|
«Энциклопедия Смерти. Хроники
Харона»
Часть 2: Словарь избранных
Смертей
Умение хорошо жить и хорошо
умереть — это одна и та же наука.
Эпикур
ПАГАНИНИ Никколо
(1782-1840) - итальянский скрипач и композитор
В 1837
году Паганини еще давал концерты в Турине, но в следующем году его здоровье
резко ухудшилось. Чахотка, бич XIX века. В 1839 году по предписанию врачей
Паганини поселился в Марселе. К страданиям от болезни прибавились проблемы,
связанные с судебной тяжбой, в результате которой скрипач должен был
выплатить 50 тысяч франков - весьма значительную по тем временам сумму.
Последние
месяцы жизни Паганини провел в Ницце. В письмах к друзьям он жаловался:
"Грудной кашель, который мучает меня, очень огорчает, но я держусь
больше, чем могу, и хорошо ем то, что мне готовит "великолепный
повар"... Я разваливаюсь на куски, и мне бесконечно жаль, что я не могу
снова увидеться с нашим добрым другом Джордано..." Именно к Джордано
обращено последнее письмо Паганини от 12 мая: "Мой дорогой друг, и вое
же возможно не отвечать на сердечные письма друга. Обвини в этом упрямые и
бесконечные болезни... Причина всему этому судьба, которой угодно, чтобы я
был несчастлив...
Доктор Бине
считается в Ницце самым лучшим врачом, и только он лечит меня сейчас. Он
говорит, что, если мне удастся на треть уменьшить катар, я смогу еще немного
протянуть; а если удастся на две трети, то я смогу питаться, но от лекарств,
которые я начал принимать четыре дня тому назад, нет никакой пользы".
И все
же прежде, чем умереть, он еще раз играл на скрипке... Однажды вечером, на
закате, он сидел у окна в своей спальне. Заходящее солнце озарило облака
золотыми и пурпурными отблесками; легкий нежный ветерок доносил опьяняющие
ароматы цветов; множество птиц щебетало на деревьях. Нарядные молодые люди и
женщины прогуливались по бульвару. Понаблюдав некоторое время за оживленной
публикой, Паганини перевел взгляд на прекрасный портрет лорда Байрона,
висевший у его кровати. Он воспламенился и, думая о великом поэте, его
гениальности, славе и несчастьях, стал сочинять самую прекрасную музыкальную
поэму, какая когда-либо была создана его воображением.
"Он
как бы проследил за всеми событиями бурной жизни Байрона. Сначала это были
сомнения, ирония, отчаяние - они видны на каждой странице
"Манфреда", "Лары", "Гяуры", затем великий поэт
бросил клич свободы, призывая Грецию сбросить оковы, и наконец смерть поэта
среди эллинов". Музыкант едва закончил последнюю мелодическую фразу этой
удивительной драмы, как вдруг смычок внезапно замер в его леденеющих
пальцах... Этот последний всплеск вдохновения уничтожил его мозг...
Трудно
сказать, насколько достоверно это свидетельство, но остался также рассказ
графа Чессоле, который утверждает, что байроновская импровизация Паганини на
пороге смерти была поразительна.
Пророчество
поэта, к сожалению, оправдалось: Паганини, как и Байрон, познал всю глубину
страдания, и перед концом жизнь предстала перед ним во всей своей жестокой
реальности. Слава, богатство, любовь - все это у него было, и всем этим он
был пресыщен до отвращения. Теперь душа его была совершенно опустошена, в ней
остались лишь бесконечное одиночество и великая усталость. Успех оставил ему
дашь горечь. И его умирающее тело конвульсивно вздрагивало, прежде чем
застыло в ледяной неподвижности смерти.
Неописуемые
мучения пережил Паганини в последние дни жизни - с 15 по 27 мая. Долгими
часами он упрямо пытался проглотить хоть крохотнейшие кусочки пищи, и, уже
совершенно потеряв голос, он не мог объясниться даже с сыном и писал свои
просьбы на листках бумаги... Юлиус Капп в своей книге дал факсимильное
воспроизведение последнего листка, на котором Паганини написал: "Красные
розы... Красные розы... Они темно-красные и кажутся дамаском... 18,
понедельник".
Начиная
с этого дня он уже не брал больше в руки пера. О последнем часе великого
музыканта написано немало фантастического. Один поэтический рассказ рисует
такую картину: Паганини умирает в лунную ночь, протянув руку к своей скрипке.
На самом деле все было не так поэтично. Один из друзей скрипача, не покидавший
его в последние дни, Тито Рубаудо, рассказывал, что ни он сам, ни кто-либо
другой из тех, кто бывал в эти дни рядом, не думали, "что так близок его
конец, как вдруг Паганини, согласившийся пообедать, начал мучительно кашлять.
Этот приступ и оборвал мгновения его жизни."
Это
подтверждает и другой очевидец - Эскюдье. По его свидетельству, когда
Паганини садился за обеденный стол, у него внезапно начался сильный приступ
кашля. Он захаркал кровью и тотчас захлебнулся ею. Произошло это 27 мая 1840
года, в 5 часов дня.
В
завещании Паганини было написано: "Запрещаю какие бы то ни было пышные
похороны. Не желаю, чтобы артисты исполняли реквием по мне. Пусть будет
исполнено сто месс. Дарю мою скрипку Генуе, чтобы она вечно хранилась там.
Отдаю мою душу великой милости моего Творца".
|
