|
Воскресенский, Александр Абрамович
или русский "дедушка химии" — родился 25 ноября
1809 года в городе Торжок Тверской губернии, а скончался 21 января 1880 года
в Петербурге, живя уже на покое после долгой и плодотворной деятельности.
Отец Александра Абрамовича (в 1809 г. — диакон) скончался священником в 1814
г., оставив на руках матери, без всяких средств, кроме маленького домика, 2
сыновей и дочь — малолеток. В местное духовное училище и тверскую семинарию
сирот сыновей приняли на епархиальный счет. Холщевников, учитель духовного
училища в Торжке, дядя Воскресенского, первый заметил в нем особые таланты и
настоял на необходимости дальнейшего учения будущего русского ученого. Семинарию
Воскресенский окончил первым и в числе немногих (с H. H. Тихомандрицким)
поступил в Главный Педагогический институт, давший России столь много
примечательных деятелей. Здесь он также кончил курс по первому разряду (в
1836 г.) и, получив золотую медаль, был отправлен за границу, с плеядой тех
известнейших и талантливейших русских профессоров (Пирогов между ними
выдавался более всех), которыми граф Уваров задумал заменить наплыв
иностранных профессоров в русские университеты. Ученик Гесса, бывшего
профессором химии в Педагогическом институте, В. изучил подробности
химических методов исследования за границей у таких передовых ученых того
времени, как Митчерлих, Розе и Магнус в Берлине и Либих — в Гиссене.
Лаборатория последнего в те годы была центром, куда шли со всех концов миpa
изучать новую тогда область исследования органических (углеродистых)
соединений. И я сам лично слышал от Либиха (в 1860 г. в Мюнхене) отзыв о том,
что среди всей массы его учеников он считал В. наиболее талантливым, которому
все трудное давалось с легкостью, который на сомнительном распутье сразу
выбирал лучший путь, кого любили и верно ценили окружающие. Здесь, у Либиха в
Гиссене, Воскресенский из ученика уже стал ученым, решающим научные вопросы
времени, и с 1838 года (в "Annalen d. Chemie und Pharmacie", ныне
"Liebigs Annalen") начинается список статей "дедушки русских
химиков". Здесь он исследовал, например, "действие серного
ангидрида на маслородный газ", "состав хинной кислоты" и
"элементарный состав нафталина", который до того времени был
сомнителен и имел важное значение, как для решения вопроса об атомном весе
углерода, так и для суждения о составе углеводородов, бедных водородом,
которые ныне называются — далекими от предела ароматическими соединениями. В
1838 г. В. возвратился в Петербург и сразу получил место адъюнкта (при
профессоре Соловьеве) химии в петербургском университете и инспектора в
главном педагогическом институте. В следующем 1839 г. В. получил степень
доктора ("философии", как тогда называли докторов естествознания),
написав сочинение о хинной кислоте, где опубликовано его исследование о
хиноне (современное название — тогда его называли хиноилом), как типе
громадного ряда веществ, ныне получивших большое теоретическое и техническое
значение. С этого времени у В. начинается преимущественно педагогическая
деятельность. Проникшись основной мыслью графа Уварова, В. заменяет Гесса
после его смерти, и старается, может быть даже сверх меры, удовлетворить всем
требованиям, обращенным к нему, как к новому русскому химику. Он читает в
университете, в педагогическом институте, в институте путей сообщения, в
инженерной академии, в пажеском корпусе и в школе гвардейских подпрапорщиков,
и удерживает эти места, пока не народился сонм свежих русских сил, могущих
его заменить. Плодом такой усиленной педагогической деятельности является то
множество русских химиков, которое и дало В. прозвище "дедушки русских
химиков". Чтобы указать, какую любовь к делу, какую охоту к разработке
химических знаний и какую основу самобытного развития этих знаний в России
внушали чтения В., достаточно сказать, что между его учениками были H. H.
Бекетов, H. H. Соколов, H. А. Меншуткин, А. Р. Шуляченко, П. П. Алексеев и
множество других лиц, укрепивших как в ученом мире всего света, так и во всех
концах России и на многих практических поприщах значение русских химиков. В.
и Зинину, его сверстнику, принадлежит честь быть зачинателями самостоятельного
русского направления в химии. Принадлежа к числу учеников В., я живо помню ту
обаятельность безыскусственной простоты изложения и то постоянное наталкивание
на пользу самостоятельной разработки научных данных, какими В. вербовал много
свежих сил в область химии. Другие говорили часто о великих трудностях
научного дела, а у В. мы в лаборатории чаще всего слышали его любимую
поговорку: "не боги горшки обжигают и кирпичи делают", а потому в
лабораториях, которыми заведовал В., не боялись приложить руки к делу науки,
а старались лепить и обжигать кирпичи, из которых слагается здание химических
знаний. Важна еще одна черта педагогической деятельности В. Он, ученик
Либиха, проводивший и в чтениях, и в сочинениях идеи Берцелиуса и своего
учителя, всегда ясно видел, что истинное знание не может ограничиваться
односторонностью, а потому нас, начинающих, заставлял сопоставлять мысли и
взгляды Берцелиуса и Либиха с учениями Дюма, Лорана и Жерара, тогда уже
выступивших, но еще далеко не получивших господства. Мало того, В. ясно уже
видел превосходство понятий французской школы и предвидел то, что должно было
постичь понятия дуалистов, господствовавшие в эпоху 1840-х гг. К этим
понятиям он всегда относился скептически, считая истинно научным делом, по
крайней мере в эпоху начала второй половины этого столетия, когда я знал
ближе взгляды В., только возможно твердое следование за фактами, добывать
которые и разбирать он и учил массу своих слушателей.
Из предыдущего уже видно, что центром жизненной
деятельности В. стало преподавание химии — оно брало все его время. Однако те
научные вопросы, за которые он брался, решались им всегда настолько твердо и
определенно, что его имя связано, сверх вышеуказанных открытий, еще с рядом
других, из которых упомяну о двух. В. открыл и установил состав алкалоида,
сходного с теином или кофеином и содержащегося в какао (шоколаде). Он назвал
его теобромином. Все, что он написал о нем в "Записках спб.
академии" — оправдано последующими исследованиями. Добыв образцы, тогда
мало кому известных, русских, особенно донецких, каменных углей, В. с полной
точностью установил их состав и тем показал, что для всяких требований
техники найдутся в России свои каменные угли, ни в чем иностранным не
уступающие, а кое в чем и превосходящие лучшие сорта иностранных углей.
Упомяну еще о том, что, участвуя в обсуждении вопросов о материалах для
окончания постройки Исаакиевского собора и для починки трещины,
образовавшейся на Александровской колонне, В. много содействовал своими
знаниями удачному исходу этих работ. Так, например, трещина на
Александровской колонне остановлена и закрыта с полнейшим успехом, благодаря
указанию В. того состава, который должно было придать закрывающей массе.
С 1863 г. В. был избран советом с.-петербургского
университета — ректором, в 1866 году избрание это было возобновлено;
ректорство В. отличалось тем, что он много заботился о приведении в полный
порядок как научного состава профессоров, так и самой внешности университета.
Время ректорства В. относится к той эпохе с.-петербургского университета,
когда в нем скопилось наиболее русских сил между профессорами и когда число
студентов стало весьма быстро возрастать. В 1867 г. В. получил назначение на
место попечителя харьковского учебного округа, но недолго оставался на этом месте,
которое считал не по себе, особенно вследствие тех симпатий к реализму,
которыми проникнута была вся его жизненная деятельность. Возвратившись в
Петербург, В. уже избегал официальных мест и много времени посвятил на
устройство в своем имении ("Можайцево", Новоторжского уезда)
2-классной крестьянской школы. Там, на реке Тверце, на погосте Спаса на Низу,
и завещал похоронить себя В. Химики русского физико-химического общества
собрали капитал общего имени Зинина и В., на проценты которого общество будет
выдавать премии имени основателей самостоятельного развития химических знаний
в России.
|
