идеолога насилия.
Признаком
некоторого успеха страстной борьбы Бартоломе де Лас Касаса за справедливость
(и предостережений трезвомыслящих испанских торговцев и правительственных
чиновников, испугавшихся опасности обезлюдения колоний) явилось то
обстоятельство, что в 1542 году Карл V утвердил «Leyes Nuevas» («Новые
Законы»), регулирующие колониальную администрацию и обращение с индейцами.
Важную роль в этом сыграло то, что императорский двор хотел навести порядок,
покончить с колониальной анархией.
Однако
император был далеко, а бумага, как говорится, стерпит все; в руках
колониальных наместников, правителей, плантаторов, работорговцев и
золотоискателей этот направленный на смягчение обстановки в колониях закон
превратился в мертвую букву.
Лас Касас
боролся до конца своих дней. Из его работ мы узнаем, как жили аборигены
Нового Света в эпоху испанских завоеваний, как они умирали миллионами,
умирали мучительно, унизительно для человека:
«. .
.Христиане набрасывались на них, сидя верхом на лошадях, и начинали косить их
мечами и копьями. Как будто они набрасывались на стадо овец: всякого, кто
попадался им на пути, будь то юноша или старец, мужчина или женщина с
ребенком у груди, они закалывали, рвали на куски. Младенцев отрывали от
материнской груди и бросали на скалы, разбивали им головы.
Они
устанавливали виселицы и «в честь нашего Спасителя и его двенадцати апостолов».
. . (Лас Касас, священник-летописец, не в силах сдержать свое
возмущение) . . подвешивали индейцев по тринадцать человек, зажигали под
ними костры и заставляли их умирать медленной мучительной смертью от дыма,
огня и удушения. . . Я собственными глазами видел, с какой невыразимой
жестокостью были казнены несколько индейских предводителей: их привязали к
решетке, а под решеткой разложили медленно горящий костер. . . Бежали
все, кто мог, вслед беглецам посылали кровожадных псов, которые за несколько
минут разрывали пойманного на куски. . . А если иногда индейцам
удавалось с полным основанием, в свою защиту убить нескольких белых, ответ
был один: за каждого убитого христианина казнить сто индейцев! . . Мне точно
и достоверно известно, — продолжает Лас Касас свои тяжкие обвинения, — что
индейцы всегда вели справедливую войну против христиан, а христиане ни
единого раза не вели себя справедливо по отношению к индейцам; это были войны
сатанинские, их организаторы — хуже всяких тиранов.. . На Кубе один вождь
племени собрал свой народ, показал корзинку с золотом и сказал: «Это бог
христиан, давайте бросим его в реку, чтобы его не нашли у нас и не перебили
всех нас». Так индейцы и сделали, после чего все племя попыталось сбежать. Их
догнали, окружили, вождя привязали к столбу, чтобы сжечь живьем. При этом
монах-францисканец говорил ему о нашей вере. Вождь слушал, слушал, потом
вдруг спросил: «А будут ли белые в вашем раю?» — и после утвердительного
ответа монаха отвернулся со словами: — «Тогда я не приму христианство; пусть
я лучше попаду в ад, чем быть с ними вместе еще и на том свете». Вот какую
славу, — горько заключает Лас Касас, — приобрели в Индии христиане нашему
Богу и нашей вере . . .» Сухие цифровые данные, приводимые Лас Касасом,
леденят душу:
«Пишу о
том, чему сам был свидетелем. Во время моего пребывания там за три или четыре
месяца от голода умерли более семи тысяч детей, родителей которых загнали в
рудники. . . Носильщикам, скованным одной цепью, приходилось проделывать путь
в сто-двести миль с тремя-четырьмя арробами на плечах (около пятидесяти
килограммов); бывало, что после такого пути из четырех тысяч индейцев домой
возвращалось человек пять-шесть, остальные умирали в пути. Тем, кто падал с
ног, испанцы отсекали голову, чтобы не возиться с шейными оковами. . .»
Под
влиянием этих кошмарных видений, неизмеримых человеческих страданий,
безнадежной судьбы индейцев Лас Касас — с добрыми намерениями — совершил
роковую ошибку. Быть может, его привела в отчаяние безнадежность борьбы, быть
может, он послушался совета втершихся к нему в доверие людей, которые
одурманили его красивыми словами, прикрывая свои планы наживы чистым именем
Лас Касаса; быть может, он совсем не видел другого выхода. .. факт, что в
одной из своих работ он написал, что было бы менее жестоко, погибло бы меньше
людей, если бы для обработки плантаций Нового Света использовали африканских
негров. Следовательно, надо официально разрешить колонизаторам ввозить
негров...
Мысль
принадлежала не Лас Касасу. Он, собственно, выдвинул лишь идею узаконения
практики, втайне уже несколько лет процветавшей на плантациях. Работорговцы
доставляли африканских негров в Америку уже с 1517 года. Из двух зол Лас Касас
считал меньшим то, если сильных, выносливых, обладающих могучим телосложением
негров привезут на смену агонизирующему индейскому народу. Он не подозревал, источником
каких преступлений и позора станет высказанная им мысль.
Быть
может, он понял — слишком поздно — свою ошибку, когда заметил, что самые
отъявленные его враги, самые подлые рабовладельцы стали вдруг благосклонно
кивать, слыша имя Лас Касаса. «Хорошая мысль!» — приговаривали они. Канцлер
Хуан де Сельвахо открыто заявил, что в работе один мускулистый негр заменит
четырех индейцев.
Лавина
двинулась. Великодушный заступник индейцев, хоть и невольно, стал одним из
виновников страданий другой человеческой расы. Будучи выдающимся человеком
своей эпохи, он оставался тем не менее ее сыном: он не понял, что борьбу
против рабства индейцев нужно вести под знаменами не защиты индейцев, а
уничтожения самого института рабства.
Несмотря
на большую ошибку, Бартоломе де Лас Касас был одним из самых гуманных,
смелых, до конца верных своей идее людей XVI века в Испанской империи, да,
пожалуй, и во всей тогдашней Европе.
|
