|
«Борьба за моря. Эпоха великих географических
открытий»
Янош Эрдёди
ДИКОВИННЫЙ ГОРОД ОЗЕР
Морской
берег снова опустел. Ни вдали, ни вблизи испанцы не видели ни одного
человека, кроме членов экспедиции. Только нестерпимый блеск кучи драгоценных
камней доказывал, что все происшедшее им не приснилось.
Полтысячи
человек устремили на сокровище напряженные взоры. Полтысячи пар рук со скрюченными
пальцами жадно протянулись. А золото бесстрастно сверкало, камни искрились
манящим блеском. . .
Первым
опомнился Эрнан Кортес. Он дал короткую команду: вооруженные стражи встали
вокруг кучи сокровищ.
Что
теперь делать?
В ту
ночь в лагере никто не сомкнул глаз. Офицеры и солдаты исходили криком в
спорах, доходящих чуть ли не до смертоубийства. Большинство из них почти
потеряло рассудок при виде сказочного богатства. Члены экспедиции разбились
на две группы. Одни требовали раздела золота, драгоценных камней, жемчуга и
серебра и немедленного возвращения . с богатой добычей. Дома, на Кубе или в
Испании, они смогут вести роскошную жизнь, соря деньгами направо и налево. В
других брошенное к их ногам сокровище только разожгло аппетит; они кричали,
что надо добраться до сказочной страны, ибо там, откуда послали столько
сокровищ с полной презрения вестью, должно быть в сто тысяч раз больше! В
пылу жестоких споров люди каждые полчаса меняли свое мнение, присоединяясь то
к одной группе, то к другой, сами не зная, чего они, собственно, хотят.
Положение
затруднялось и еще одним, до норы до времени скрытым противоречием. Сам
Кортес и часть его офицеров полагали, что все мосты позади них сожжены: они
открыто выступили против воли наместника дона Диэго Веласкеса, отправились в
поход вопреки его запрещению, стало быть, терять им нечего, нужно играть игру
до конца! Они знали, что победителей не судят: как только они СМОГУТ послать
в испанскую казну несметные сокровища, неповиновение тут же из преступления превратится
в заслугу. Им не хотелось возвращаться на Кубу с повинной, смиренными
покаянными грешниками. Однако в отряде конкистадоров были и желающие избежать
окончательного разрыва, надеявшиеся вернуть себе милость и расположение
Веласкеса.
Под
двойным давлением опьяневших от первой добычи людей и сторонников примирения
с Веласкесом капитан-генерал Кортес видел лишь один выход: поставить людей
перед фактами, создать такое положение, при котором возвращение невозможно!
Силой
своего авторитета и угрозами он воспрепятствовал разделу сокровищ, велел
погрузить их на корабль и немедленно отправил груз в Испанию с приказом
передать его королю Карлу V и тем самым заручиться его милостивым
расположением к экспедиции.
Остальные
корабли, стоявшие на якоре в бухте, по приказу Кортеса были вытащены на
берег. Верный капитану Мартин Лопес, корабельный плотник и технический
руководитель флота, заявил, что корабли тяжко повреждены и продолжать
плавание не могут. С них были сняты орудия, припасы, оснащение, а затем по
приказу Кортеса все корабли были сожжены. Оставалось одно: продолжать путь
вперед.
Конкистадоры
основали на берегу новый город-крепость, назвав его Вильярика де ла Вера-Крус
(Богатый город истинного креста), или, короче, Веракрус, и оставили в ней
гарнизон. С помощью подарков и ловких переговоров они завязали дружбу с
жителями ближайшей провинции Семпоала. Это племя враждовало с ацтеками и,
следовательно, видело в испанцах своих союзников. Воины Семпоалы поступили на
службу к Кортесу, часть их осталась в Веракрусе для поддержки испанского
гарнизона, большой отряд присоединился к выступившей в поход армии. Эта
неожиданная помощь имела огромное значение, так как — хотя слова Кортеса о
том, будто Семпоала могла предоставить пятьдесят тысяч воинов, кажутся
сильным преувеличением — масса хорошо вооруженных и прекрасно знающих
местность воинов, бесспорно, означала большую силу.
В
тяжком и опасном походе армия Кортеса достигла провинции Тласкала. Кортес был
осведомлен о том, что тласкаланцы — воинственный народ, который вот уже
десятки лет сражается с Монтесумой и с ацтеками. Теночтитлану, могучему
ацтекскому городу-государству, иногда удавалось навязать им свою волю, но тласкаланцы
постоянно возобновляли борьбу за независимость своего города. Тактика была
ясна: важно добиться союза с Тласкалой.
Однако
проще было догадаться об этом, чем выполнить. Решительный народ Тласкалы при
виде приближающихся чужеземцев взялся за оружие. Испанцам пришлось сначала
победить их в крупной и кровавой битве, и лишь после этого в ходе мирных
переговоров был достигнут столь желанный для Кортеса союз. Зато союз этот был
таким прочным, что тласкаланцы во всем безоговорочно поддерживали испанцев,
до конца сражались в войне на их стороне, не покидали Кортеса в самых
критических ситуациях, помогли ему добиться победы, не подозревая, что их
союзническая верность приведет в конце концов и их самих к вечному рабству.
Итак,
из Тласкалы Кортес отправился к Теночтитлану уже во главе могучей армии, ядро
которой составила испанская панцирная конница, закаленная в битвах пехота и
небольшая артиллерия; их сопровождала масса неудержимых, готовых к бою воинов
Семпоалы и Тласкалы.
Тем
временем из Теночтитлана прибывали все новые и новые послы. Монтесума слал
решительные, хотя и выраженные дружелюбным тоном предложения: он готов
заплатить золотом — много золота! — за то, чтобы пришельцы немедленно
удалились, не входя в столицу.
Кортес
упрямо стоял на своем. В докладе, посланном Карлу V, он так передает свой
ответ на требования Монтесумы:
«Я им
ответил: нам совершенно необходимо войти в их страну, так как я должен дать
Его Величеству, моему королю, подробный ответ о владыке Монтесуме и его
империи. II поскольку я не могу отказаться от посещения столицы империи, было
бы лучше, если бы он согласился на это и не вмешивался в определенные дела. .
. К моему великому сожалению, господину Монтесуме причинило бы большой вред,
если бы он вынашивал коварные планы».
Поводом
для открытых угроз Кортеса послужило то обстоятельство, что его армия время
от времени подвергалась внезапным нападениям. Послы Монтесумы всякий раз
подчеркивали, что эти столкновения происходят без ведома и согласия владыки;
каждая сторона при этом думала что хотела.
Крупное
кровавое столкновение произошло в городе Чолула. Город был занят безо всякого
сопротивления, но из случайно подслушанного разговора испанцы заподозрили,
что жители города хотят устроить им западню. Реакция Кортеса была быстрой и
жестокой: он отдал приказ о внезапном нападении на население города. Летописи
упоминают об этой кровавой расправе как о «Чолулской резне».
Весть о
могуществе и жестокости белых пришельцев с быстротой ветра распространилась
по огромному плато Анауак, стране Монтесумы. Следствием этого явилась
всеобщая тревога и отчаянное сопротивление. От владыки прибывали всё новые
послы: они обещали еще больше золота и еще решительнее запрещали испанцам
продвигаться вперед.
Эрнан
Кортес не слушал ни обещаний, ни угроз: его армия неуклонно приближалась к
столице.
Дорога
проходила мимо двух огромных потухших вулканов. Вершину одного из них, Попокатепетля,
покрывал снег и окутывало облако дыма; это заинтересовало Кортеса и, несмотря
на грозившую со всех сторон опасность, он послал небольшую экспедицию на
разведку тайны вулкана. Молодой офицер Диэго Ордас дошел до края снегового
покрова, дальше путь был невозможен. Его смелость позднее была вознаграждена
Карлом V: король разрешал роду Ордасов изобразить на своем гербе вулкан.
После
многочисленных переговоров с послами и мелких стычек, после долгого
утомительного похода воины Кортеса с хребта перевала увидели наконец Столицу
Мексики. Это было потрясающее зрелище. Побывавшим в Италии испанцам оно
напоминало Венецию. Великолепный город ацтеков был достроен наполовину на
воде, наполовину на суше, среди огромных озер, лагун и причудливого
переплетения насыпей, мелких островов, естественных и искусственных каналов.
Кортес,
человек с широким кругом интересов, прекрасный наблюдатель, занятый не только
мыслями о сражениях и добыче, так описывает Теночтитлан в своих донесениях:
«Провинция,
в которой находится этот крупный город и другие города, имеет форму почти
правильного круга и охвачена кольцом высоких диких гор. Окружность долины
составляет примерно семьдесят легуа [1 испанское легуа равно 5,57 км]. Почти
вся долина занята двумя крупными озерами; на расстоянии более пятидесяти легуа
можно передвигаться на лодках. Одно озеро пресное, другое— соленое. . .
Столица Теночтитлан стоит на соленом озере, диаметр окружности города составляет
добрых два легуа. Город на воде имеет четыре входа — это каменные насыпи
шириной в две длины копья. Город так же велик, как, например, Севилья или
Кордова. Улицы его широки и прямые как стрелы; на многих главных магистралях
половину улицы образует мостовая, другую половину — канал, по которому
плавают лодки. Улицы и насыпи во многих местах перерезаны поперечными
каналами, через них переброшены мосты из больших и прочных балок... В городе
много рыночных площадей, где ведется постоянная и оживленная торговля. Одна
из таких площадей больше, чем весь город Сала-манка; она окружена аркадами, и
ежедневно на ней собирается более шестидесяти тысяч людей — покупателей и
продавцов.
Здесь
торгуют всевозможными продовольственными товарами, золотыми и серебряными
украшениями, свинцом и оловом, ракушками и разноцветными птичьими перьями,
обработанными и сырыми балками для строительства домов, строительным
камнем, самой разнообразной птицей — индейками, дикими утками, курами,
попугаями, соколами, голубями, а также зайцами, оленями, собачьим мясом.
На этих рынках можно встретить продавцов лекарственных растений и различных
снадобий. В цирюльнях моют и стригут волосы, в кухмистерских подают самые
разнообразные кушанья и напитки. На рынке толпятся носильщики, готовые за
плату доставить любой груз. На рынках города можно купить фрукты и кожи,
красители и глиняную посуду, соленую рыбу и сласти. . . словом, все, что
можно только себе вообразить в этом мире . . .
Все
содержится в строгом порядке, каждый товар продается на своем месте в
соответствии со своим назначением. Товары продаются по штукам и по объему,
продажи на вес мы не заметили. На рынке имеется строение, где сидят рыночные
судьи, они следят за порядком, решают споры, ловят преступников, проверяют мерки,
уничтожают фальшивые мерки, на базаре их десять-двенадцать человек. . .
В этом
огромном городе много великолепно построенных языческих храмов. В храмах
обычно живут жрецы, а в очень красивых святилищах установлены изображения
божеств. Жрецы происходят из знатных семей, одеваются в черные одежды и до
заключения брака не стригут и не чешут волосы. Для описания великолепия и
деталей главного святилища города человеческий язык слаб. Это такое громадное
здание, что на его территории, окруженной высокой стеной, вполне можно было
бы построить город на пятьсот жителей. Внутри вдоль стены тянутся комнаты,
залы, коридоры, удобно обставленные помещения, в которых живут жрецы. В
здании сорок хорошо построенных башен, на самую высокую из них ведет лестница
из пятидесяти ступеней. Храм богато украшен; работа каменщиков и плотников
так хороша, что лучше ее нет в целом свете. Стены расписаны изображениями
чудовищ и идолов. В трех самых больших залах храма установлены искусно
изваянные скульптуры, поражающие своими размерами. Самый большой, самый
почитаемый идол покрыт кровью жертв. Изображения идолов больше
человеческих размеров изготовляют из кукурузной муки и фруктов, склеиваемых
человеческой кровью; в большие праздники эти изображения съедают... В городе
мы видели много больших и прекрасных дворцов, в них живут самые важные в
стране люди, вассалы Монтесумы, которые часть года проводят в столице.
Вокруг
дворцов разбиты великолепные цветники. Вдоль ведущих в город насыпей на
высоте человеческого роста тянутся два длинных трубопровода; диаметр труб —
два хороших шага. По глиняным трубам в город поступает пресная вода; вторая
труба — запасная, чтобы подача воды не останавливалась во время чистки первой
трубы. Вода из трубопровода поступает в резервуары, а оттуда на лодках
развозится по каналам во все концы города. . . В городе полно различных
ремесленников, которые принимают заказы на работу. Жители города ходят в
приличной одежде и отличаются большим усердием, чем в других городах;
поскольку здесь находится резиденция правителя Монтесумы и многих других
важных господ, порядок в городе царит безупречный. . .
У Монтесумы
в Теночтитлане и за его пределами имеется несколько замков, оборудованных с
удивительной красотой. Один из его дворцов окружен великолепным садом с
наблюдательными вышками, построенными в виде колонн из яшмы. В саду
установлены клетки с птицами и прочими животными, даже с волками и львами
[вероятно, Кортес видел каких-то других животных из семейства кошачьих], а
также с другими дикими животными. Триста, стражей ухаживают за зоосадом.
. . Каждый божий день на рассвете в королевском дворце появляется
около шестисот знатных вельмож, в залах и помещениях которого они
находятся до заката солнца. Вельможи получают пищу тогда же, когда Монтесума;
триста-четыреста юношей-прислужников в полдень и вечером разносят блюда —
мясо, рыбу, фрукты и овощи. Под каждым блюдом находится жаровня с
раскаленными углями, чтобы еда не остывала.
Во
время трапезы рядом с правителем могут находиться только пять-шесть пожилых
вельмож, с ними король делит свой стол. В начале и в конце трапезы подают
полоскательницы для омовения рук; однажды использованным полотенцем король
никогда больше не пользуется; то же самое касается посуды и блюд. Господин Монтесума
переодевается четыре раза в день, никогда не надевая на себя дважды одну и ту
же одежду. Появляющиеся в его дворце вельможи должны входить босиком, склонив
голову в поклоне: они не имеют права смотреть в лицо правителя. При дворе
этого правителя так много разнообразных обычаев и церемоний, что для описания
их понадобилось бы гораздо больше места, чем имеется у меня в распоряжении».
Испанцы
не встретили сопротивления и при входе в Теночтитлан. Более того, когда
произошла встреча между правителем империи ацтеков и великим конкистадором, Монтесума
вел себя со сдержанностью и непринужденностью искусного дипломата.
В
донесении Кортеса о встрече говорится следующее:
«Господин
Монтесума появился в сопровождении двухсот приближенных; все в богатых
одеждах, они выстроились в два ряда по обе стороны широкой, прямой и красивой
дороги. Монтесума шел посередине, слева и справа от него шагали по одному его
родственнику. Когда мы сошлись, я спешился и пошел ему навстречу один,
раскрыв руки, чтобы приветствовать его объятием. Однако сопровождавшие его
лица встали между нами, дабы я не коснулся его; затем двое вельмож глубоко
склонились передо мной и поцеловали землю в знак традиционного приветствия.
После приветствия я снял с себя ожерелье из граненого стекла и повесил его на
шею Монтесумы, он же повесил мне на шею тяжелую золотую цепь, взял меня за
руку, и вся процессия двинулась, направляясь в один из огромных залов дворца.
. .
Тем
временем моих людей разместили, владыка осыпал меня богатыми дарами: я
получил множество золотых и серебряных украшений, затканных перьями
драгоценных тканей, великолепных пестротканых хлопковых материй. После
церемонии вручения подарков Монтесума сел рядом со мной и произнес: «Из
рассказов предков и из преданий мы знаем, что и я, и остальные жители этой
страны происходим из дальних земель. Нас вел могучий правитель, он не хотел
оставаться здесь, однако наши предки построили жилища, обзавелись женами и
детьми и не последовали за великим предводителем. И он покинул нас. Но мы
всегда верили, что один из его потомков вернется и тогда мы станем его
подданными. Вы явились оттуда, где восходит солнце, и говорите о далеком
повелителе, который прислал вас сюда; может быть, он — потомок вождя наших предков.
. .» В ответ на его речь я укрепил в нем веру в то, что Ваше Величество —
именно тот повелитель, которого они ждут вот уже несколько поколений. . .»
Быть
может, за неожиданными, означающими почти полную покорность словами Монтесумы
скрывалась хитрость, а может быть, искренняя вера в то, что в империи
появились потомки Кецалькоатля. Во всяком случае, Кортес постарался в
максимальной степени выгодно использовать сложившуюся ситуацию. Он отказался
от насилия, держал своих людей в узде. И ждал. Снова ждал.
Сложилось
странное, очень напряженное положение, на первый взгляд казавшееся самой
безоблачной дружбой. Притворились ли ацтеки покоренными или смирились с неизбежным
событием — неизвестно, но по их угрюмым лицам было видно, что появление
пришельцев означает для них конец привычного жизненного уклада. Поселившиеся
в центре города белые и помогавшие им ненавистные тласкаланцы были окружены моpeM
спокойных, но вынашивающих неведомые планы ацтеков. Эрнан Кортес, искусный
полководец, не обманывал себя напрасными надеждами. Он трезво оценивал обстановку
и осознавал, что стоит Монтесуме в одну прекрасную ночь приказать разрушить
несколько мостов, перерезать плотины вокруг испанской ставки, поставить
кольцо вооруженной охраны на окрестных берегах, насыпях и островах — и
пришельцы будут уничтожены без единого удара мечом, погибнут голодной
смертью.
Необходимо
было что-то предпринять. Опасаясь военной хитрости ацтеков, Кортес прибег к
предательству.
Дворец Монтесумы
находился неподалеку от испанской ставки, превращенной в крепость. Кортес
посетил владыку, при этом распорядившись укрепить обратный путь часто
расставленными латниками. Он попросту арестовал правителя в его собственном
дворце, в сердце империи и столицы. Монтесума сопротивлялся, но испанцы были
настроены столь воинственно, что он вынужден был уступить, иначе его ждала
смерть в собственных покоях.
Обставив
этот смелый путч всеми атрибутами внешнего почтения, Кортес доставил Монтесуму
в испанскую ставку в качестве «гостя». Там повелитель ацтеков содержался под
строгой охраной, хотя видимость преклонения еще сохранялась: все испанские
офицеры, в том числе и сам Кортес, входили в покои пленного короля без шлема,
с непокрытой головой, и обращались к нему в самом почтительном тоне. Кортес,
оберегая Монтесуму в качестве заложника, рассчитывал постепенно стать
подлинным хозяином положения в стране.
Итак, в
могучем кольце воинов империи, население которой составляло сотни тысяч
человек, стояло небольшое железное кольцо испанского отряда, в центре которого
находились два главных действующих лица развертывающейся драмы, Монтесума и
Кортес, можно сказать, в плену один у другого, прямо как в сказке: лиса
поймала щуку, а щука — лису. . .
|
