|
«Энциклопедия Смерти. Хроники
Харона»
Часть 2: Словарь избранных
Смертей
Умение хорошо жить и хорошо
умереть — это одна и та же наука.
Эпикур
ЛЕНИН
(псевдоним, настоящая фамилия Ульянов) Владимир
Ильич
(1870-1924) русский революционер, глава
партии коммунистов и первого правительства СССР
В марте
1922 года у Ленина начались частые припадки, заключавшиеся в кратковременной
потере сознания с онемением правой стороны тела. С марта 1923 года развился
тяжелый паралич правой стороны тела, была поражена речь. Но все же врачи,
надеялись поправить положение. В бюллетени о состоянии здоровья Ленина от 22
марта говорилось: "Болезнь эта, судя по течению и данным объективного
исследования, принадлежит к числу тех, при которых возможно почти полное
восстановление здоровья".
И
впрямь: когда в мае Ленина перевезли в Горки, он стал поправляться. В
сентябре ортопедисты изготовили для вождя специальную обувь; при помощи жены
и сестры он стал вставать и ходить по комнате с палочкой. В октябре к Ленину
даже допустили людей с политическими сообщениями. Сотрудник Коминтерна О. А.
Пятницкий и работник Моссовета И. И. Скворцов-Степанов поделились с вождем
некоторыми политическими и хозяйственными новостями. Правда, Ленин реагировал
на это единственным словом, которое он сносно произносил:
"вот-вот". А 19 октября Ленин совершил подвиг - вопреки уговорам
жены, сел в автомобиль и велел везти себя в Москву. "Зашел на квартиру,-
вспоминает секретарь Ленина Фотиева,- заглянул в зал заседания, зашел в свой
кабинет, оглядел все, проехал по сельскохозяйственной выставке в нынешнем
Парке культуры и отдыха и вернулся в Горки".
Понемногу
Ленин стал учиться писать левой рукой (правая была парализована). Дело дошло
до того, что многие в правительстве и Политбюро ожидали скорого возвращения
Ленина к руководству страной. В декабре 1923 года, во время елки для детей,
устроенной в Горках, Ленин весь вечер провел с ребятишками.
Но воля
вождя была бессильна перед волей болезни. Склероз сосудов головного мозга
продолжал выключать на деятельности один участок мозга за другим.
В
последние месяцы жизни Крупская, по указанию Ленина, читала ему
беллетристику, обычно это было к вечеру. Читала Салтыкова-Щедрина, "Мои
университеты" Горького, стихи Демьяна Бедного. За два дня до смерти
Крупская, желая укрепить в муже мужество, прочитала ему рассказ Джека Лондона
"Любовь к жизни".
"Сильная
очень вещь,- вспоминает она об этом чтении.- Через снежную пустыню, в которой
нога человеческая не ступала, пробирается к пристани большой реки умирающий с
голоду больной человек. Слабеют у него силы, он не идет, а ползет, а рядом с
ним ползет тоже умирающий от голода волк, идет между ними борьба, человек
побеждает, - полумертвый, полубезумный добирается до цели. Ильичу рассказ
понравился чрезвычайно. На другой день просил читать рассказы Лондона
дальше... Следующий рассказ попал совершенно другого типа - пропитанный
буржуазной моралью: какой-то капитан обещал владельцу корабля, груженного
хлебом, выгодно сбыть его; он жертвует жизнью, чтобы только сдержать свое
слово. Засмеялся Ильич и махнул рукой".
Стоит
отметить, что, по свидетельству наркома здравоохранения Н. А. Семашко,
"всего за два дня до смерти В[ладимир] И[льич] ездил на охоту, ведь он
сам организовал все эти поездки". Это подтверждает и Н. К. Крупская:"...
еще в субботу ездил он в лес, но, видимо, устал, и когда мы сидели с ним на
балконе, он утомленно закрыл глаза, был очень бледен и все засыпал, сидя в
кресле. Последние месяцы он не спал совершенно днем и даже старался сидеть не
на кресле, а на стуле. Вообще, начиная с четверга, стало чувствоваться, что
что-то надвигается: вид стал у Вл. Ильича ужасным, усталый, измученный. Он
часто закрывал глаза, как-то побледнел и, главное, у него как-то изменилось
выражение лица, стал какой-то другой взгляд, точно слепой..." Но,
несмотря на эти тревожные признаки, на 21 января была запланирована очередная
охота для Ильича - да не на какую-нибудь мелкую сошку вроде зайцев, а на волков.
Ну, а
последние сутки Ленина один из лечивших его врачей, профессор В. Осипов,
описывает так:
"20
января Владимир Ильич испытывал общее недомогание, у него был плохой аппетит,
вялое настроение, не было охоты заниматься; он был уложен в постель, была
предписана легкая диета. Он показывал на свои глаза, очевидно, испытывая
неприятное ощущение в глазах. Тогда из Москвы был приглашен главной врач
профессор Авербах, который исследовал его глаза... Профессора Авербаха
больной встретил очень приветливо, был доволен тем, что, когда исследовалось
его зрение при помощи стенных таблиц, он мог самостоятельно называть вслух
буквы, что доставляло ему большое удовольствие. Профессор Авербах самым
тщательным образом исследовал состояние глазного дна и ничего болезненного
там не обнаружил.
На
следующий день это состояние вялости продолжалось, больной оставался в
постели около четырех часов, мы с профессором Ферстером (немецкий профессор
из Бреславля, который был приглашен еще в марте 1922 года) пошли к Владимиру
Ильичу посмотреть, в каком он состоянии. Мы навещали его утром, днем и
вечером, по мере надобности. Выяснилось, что у больного появился аппетит, он
захотел осесть; разрешено было дать ему бульон. В шесть часов недомогание
усилилось, утратилось сознание, и появились судорожные движения в руках и
ногах, особенно в правой стороне. Правые конечности были напряжены до того,
что нельзя было согнуть ногу в колене, судороги были также и в левой стороне
тела. Этот припадок сопровождался резким учащением дыхания и сердечной
деятельности.
Число
дыханий поднялось до 36, а число сердечных сокращений достигло 120-130 в
минуту, и появился один очень угрожающий симптом, который заключается в
нарушении правильности дыхательного ритма (типа чейн-стокса), это мозговой
тип дыхания, очень опасный, почти всегда указывающий на приближение рокового
конца. Конечно, морфий, камфара и все, что могло понадобиться, было
приготовлено. Через некоторое время дыхание выровнялось, число дыханий
понизилось до 26, а пульс до 90 и был хорошего наполнения. В это время мы
намерили температуру - термометр показал 42,3 градуса - непрерывное
судорожное состояние привело к такому резкому повышению температуры; ртуть
поднялась настолько, что дальше в термометре не было места.
Судорожное
состояние начало ослабевать, и мы уже начали питать некоторую надежду, что
припадок закончится благополучно, но ровно в 6 час. 50 мин. вдруг наступил
резкий прилив крови к лицу, лицо покраснело до багрового цвета, затем
последовал глубокий вздох и моментальная смерть. Было применено искусственное
дыхание, которое продолжалось 25 минут, но оно ни к каким положительным
результатам не привело. Смерть наступила от паралича дыхания и сердца, центры
которых находятся в продолговатом мозгу".
Н. И.
Бухарин, который в это время тоже находился в Горках (на лечении), в статье
"Памяти Ленина" вспоминал об этом моменте:
"...Когда
я вбежал в комнату Ильича, заставленную лекарствами, полную докторов,- Ильич
делал последний вздох. Его лицо откинулось назад, страшно побелело, раздался
хрип, руки повисли - Ильича, Ильича не стало".
Позднее
Н. К. Крупская в письме к Инессе Арманд писала, что "доктора совсем не
ожидали смерти и не верили, когда уже началась агония".
В
"Акте патологоанатомического вскрытия тела В. И. Ульянова-Ленина"
медики записали, что осмотрен "труп пожилого мужчины правильного
телосложения, удовлетворительного питания".
Когда-то
Ленин был потрясен смертью Поля и Лауры Лафаргов, покончивших жизнь
самоубийством. 3 декабря 1911 года он выступил с речью на похоронах Лафаргов
на кладбище Пер-Лашез в Париже. Ленин, подобно Лафаргу, считал, что, когда
человек не может больше принести пользу революции (из-за старости или
болезни), он должен иметь мужество добровольно уйти на жизни.
"Если
не можешь больше для партии работать, надо уметь посмотреть правде в глаза и
умереть так, как Лафарги" , - говорил он Крупской.
Бытовали
слухи о том, что Ленина отравил Сталин,- это, например, утверждал в одной из
своих статей Троцкий. В частности, он писал:
"Во
время второго заболевания Ленина, видимо, в феврале 1923 года, Сталин на
собрании членов Политбюро (Зиновьева, Каменева в автора этих строк) после
удаления секретаря сообщил, что Ильич вызвал его неожиданно к себе и
потребовал доставить ему яду. Он снова терял способность речи, считал свое
положение безнадежным, предвидел близость нового удара, не верил врачам,
которых без труда уловил на противоречиях, сохранял полную ясность мысли и
невыносимо мучился...
Помню,
насколько необычным, загадочным, не отвечающим обстоятельствам показалось мне
лицо Сталина. Просьба, которую он передавал, имела трагический характер; на
лице его застыла полуулыбка, точно на маске.
- Не
может быть, разумеется, и речи о выполнении этой просьбы! - воскликнул я...
- Я
говорил ему все это,- не без досады возразил Сталин,- но он только
отмахивается. Мучается старик. Хочет, говорит, иметь яд при себе...
прибегнет, если убедится в безнадежности своего положения".
Троцкий,
правда, говорит, что Сталин мог и выдумать то, что Ленин обращался к нему за
ядом,- с целью подготовить свое алиби. Однако этот эпизод подтверждается и
свидетельствами одной из секретарш Ленина, которая в 60-е годы рассказывала
писателю А. Беку о том, что Ленин действительно просил у Сталина яд.
"Когда
я спрашивал врачей в Москве,- пишет далее Троцкий,- о непосредственных
причинах смерти, которой они не ждали, они неопределенно разводили руками.
Вскрытие тела, разумеется, было произведено с соблюдением всех формальностей:
об этом Сталин в качестве генерального секретаря позаботился прежде всего! Но
яду врачи не искали, даже если более проницательные допускали возможность
самоубийства".
Скорее
всего, яда от Сталина Ленин не получил - иначе Сталин уничтожил бы
впоследствии всех секретарей и всю прислугу Ильича, чтобы не оставлять
следов. Да и особой нужды в смерти абсолютно беспомощного Ленина у Сталина не
было. К тому же, он еще не подошел к той черте, за которой началось
физическое уничтожение его противников. Таким образом, наиболее вероятная
причина смерти Ленина - болезнь.
Однако
версия отравления до сих пор имеет немало сторонников. Среди них писатель
Владимир Соловьев, посвятивший этой теме немало страниц. В беллетристическом
произведении "Операция "Мавзолей" он подкрепляет давние
рассуждения Троцкого следующими доводами.
1.
Вскрытие тела вождя началось с большой задержкой - в 16 час. 20 мин.
2. Под
бюллетенем о смерти Ленина не поставил подпись один из медиков - личный врач
Ленина и Троцкого Гуэтьер, сославшись на недобросовестность проведенного
расследования.
3.
Среди врачей, проводивших вскрытие, не было ни одного патологоанатома.
4.
Легкие, сердце и другие жизненно важные органы умершего оказались в отличном
состоянии, тогда как стенки желудка были полностью разрушены.
5.
Химический анализ содержимого желудка не был произведен.
6. Еще
один врач - Гавриил Волков, арестованный вскоре после смерти Ленина, в
тюремном изоляторе рассказал своей сокамернице Елизавете Лесото, что утром 21
января в 11 часов утра он принес Ленину второй завтрак. Ленин лежал в кровати,
больше никого в комнате не было. Увидев Волкова, Ленин попытался
приподняться, протянул к Волкову обе руки, но силы оставили его, он рухнул на
подушки, и из его руки выскользнул клочок бумаги. Едва Волков успел его
спрятать, как вошел доктор Елистратов и, чтобы успокоить Ленина, сделал ему
укол. Ленин затих, глаза его закрылись - как оказалось, навсегда. Только к
вечеру, когда Ленин был уже мертв, Волкову удалось прочесть переданную ему
Лениным записку. Он с трудом разобрал нацарапанные рукой умирающего каракули:
"Гаврилушка, я отравлен... вызови немедленно Надю... скажи Троцкому...
скажи всем, кому можешь..."
По
мнению В. Соловьева, Ленин был отравлен грибным супом, в который добавили
сушеный cortinarius ciosissimus (паутинник особеннейший), смертельно ядовитый
гриб. Для того, чтобы узнать это, надо подождать, пока кто-нибудь решится
произвести радиоактивный и прочие анализы волос Ильича.
Тело
Ленина, как известно, было забальзамировано и положено в специально
построенный мавзолей. Историк Луис Фишер рассказывает, что когда в 30-х годах
западные газеты стали писать, будто "в мавзолее лежит не
набальзамированная мумия, а восковая фигура", советские власти разрешили
группе западных журналистов (Фишер входил в их число) обозреть святыню.
Бальзамировавший
Ленина биохимик профессор Б. И. Збарский упомянул перед собравшимися в
мавзолее о секретных процессах мумификации и предсказал, что тело останется в
таком виде лет сто. "Затем он открыл герметически запечатанную
стеклянную витрину, содержавшую мощи, ущипнул Ленина за нос и повернул его
голову направо и налево. Это был не воск. Это был Ленин".
|
