|
Кашубы
— славянское племя, живущее на южном берегу Балтийского
моря, на З. от низовьев р. Вислы, в пров. Зап. Пруссии и Померании. Вместе с
незначительною горстью кабатков у Лебского озера и словинцев — у Гарденского,
они представляют собою жалкие остатки некогда сильного племени балтийских
славян, долгое время боровшегося с немецкою стихией. Племя частью вымерло,
частью онемечилось. Только в болотистых, песчаных захолустьях еще кое-где, в
хижинах крестьянских и рыбачьих, удержались представители этого племени, но и
те с каждым годом все более и более принимают немецкую речь под влиянием
церкви и школы.
Численность уцелевших Кашубов представляется крайне
неопределенной; по данным славянских этнографов, она гораздо больше, чем по
немецким. Одни причисляют к Кашубам только живущих в означенных выше
пределах, другие — и тех уроженцев того же племени, которые почему-либо
находятся в других землях. Наиболее крупную цифру дает Стефан Рамулт в своем
словаре. Он считает в Зап. Пруссии и Померании до 170 т. К. (со включением в
это число и незначительного количества кабатков и словинцев); кроме того, в
германском войске и флоте служит около 2000 К., да в Саксонии, Бранденбурге, Прирейнских
провинциях и в различных немецких землях, куда идут с Балтийского прибрежья
на отхожие промыслы, работает не менее 10000 кашубов. Если к этому прибавить
60000 Кашубских эмигрантов, поселившихся в Южной Америке, то число их
превысит 240000 человек. Все это население называется вообще кашубами (сами
они это слово произносят кашеби, в ед. ч. кашеба).
По мнению Гильфердинга, они первоначально все носили имя словин
и словинцев; теперь же это имя сохранилось только на западной окраине
пространства, занятого померанскими славянами, в деревнях, отделенных от
прочих кашубских поселений глубокими топями. Этому разобщению словинцы,
вероятно, и обязаны сохранением древнего народного имени и многих старинных
слов, которых не слышно в других местах. Имена кабатки и кашубы суть,
очевидно, прозвища, заимствованные от одежды, которая могла в старину
отличать жителей правого и левого берегов р. Лебы. К. распадаются на
протестантов и католиков, причем среди католиков крепче держатся славянский
характер и славянская речь.
Это объясняется тем, что К.-католики живут в так наз. Зап.
Пруссии, которая входила до 1771 г. в состав польской Речи Посполитой. Даже
по присоединении к Пруссии К. удержали здесь польский богослужебный яз. и
ксендзов-поляков, которые, желая оградить свою паству от влияния
протестантства, всеми силами старались противоборствовать напору немецкой
народности. Наоборот, померанские К., принявшие протестантство, неизбежно
должны были подчиниться господству немецких идей, немецкого образования, оба
влияния — как польское, так и немецкое — действовали сильнее всего на
"шляхту", которая с течением времени совершенно онемечилась или
ополячилась. Последним убежищем народного яз. в земле К. часто является
(католический) храм и кладбище. Иногда нигде во всем селе не видно ни одной
надписи на славянском яз. — а могильные кресты и плиты украшены польским
словом. В таких селах найдутся и молитвенники и другие богослужебные книги на
польском яз., и на знаменах кружков и обществ виднеются польские надписи.
Язык Кашубов, имеющий много сходства с польским, в
особенности там, где богослужение совершается на польском яз. или где оба
племени приходят в соприкосновение, кое-чем значительно от него отличается. Прейс,
чуть ли не первый заговоривший по-русски о К. ("Журн. Мин. нар. просв.",
1840), считает К. яз. "без сомнения принадлежащим к польскому яз.";
Гильфердинг признает языки К. и польский двумя наречьями лехицкой (или
ляшской) ветви слав. яз., как языки велико— и малорусский — наречиями русской
ветви. Авг. Шлейхер (в своей "Laut— und Formenlehre der Polabischen Sprache")
утверждает, что полабское наречие вместе с живущим еще кашубским составляет
одно целое, рядом с которым стоит яз. польский в тесном смысле слова, так что
оба происходят от одного общего коренного яз. Это мнение разделяется польск.
ученым Л. Малиновским и Бодуэном де Куртене, а Ст. Рамулт стоит за
самостоятельность К. яз., который он называет поморским и фонетические
особенности которого указывает в предисловии к своему словарю.
Из чешских филологов Ю. Поливка держится того мнения, что
кашубский яз. имеет особенности, отличающие его от яз. полабских славян, и
вместе с тем целый ряд явлений, объяснимых лишь на основе старопольского яз.
или польских диалектов ("Česky Lid", 1893, стр. 718), a Иoc. Зубатый
признает большую родственность языков обоих племен — польского и кашубского.
Сам народ свой язык называет кашубским или словинским (kaszebsko или slovinsko
mova или szproka), а изредка и "польским"; но тогда языку поляков
дают наименование поляцкого (polacko mova). Сходство К. яз. с польским в
фонетике и этимологии возрастает в пределах Кашубской обл. в направлении от
чисто немецких земель к чисто польским. Главное отличие наречий К. языка
заключается в неодинаковом произношении звука л твердого (= польск. ł):
словинцы произносят его как л среднее (= фр.-нем. l), а у К. и кабатков оно
твердо и даже переходит в звук, почти равный звуку в или короткому у
(похожему на тот звук, которым в малорусском яз. заменяется л в окончаниях
слов и перед согласными, напр. биу, ходиу, воук).
Во всех других отношениях язык К. представляется единым
целым. Вот некоторые из его главных признаков (по Гильфердингу). Носовые
звуки (юсы ) произносятся весьма явственно и имеют самые разнообразные
оттенки (= аñ, eñ, oñ, uñ), a иногда теряют
носовой призвук (переходят в а, о, u, ou). Ъ и Ь (= о и е беглому) совсем
опускаются. Согласные d, t и r смягчаются в dz, с и rz, но не терпят после
себя мягких гласных. G смягчается в z, а не в dz. Ударение в словах свободное
и разнообразием не уступает русскому; случается иногда, что одно и то же
слово употребляется то с одним, то с другим ударением, а в склонениях и
спряжениях ударение часто перемещается для различия сходных форм. В некоторых
местностях замечается стремление ставить ударение на первом слоге.
Прилагательные и местоимения в род. п. имеют у словинцев и кабатков окончание
ewo (вместо польского ego), у К. — eho, а чем ближе к польской границе, тем
явственнее слышится даже ego. Спряжение изобилует архаизмами; полное развитие
двойственного числа, несокращенные окончания повелительного наклонения. Из
многочисленных германизмов, обезображивающих речь словинца и К., следует
отметить форму прошедшего сложного времени: jo jem bivônii = ich bin gewesen,
ja mom zaběto = ich habe vergessen и т. д.
Литература на кашубском языке более чем скромная. Ее
составляют несколько не имеющих большого значения брошюрок врача Флориана-Цейновы,
природного Кашуба, писавшего под псевдонимом Войкасена (Vojkasěn, т. е.
сын Войтеха): "Zarěs do gramatikj kasźêbskoslovjnskie mové"
(Познань, 1879) и мн. др. В сочинении покойного Гильфердинга "Остатки
славян" приведен целый ряд народных рассказов и сказок. Грамматика
кашубского языка составлена и издана Цейновой. Словари: Pabłocki, "Słownik
Kaszubski" (Kulm, 1887); Biskupski, "Słownik Kaszubski porуwnawczy"
(Варш., 1892); St. Ramułt, "Słownik języka pomorskiego czyli
kaszubskiego" (Краков, 1893) — содержит данные этнографические,
диалектологические и грамматические и послужил уже исходным пунктом для исследований
в области К. языка.
История Кашубов есть повествование об их постепенном
онемечивании (германизации). Историческое упоминание о Кашубах встречается
еще до ХII в. Часть их издавна разделяла судьбу Померании и управлялась
кастелянами и родоначальниками. Верховная власть над ними принадлежала до
XIII в. полякам, а после этого времени они подчинились немецким императорам, одновременно
с чем началась их германизация и закабаление народа. Эти выродившиеся князьки
раздробили свои земли на мелкие части, за исключением Гданского (Данцигского)
Поморья, оставшегося в руках Польши.
В известиях 1267 и 1291 гг. герцоги Барним I и сын его Богуслав
называются "герцогами Славонскими и Кашубскими" (Dux Slavonum et Cassubie);
короли прусские также именуются Herzog von Kaszuben, хотя в Кашубии никогда
не было герцогства. Реформация проникла в зап. часть Поморья еще в 1534 г., а
в вост. части удержалось католичество. В 1637 г. вымерли князья штетинские, и
король польский Владислав VI соединил в своих руках все кашубские земли, но уже
в 1657 г. уступил часть их в вассальное владение Бранденбургу, а при первом и
втором разделах Польши и все остальные кашубские земли отошли к Пруссии. Еще
тогда, когда они принадлежали Польше, здесь происходила усиленная немецкая
колонизация, рядом с которой шла негласная германизация населения. Со времени
присоединения всех кашубских земель к Пруссии эта германизация получила
официальную санкцию; правительство прусское стало принимать решительные меры
против славянской речи, действуя, главным образом, при помощи церкви
(протестантской) и школы.
В 1811 г. польский язык в Лауенбургском (Люценбургском)
округе был официально запрещен; запрещено приготовлять детей к конфирмации на
польском языке. Позже были сделаны попытки изгнать славянский язык из
католической школы, с заменой на уроках Закона Божия польского языка
немецким; поводом к этому послужило в 1843 г. ходатайство областного сейма в
Кенигсберге. Католическое духовенство, боясь, что вслед за немецким языком
явится и протестантизм, обратилось за помощью к данцигскому пастору Мронговиусу,
пользовавшемуся большим ученым авторитетом — и он выдал свидетельство в том,
что кашубский язык, употребляемый в Западной Пруссии, есть только наречие
литературного польского языка (Hochpolntsch), более к нему близкое, нежели
баварское или саксонское наречие — к литературному немецкому языку (Hochdeutsch).
На основании этого в 1846 г. разрешено было преподавать Закон Божий в
кашубских областях на "родном языке" населения, а в 1852 г.
последовало министерское разрешение преподавать "родной язык, как
основание для изучения немецкого" (die Muttersprache, als Grundlage zur Erlernung
des deutschen).
Литература, кроме указанных в тексте работ: Гильфердинг,
"Остатки славян на южн. берегу Балтийского моря" ("Этнограф. сборник",
V, СПб., 1862); Лавровский, "Этнографический очерк К."
("Филологические записки" Хованского, Воронеж, 1873, в. IV-V); Стрешлер,
"Фонетика кашубского языка" (там же, 1873, III и 1874, I и V); Jelinek,
"Zapomenutý kout slovanský" ("Светозор",
Прага, 1893); Vallentin, "Beiträge zur Geschichte der Bevölkerung
in Westpreussen" (Тюбинген, 1893); Nadmorski, "Ludność polska
w Prusach zachodnich, jej razwój i rozsiedlenie w biezacem stuleciu"
("Pamietniki fizyjograficzny", т. IX, Варшава, 1889, IV).
|
