Краледворская рукопись
будто бы открытая в сентябре 1817 г. на чердаке церковной
башни в городке Кралеводворе (Königinhof) Вацлавом Ганкою (см.),
принадлежит, вместе с Зеленогорской рукописью и др., к числу тех, по устроумному
выражению проф. В. И. Ламанского, "новейших произведений древне-чешской
литературы", которые вопросом о своей подлинности или подложности разделили
всех чешских ученых и публицистов и многих иностранных ученых на два
враждебных лагеря. Произведения эти, отодвигая начало древне-чешской
письменности в отдаленнейшие века и считаясь плодами древней, самобытной
поэзии и образованности, давали национальности длинную и славную генеалогию и
этим значительно содействовали подъему чешского самосознания (см. Чешское
возрождение). "Краледворская рукопись" рассматривалась как образчик
эпических народно-искусственных поэм, которые, за исключением "Слова о
Полку Игореве" (см.), были до тех пор неслыханным явлением в славянских
литературах. Первые сомнения относительно ее подлинности возникли в 1850 г.;
затем сочинения обеих спорящих сторон образовали огромную литературу,
библиографию которой см. у А. Стороженка, "Очерк литературной истории
рукописей Зеленогорской и Краледворской", (Киев, 1880) и J. Knieschek,
"Der Streit um die Königinhofer und Grünberger Handschrift"
(Прага, 1888) и в "Deutsche Zeitschrift für Geschichtswissenschaft"
(1889 и 1890). К. рукопись состоит из 12 небольших листков пергамента и
представляет собою как бы остаток (вырванную тетрадку) от третьей книги
какого-то сборника, из которого, надо думать, пропало по крайней мере 2 книги
и 25 глав третьей: уцелевшая часть начинается окончанием 25-й главы третьей
книги и оканчивается началом 28-й главы ее. Все произведения "Краледворской
рукописи" по содержанию распадаются на три группы: эпические,
лироэпические и лирические. К первой группе относятся поэмы "Ольдрих и Болеслав"
(конец 25 гл.), "Бенеш Германов", "Ярослав" (гл. 26),
"Честмир и Власлав", "Людиша и Любор", "Забой",
"Славой" и "Людек" (27 гл.); к лиро-эпическ.
произведениям — "Збигонь", "Елень", "Ягоды"; к
лирическим — "Китице", "Руже", "Зезгулице",
"Опущена" и "Скриванек" (28 гл.). Из всех поэм древнейшей
по содержанию защитниками подлинности рукописи считалась "Забой, Славой
и Людек", в которой говорится об освобождении чехов от какого-то
иноземного короля "героями Забоем и Славом". Это событие,
неизвестное летописи, относили к IX в. и даже к первой полов. VIII в. Чешская
старина рисуется здесь в ярких чертах, с энергическим чувством свободы,
могучими боевыми подвигами, жертвами языческим "богам-спасам" и
воспоминаниями о славном певце Люмире, который, словом и пеньем, двигал Вышеградом
и всеми областями. В поэме "Честмир и Власлав" говорится о
поражении луцкого князя Властисла воеводой князя Неклала Честмиром. Отрывок:
"Болеслав и Ольдрих" (самое начало рукописи) прославляет изгнание Болеслава
Храброго и освобождение чехов от польского владычества, в 1004 г. В "Бенеше
Германове" говорится "о побитии саксов" (подлинное заглавие
песни), вторгшихся в Чехию, Бенешем Германовичем, в 1203 г., под Грубой
Скалой. Эта песня отличается от других поэм рукописи и имеет характер
романса. В поэме "Людиша и Любор" описываются рыцарские турниры
("Slavné sédàní"), которыми
сопровождался устроенный залабским князем пир. Содержание этой песни
относится, по-видимому, ко времени короля Оттокара II (1253-1270), в
правление которого у чехов в особенности вошли в моду турниры. В поэме "Jaroslaw"
говорится об известной в истории победе (в 1241 г.) Ярослава Штернбергского
над татарами при Ольмюце, чем была освобождена Моравия. Это самое крупное и
вместе с тем, по отзывам защитников К. рукописи, самое прекрасное и
художественное из всех входящих в ее состав произведений. В то время, как
достоинства поэмы "Zaboj, Slavoj a Ludek" заключаются в простоте и
непосредственности творчества, в единстве действия и цельности характеров, в
"Ярославе" главное действие распадается на три момента, с тремя героями,
да и слог его отличается гладкостью и носит на себе черты утонченной
средневековой рыцарской поэзии. Происхождение лиро-эпических произведений Jelen,
Zbyhoň и Jahody защитниками подлинности К. рукописи обыкновенно
относится к языческому времени. В вольных стихах первого произведения
рисуется поэтическая картина смерти сильного и красивого юноши, убитого,
подобно молодому оленю, коварным врагом и оплакиваемого жалостливыми девами.
Во втором стихотворении описывается тоска юноши, у которого Збигонь отнял
милую, как коршун — голубку у голубя, а затем радости и восторги
соединившихся пар — голубя и голубки, юноши и его милой, после того как
юноша, бросившись на замок своего оскорбителя, убил его самого и всех его
людей. В легких стихах третьего произведения: "Jahody" изображаются
шалости молодой любви. Наконец, лирические произведения К. рукописи: "Kytice"
("Венок"), "Róže" ("Роза"), "Zezhulice"
("Кукушка"), "Opuščena" и "Skřivánek"
("Жаворонок"), по мнению чешской эстетической критики, представляют
плод непосредственного народного творчества. По своему характеру эти
произведения обнаруживают очень много сходства с народными песнями других
славянских племен, в особенности с песнями русскими. В них изображается то
тоска девушки по милому, то ее боязнь одиночества, то жгучая скорбь по
утраченным родичам и милом и т. д. Да и вообще в произведениях Краледворской
рукописи много родственного с народными русскими песнями, а также с
"Словом о полку Игореве". Эта родственность произведений К.
рукописи с произведениями народной русской словесности составляет и слабую, и
сильную ее сторону: защитники подлинности видят здесь указание на то время,
когда в чешском народе живее чувствовалось родство славянских племен между
собою, а в языке и слоге еще сохранялось много общего; противники объясняют
сходство сознательным стремлением авторов-подделывателей к колориту
древности, указывают на полную обособленность в чешской литературе как К.
рукописи, так и др. указанных памятников в отношении языка и слога и,
наконец, отмечают то весьма важное обстоятельство, что собственные сочинения
Ганки (и Линды) отличаются той же склонностью к заимствованию из русского
языка. К. рукопись впервые издана Ганкой (Прага, 1819), с нем. перев.
Свободы. Из позднейших самое ценное — фотографическое издание библиотекаря
чешского музея Вртятко (1862). На русском яз. переводы отдельных произведений
К. рукописи сделаны в 1820 г. известным Шишковым. Позднее Н. В. Берг издал:
"Краледворская рукопись. Собрание древних чешских эпических и лирических
песен" (М., 1846). Важнейшие труды для изучения вопроса о Краледворской
рукописи (и Зеленогорской): Palacký, "Der Mongoleneinfall im Jahre
1241" (1843); "Kralodvorský rukopis od Nebeského"("Ċasop.
česk. Muz.", 1852-53); J. Vocel, "Aesthétický význam
básni Zaboj a Jaroslav" ("Č. č. M.", 1854); Julius
Feifalik, "Ueber die Königinhofer Handschrift" (Вена, 1860); Kvèt,
"Aesthetický rozbor rukopisu Kralodvorského" (1861); Jos.
und Herrn. Jíreček, "Die Echtheit der Königinhofer Handschrift"
(1862); Куник, "Спор о подлинности суда Любуши и Краледворской
рукописи" ("Зап. Имп. Акад. Наук", 1862); Небеского статья в
"Naučný Slovnik"; Макушев, "Из чтений о
старочешской письменности" ("Филол. Зап." 1877-78); В. И.
Ламанский, "Новейшие памятники древне-чешского языка" ("Ж. M.
H. Пр.", 1879); Срезневский, "Былина о суде Любуши" ("Р.
Ф. В.", 1879); Некрасов, "Краледворская рукопись в двух
транскрипциях текста, с предисловием, словарями, частью грамматическою,
примечаниями и приложениями" (1872).
|