|
Энциклопедия Преступлений и Катастроф
ЧАСТЬ II. ПРЕДСКАЗАТЕЛИ И ПРОРОКИ
ВАЛЯ БЛАЖЕННАЯ
Валентина
Павловна Баранова (Валя Блаженная) — российская Ванга, женщина, которой были
ведомы прошлое, настоящее и будущее. Про нее говорили, что она зналась с
нечистой силой и творила темные дела. Личная жизнь ее оставалась тайной для
всех, и это рождало сплетни, слухи и домыслы. Валя Блаженная трагически
погибла 3 марта 1988 г. Об этой необыкновенной женщине — наш рассказ.
В
старинном казачьем селе Кугульта, что на Ставропольщине, Баранова поселилась
перед войной. В ту пору ей было всего 45 лет. Чужачка на долгое время стала
темой для разговоров среди сельчан. Была она, как говорят в народе,
убогонькая, блаженная, не от мира сего. С ранней весны и до поздней осени
ходила в одной рубахе, босиком, целыми днями могла сидеть на холодном камне,
и никакая хвороба ее не брала.
Разговаривая
с людьми, она иногда закатывала глаза и трясла головой, но рассуждала здраво.
Первый конфликт с соседями показал: с Барановой лучше не связываться. Убогонькая
яростно осыпала противников площадной бранью и успокаивалась не сразу. Откуда
она приехала, чем занималась раньше, есть ли у ее родня — сколько ни бились любознательные,
а выведать не смогли. Жила Валентина замкнуто: сама ни к кому не ходила и к
себе не звала. Те, кому удавалось попасть к ней в хату, чаще всего заставали
ее за чтением старинных книг, которых у Барановой было не мало. Эти книги да
красивая картина на стене навели сельчан на мысль, что происхождения она
богатого.
Вскоре
после ее переезда к Валентине начали приезжать люди, и по селу пронесся слух:
Блаженная заговаривает болезни и предсказывает будущее. В войну к ней тайком
бегали бабы, чтобы узнать о судьбе мужей-фронтовиков. Как сказала Валентина
Павловна, так и сбылось: Петро вернулся цел и невредим, "Ивана ранило, а
Василь погиб... Не с того ли времени невзлюбили односельчане Валентину? Быть
может, одна из горьких вдов обвинила ее в том, что наворожила она мужу
смерть, и бросила ей в лицо злобное: «Колдовка...»
Шли
годы, а отношения сельчан с Барановой так и не наладились. Одним был
неприятен ее внешний вид. К старости обликом своим она все больше напоминала
ведьму из фильмов-сказок: горбатая, пальцы рук причудливо скрючены, что
давало недоброжелателям повод шептать за ее спиной: «Гляди-гляди, то колдовка
сатанинский знак держит». Других отпугивала бабкина прозорливость и умение
читать чужие мысли. Только подумаешь о ней нелестное, как она уже знает об
этом. Находясь в добром расположении духа, Валя Блаженная останавливала
приглянувшегося ей человека и пророчила ему будущее, попутно укоряя за что-то
или предостерегая. И выяснялось, что знала она о человеке такое сокровенное,
что он и матери родной не доверял.
Иногда
на Валю находил веселый стих и она позволяла себе пошутить над недругами.
Сидя на пеньке возле дома, кричала на всю улицу проходившей мимо женщине:
«Дунь, а, Дунь, ты чего кукиш в кармане ка-жешь, я ведь, Дунь, все вижу...» И
Дунька, в самом деле оберегавшаяся от бабкиного чародейства фигой в кармане,
чертыхаясь и отплевываясь, спешила уйти. Ну как, скажите на милость, можно
было подружиться с таким человеком?
В 1946
г. прошел слух, что где-то в Средней Азии отыскалась у Барановой родная
сестра. А вскоре та приехала в Кугульту вместе с сыном. То ли не заладились у
них отношения, то ли по какой другой причине, только найденные родственники
вниманием Валентину Павловну не баловали. В следующий раз племянник наведался
в село спустя 13 лет. В 80-е годы Валентина Павловна, все еще надеясь, что
племянник не оставит ее на старости лет, даже хату ему купила, однако тот
переезжать к тетке не торопился.
Долгое
время Баранова сама управлялась со своим нехитрым хозяйством, а с 1972 г.
помогать ей начала односельчанка Прасковья Андреевна Святашова, ставшая
впоследствии ее доверенным лицом. Баранова знала, кому доверять: Святашова
копейки без спросу не возьмет и лясы точить не любит. Вначале Прасковья
Андреевна помогала в благодарность за излечение, а потом потому, что заняла у
Барановой деньги на строительство дома. Даже расплатившись сполна, она
продолжала помогать старухе, жалела ее.
Было в
селе еще несколько человек, которые по-доброму относились к Барановой, да не
боялись старухи ребятишки. Остальные держались, настороженно и обращались к
ней крайне редко. Правда, бабе Вале и бед сельчан работы хватало. Год от года
число ее пациентов и клиентов увеличивалось. Исцеленные приезжали уже с
другими нуждами, за ними тянулись их родственники, друзья, сослуживцы. Не
было дня, чтобы у дома Барановой не появился скромный «Москвич» или шикарная
«Волга», а то и вовсе автобус «Икарус».
Одних
она принимала сразу, других после долгих просьб и слезных уговоров. Были и
такие, кого она гнала, едва увидев, и если эти люди не уходили сразу,
Баранова превращалась в фурию: кричала, плевалась, задирала рубаху на голову.
Больных лечила заговоренной водой. Какие заговоры она шептала над водой,
какие зйаки чертила в воздухе крестом, никто не знал. А судьбу предсказывала,
глядя в глаза, в редких случаях для гадания использовала карты. При этом
Валентина Павловна была не прочь удивить людей.
Бывало,
человек только ступил на порог, а она уже отвечает на вопрос, который он и
задать-то не успел.
По
словам многочисленных очевидцев, Баранова весьма точно описывала прошлое и
настоящее, предсказания ее всегда сбывались. С приезжими говорила властно и
никаких возражений не терпела. «Больше всего она ненавидела ложь, —
рассказывала Святашова. — Сразу чувствовала — правду говорит человек или нет.
Тех, кто пытался обмануть ее, прогоняла прочь. В большие церковные праздники
и воскресенья отказывалась принимать людей. Бывало, ругается, ругается, а
потом и в праздник поможет».
Деятельность
и слава Барановой были бельмом на глазу у местных строителей коммунизма,
которые не раз писали в райком и крайком доносы. Однажды с проверкой приехала
комиссия из райздравотдела, но шустрая старушонка выгнала медиков со
скандалом. Дабы не повторился подобный конфуз, власти решили в дальнейшем
воздействовать на Баранову через участкового. Тот возмущался: «Да что я около
бабки с ружьем стоять буду!» — но шел проводить разъяснительную работу.
Каждый раз повторялся один и тот же диалог: «Валентина Павловна, честное
слово, мне уже неудобно вам выговаривать, а вы снова за свое принимаетесь». —
«Не буду, Вась, не буду, да не обращай ты на них внимания». Как-то заболел у
участкового сынишка, и он обратился к бабе Вале. «Приводи мальчонку, приводи,
— охотно согласилась та, а потом, спохватившись, добавила: — Тьфу ты, я и
забыла, тебе ведь по должности не положено, ну, пусть жена незаметно
приведет». Два дня умывали мальчишку заговоренной водой, и всю болезнь как
рукой сняло.
В
середине 80-х, когда задули ветры перестройки и в обществе возник интерес к
так называемой нетрадиционной медицине, бабке присвоили титул «народной
целительницы». И начали к ней набиваться в ученики всякие умники. Она гнала взашей
этих «последователей»: «Да разве этому учат? Мне было видение Божьей Матери,
и она меня благословила. А делать это беа воли Всевышнего — страшный
грех...»
О бедах
и болячках тех, кто к ней обращался, баба Валя никогда и никому не
рассказывала. Один лишь раз Прасковья Андреевна проявила излишнее
любопытство, но старуха сразу отрезала: «Любопытной Варваре нос оторвали».
Все,
кто знал Баранову, в один голос свидетельствуют: плату за лечение и
предсказания она не назначала и не просила. Принесли — хорошо, нет — и не
надо. Кто давал буханку хлеба и 50 копеек, а кто роскошный ковер и крупную
сумму денег. Ходили слухи, что дарили ей немало золотых колец и серег, только
драгоценностей этих никто у нее не видел. Две небольшие комнаты в ее хатенке
были складом промышленных и продовольственных товаров. Чего тут только не
было: отрезы тканей, платки, посуда, духи, коробки конфет, банки с кофе,
сгущенкой, тушенкой, с домашними вареньями и соленьями, бутылки водки,
шампанского, дорогих вин. Все это накапливалось годами. Самой-то бабе Вале
много ли надо. Питалась она, в основном, овощами и ходила в одной и той же
одежде. А раздаривать — ой как не любила. Скуповата была.
Как-то понадобилась
Прасковье Андреевне бутылка водки. Баранова дала и два дня молчала, но на
третий, не выдержав, решительно, голосом, не терпящим пререканий, сказала:
«Ты вот что, Прасковья, где ту пол-литру взяла, туда и "Поставь». Мало
кто знает, что исправно давала Баранова деньги только на церковь. Какие-то
подарки посылала в женский монастырь. В то же время попытки Святашовой
уговорить ее передать в храм ненужный ковер натыкались на упорное нежелание
расставаться в дорогой вещью.
Слухи о
богатстве Барановой ходили не один год, но до поры до времени никто не
решался посягнуть на бабкины капиталы. Впервые это случилось летом 1985 г. В
дом и бабе Вале, пройдя огородами, явился мужчина, обряженный в женскую
одежду, с черным чулком на голове. Угрожая ножом, он потребовал у старухи
деньги. Незнакомца спугнули соседские парни, которые заметили, как он входил.
Второе
нападение было совершено в ноябре 1986 г. двумя молодыми людьми. Жили они в Шпаковском,
имели судимости. О Барановой и ее сокровищах один из преступников узнал от ее
односельчанина во время пребывания в следственном изоляторе. Вначале
грабители приехали в Кугульту разведать обстановку. Зашли в дом к бабе Вале и
завели разговор: дескать, у одного отец алкоголик, не возьмется ли бабка его полечить.
Но та
сказала: «Не лечиться вы приехали, а по мою душу, я это вижу по вашим глазам»
и выставила «добрых» молодцев. Через день, поздно ночью, осторожно взломав
замок, парни проникли в дом Барановой. Слегка придушив проснувшуюся от шума
старуху, один из парней предупредил ее: если, мол, кому расскажешь, прирежем.
А потом, стукнув монтировкой по голове, они сбросили ее на пол. Под периной в
носовом платочке отыскали четыре тысячи рублей, да и были таковы.
Очнувшись
после ухода мерзавцев, баба Валя, утирая ладошкой кровь, заливавшую лицо, с
трудом встала на колени перед образами. Плача, молилась Богу и просила
наказать обидчиков. Видно, Господь услышал мольбы, ибо машина грабителей
перевернулась на подъезде к соседнему селу...
Уголовное
дело по факту разбойного нападения на В. П. Баранову было поручено
следователю Токовой Софье Бекбулатовне. Забегая вперед скажем, что в
кратчайшие сроки грабители были найдены, их вина доказана и каждый получил по
заслугам. Токова, не раз беседовавшая с Валентиной Павловной, вспоминала:
«Баранова
в свои 90 лет обладала прекрасной памятью и здравым умом. Она была весьма
интересным собеседником. Чувствовалось, что Валентина Павловна получила
хорошее образование и знала лучшие времена. Я сразу обратила внимание на
книги, принадлежавшие ей. Это были библии, лечебники, травники, труды по
истории, еще какие-то учебники, все дореволюционные издания. Когда я
похвалила книги, она сказала, что у нее ими забит весь чердак, и заметила,
что за одну книгу ей предлагали 5 тысяч рублей, но она не продаст ее ни за
какие деньги. Деньги для нее ничего не значили, и счета им она не знала.
При
первом осмотре на полу в грязном платке обнаружили 9 тысяч рублей в
сторублевых купюрах. Очевидно, они тоже лежали под периной, но грабители их
не заметили. Когда Валентине Павловне сказали о находке, она равнодушно
махнула рукой: «А я и не знала, что они там лежат». У нее в комнате стоял
большой кувшин, заполненный монетами по 50 копеек и по рублю, так она их за
деньги не считала. Напророчила она будущее мне и моим детям. Восемь лет
прошло, а все выходит по предсказанному. Да и о прошлом рассказывала так, как
будто я написала, а она прочла. Уникальные способности у нее были».
Неизвестно,
чем подкупила Токова Валентину Павловну, уважительным ли отношением,
состраданием ли, которого ей так не хватало, а может быть, умная, красивая,
энергичная женщина, сама немало пережившая, показалась ей достойным
собеседником, только Софья Бекбулатовна была вторым после Святашовой
человеком, которому Баранова приоткрыла, хоть и на мгновение, завесу
загадочности, окутывавшую ее жизнь.
«Мне»
деточка, многое дано, .— рассказывала ей Валентина Павловна. — Я гляну на
человека и вижу: счастлив он или нет, что у него было, что его ждет. Болезни
я лечу нервные, женские, кожные, половое бессилие. Кто только ко мне ни
приезжал, в том числе очень знатные люди. Некоторых гоню. Так ведь не
понимают, что не всесильна я. Если не могу вылечить, и не берусь... Шут с
тем, что меня ограбили, пусть поподавятся моим добром. У меня денег на сто
таких подонков хватит. Разве деньги делают человека счастливым? Меня зависть
людская страшит. Не любят меня, боятся, а иные со свету сжить готовы. Что
вижу я человека насквозь, так то мой крест, моя Голгофа. Кому я что плохое сделала?
Что узнаю, то во мне и умрет. Господи, да если бы знали они, сколько на мою
долю выпало бед и несчастий, унижений и страданий.
Вместо
того, чтобы пожалеть жалкую, одинокую, больную старуху, они меня так
ненавидят. Да разве думала когда-нибудь я, дворянская дочь, которую все
нежили и любили, что мне так придется жить...» Она порылась в бумагах,
лежащих на столе, и протянула Токовой пожелтевшую старинную фотографию. А на
ней — юная красавица с гордо поднятой головой, в великолепном платье с
восхитительной прической. Рядом в креслах пожилые мужчина и женщина —
родители Барановой. Потрясенная Токова переводит взгляд с фотографии на
уродливую нечесаную старуху, сидящую напротив, затем вновь на красавицу в
бальном платье и не верит своим глазам...
Родилась
Валентина Павловна в 1895 г. в Ставрополе в семье состоятельных людей. Отец,
по ее словам, был человеком известным. Замужем она вроде бы не была. В 1918
г. родителей на ее глазах расстреляли большевики. В гражданскую войну погибли
братья и сестры. Предположительно при отступлении с белыми войсками она
попала под артобстрел; израненную и контуженную, ее откопали из-под земли.
При операции ампутировали грудь, разорванную осколками. В 20—30-е годы она
прошла тюрьму, лагеря, была в ссылке.
«Всех
моих уничтожили, одна я уцелела, и меня судили только за то, что я дворянская
дочь, — с горечью говорила Валентина Павловна, — и жила я по волчьему билету
без каких-либо прав. Потом забилась в Кугульту, думала, хоть здесь поживу
спокойно, да, видно, не судьба...»
Незадолго
до своей гибели Валентина Павловна составила завещание. Хату отказала
племяннику, имущество и деньги со сберкнижек (всего 15 тысяч) завещала Святашовой
с условием, что та ее похоронит, поставит на могиле белый мраморный крест и
будет поминать в церкви. Вскоре у Прасковьи Андреевны умерла племянница.
Валентина Павловна сказала: «Теперь она (племянница) еще твоих возьмет.
Одного больного, другого здорового. — Помолчав, добавила: — Не станет меня,
будет у тебя большая беда». «Спустя какое-то время, — плача, рассказывала Святашова,
— умер мой брат, болел он. Я уж и забывать стала ее слова, как в 1991 г.
погибает мой сын. Она знала, что с ним будет, только пожалела, меня, не
сказала прямо, чтобы не мучилась я, не жила в страшном ожидании. Она
чувствовала, когда кто-то умрет, за это ее и боялись».
Валентина
Павловна предсказала и свою смерть. Токова, увидев, как старуха ходит босиком
по мерзлой земле, заметила, что она простудится, баба Валя усмехнулась:
«Деточка, ничего со мной не будет. Я смерти не боюсь. Я буду жить долго и
нудно, и меня убьют. Меня Бог не заберет до тех пор, пока меня не убьют. И
каждый день я жду нож в спину». Когда в селе при пожаре сгорели два мальчика,
Баранова заметила: «То мои братья, меня тоже сожгут».
1 марта
1988 г. Прасковья Андреевна, как всегда, управлялась по хозяйству у
Барановой. Когда собралась уходить, баба Валя остановила ее: «Ну, скоро я от
вас уйду. Завтра не приходи, мне одной побыть нужно. Приходи послезавтра, да
не с утра, а к обеду». А на прощание тихо и ласково промолвила: «Спасибо, что
не бросила меня...»
3 марта
Святашова обнаружила на кухне дома Барановой ее полуобгоревший труп. На шее у
бабы Вали зияла большая сквозная рана. Убив старуху, ее облили бензином и
подожгли, надеясь, что огонь скроет следы злодеяния. Но из-за нехватки
кислорода (ставни и двери были закрыты) выгорела только кухня. Следствие по
делу об убийстве Барановой продолжается по сей день. Поскольку вроде бы
ничего похищено не было, то версия об убийстве в целях ограбления отпала. По
одной из версий, убили бабу Валю из мести, дескать, насолила кому-то. В этом
твердо убеждены местные жители: «Отомстили ей. Она людям много вреда
принесла. Колдовка была и в церковь не ходила. Отрицательное биополе с
больных переносила не на себя, а на тех, кто в селе жил. Сколько она семей
разбила, сколько людей несчастными сделала». Но ни одного конкретного примера
привести никто не мог. Все на уровне слухов... Святашова продолжала стоять на
своем:
«Если и
убили ее из мести, то по наговору. Не делала она людям зла. Крестом и
молитвой лечила... И в церковь ходила, пока силы были, а уж в чем священнику
каялась, то Бог знает, только отпущение грехов она получала. И отпевали ее
как полагается»
Уже во
время следствия кто-то намекнул Святашовой, что неплохо бы деньги, завещанные
ей Барановой, передать на нужды детского дома. Затем в Кугульту приехал
племянник Валентины Павловны — и сразу к Святашовой: «Зачем ей такой дорогой
крест, я дачу строю, мне деньги нужны». Только Прасковья Андреевна оказалась
твердым орешком и деньги не отдала. Полтора гида ездила она в Ставрополь и
успела незадолго до подорожания поставить на могиле Валентины Павловны
белоснежный мраморный крест. Имущество же Барановой, завещанное Святашовой,
разграбили племянник и соседи покойной.
Дружба
с бабой Валей дорого обошлась Святашовой.
Обвиняли
ее в том, что ходила она учиться колдовать, что перерезала старухе горло и
поживилась ее деньгами. «Бог им судья, он все видит, а кровь ее убийцам
отольется, я точно знаю», — уверенно говорила она...
Нынче
на Ставрополье народных целителей развелось хоть пруд пруди. Есть у них
кабинеты, охранники и такса на все виды услуг. Только вот нет у людей к ним
веры. А бабе Вале верили. И после ее смерти все приезжали и приезжали в Кугульту
люди. Узнав о гибели Валентины Павловны, многие плакали...
|
