Казуистика
— теория искусства применять к отдельным случаям (казусам)
общие религиозные, нравственные или юридические принципы, бесспорные по
существу, но далеко не всегда поддающиеся непосредственному приложению к
отдельным жизненным явлениям. Большинство этих явлений сложно и находится под
воздействием целого ряда факторов, среди которых религиозные, нравственные
или юридические принципы стоят рядом с другими — бытовыми, социальными и т.
п. — или переплетаются между собою. Чтобы дать оценку, с той или иной точки
зрения, данному факту, часто нужен бывает строгий анализ подробностей
события, диалектическое развитие самых принципов, примирение их между собою и
т. д. Богословие, этика и юриспруденция, как науки, в своих отдельных отраслях
имеют главной целью установление своих принципов, в связи с их следствиями,
обнимающими, по возможности, всю совокупность обусловливаемых ими явлений.
Это составляет обыкновенно задачу так называемой догмы этих наук,
подчиняющейся в своих заключениях определенным научным методам. Средневековые
богословы (моралисты) и юристы шли дальше простой догмы; они желали обнять
всю совокупность как действительно встречающихся в жизни, так и возможных или
прямо вымышленных случаев, подвести каждый из них под определенный принцип и
дать, таким образом, исповеднику или судье руководство, из которого он мог бы
почерпнуть готовый ответ на каждый вопрос. Для этой цели создавались
специальные труды (Summae богословов, Casus глоссаторов и т. п.), где, в
систематическом порядке, располагалось бесчисленное количество казусов, так
или иначе разрешаемых. Казуистика, этим путем, выродилась в специальную
квазинаучную дисциплину, имевшую долгое время огромный успех. Подбор
многочисленных казусов не только давал пищу схоластическому уму, устраненному
от обсуждения самых принципов, как данных свыше (священное писание и римское
право, как ratio scripta), но и позволял обходить эти принципы, ради
требований житейского на расчета и выгод. Изворотливость ума, направленная в
эту сторону, составляет одну из характерных черт Казуистики, особенно ярко
выраженную в сочинениях иезуитов (см.). Другая состоит в чрезвычайной
мелочности анализа бесконечных деталей каждого казуса, результатом которой
являлось обыкновенно или извращение, или полное затемнение того принципа,
пояснением которого должен был служить казус. В связи с этим стоит крайняя
односторонность мысли казуиста. Занятый применением принципа к мельчайшим
подробностям данного случая, он постепенно и незаметно для самого себя
выходил из области этого принципа, но продолжал искать его применения,
насилуя жизнь и ее явления. В этой односторонности и заключается коренной
недостаток К., не понимавшей сложности жизненных явлений и не умевшей
остановиться там, где кончается область господства данной нормы и начинается
свободная от нее область. Сила К. состоит в обаянии диалектики, действительно
помогающей иногда отметить основные способы приложения и особенности того или
иного принципа. Поэтому, несмотря на полную потерю веры в К., как
самостоятельную дисциплину, к ней продолжали и продолжают прибегать и
богословы, и моралисты, и юристы, когда желают развить последовательно свои
принципы. Под обаянием Казуистики находился, например, еще Кант, которого
занимало иногда решение таких вопросов: "Позволительно ли предупреждать
самоубийством несправедливое осуждение на смерть, даже когда его дозволяет
государь, приговоривший к смерти" (как Нерон — Сенеке)? "Человек
укушен бешеной собакой и уже находится в первых припадках водобоязни; думая о
том, что и он, в припадке бешенства, может укусить других людей, он для
предотвращения несчастия убивает себя. Совершает ли он этим
преступление"? "Так как цель сожития мужчины и женщины заключается
в продолжении рода, то дозволительно ли это сожитие, когда цель явно не может
быть достигнута, напр. во время беременности"? "Человек, уважающий
себя, может ли в разговорах с высшими лицами пользоваться выражениями:
"Ваше преподобие", "Ваше преосвященство", "Ваше
величество"? "Поступивший таким образом человек будет ли иметь
право жаловаться в том случае, если потерпит притеснения от этих лиц?",
и т. д. К. продолжает давать пищу остроумно во множестве судебных и
парламентских дебатов, проповедей и т. д. Она снабжает сюжетами множество
романов и повестей. Особое значение она имеет в преподавании права, где целый
ряд догматических положений обыкновенно иллюстрируется определенным подбором
казусов, и где, таким образом, отвлеченная догма сближается с жизнью. В
современной немецкой юридической литературе вновь замечается, поэтому,
сильная наклонность к развитию К., в противовес старой, до крайности
абстрактной римской догме. Современная юрид. К. легко обращается в простую
схоластику, когда забывает истинные основы юридического творчества (см.
Конструкция юридическая, Казуальное творчество, Право).
Казуистика — возникшая в средние века богословская
дисциплина, с целью применять общие нравственно-богословские законы к
конкретным случаям и разрешать возникающие в таких случаях вопросы совести (casus
conscientiae). Напр., спекулятивная теология устанавливает, что должно
освящать воскресный день, воздерживаясь от обычных работ; К. указывает, при
каких обстоятельствах эти работы могут считаться дозволенными, а равно и то,
составляет ли то или другое нарушение правила о воскресном отдыхе смертный
или простительный грех. До XVI ст. К. излагалась обыкновенно в форме
практических указаний для духовников, переставших с XII в. руководствоваться разными
пенитенциалами, явившимися раньше этого времени. Одним из обширнейших и
наиболее распространенных казуистических руководств для духовников была Summa
испанского доминиканца Раймунда де Пеннафорте. С XVI ст. в большей части
казуистических сочинений обнаруживается стремление поставить К. в более
тесную связь с теоретической теологией; решению отдельных казусов казуисты
предпосылают краткое изложение общих принципов, причем, однако,
казуистический элемент остается главным. К. разрабатывали те монашеские
ордена, которым по преимуществу предоставлена была исповедная практика; до
XVI ст. — главным образом доминиканцы и францисканцы, а с XVI в. — иезуиты.
При многовековой казуистической обработке морали обнаружилось крайнее
разнообразие мнений по различным вопросам, вследствие чего большое значение
получила классификация этих мнений. Различались мнения несомненные, правдоподобные,
более правдоподобные и менее правдоподобные, затем мнения более безопасные и
менее безопасные. Разъяснение этих терминов см. в ст. Иезуиты. В связи с
этими различениями развились в К. следующие теории. 1) Туциоризм: должно
следовать более безопасному мнению (opinio tutior), даже и тогда, когда менее
безопасное мнение (opinio minus tuta) есть правдоподобнейшее (probabilior).
Другими словами, в случае сомнения относительно нравственной дозволенности
действия, должно воздержаться от него. Эта теория, в смысле общего морального
правила, отвергнута большинством зап. теологов, как слишком ритористическая.
2) Пробабилиоризм: более безопасному мнению можно следовать и тогда, когда
оно менее вероятно; менее безопасному мнению можно следовать только тогда,
когда оно более вероятно, чем противоположное. 3) Эквипробабилизм: менее
безопасному мнению можно следовать не только тогда, когда оно более вероятно,
но и тогда, когда оно одинаково вероятно с мнением более безопасным. 4)
Пробабилизм: менее безопасному мнению можно следовать даже и тогда, когда оно
менее вероятно. Подробнее о пробабилизме, первым представителем которого был
доминиканец Варфоломей де Медина (1577) и который нашел ревностных поборников
в лице иезуитов — см. Иезуиты.
Значительную роль в казуистической обработке морали играет
различение трудных и легких для исполнения законов, трудных и легких
обязанностей, больших и малых преступлений, смертных и простительных грехов.
При односторонне-формальном логическом направлении мышления, казуисты легко впадают
в искушение заняться возможно ловким сочетанием посылок для получения из них
неожиданно ловкого вывода и, подкрепляемые и вдохновляемые логикой и приемами
римского права, ударяются в бесплодные тонкости. В XVI и XVII в. К усердно
разрабатывали и протестантские богословы (Вильгельм Амезиус, Балдуин, Буддей),
но они не так вдавались в подробности, как католики, не делали такого
механического различия между смертными и простительными грехами, как
католические казуисты, пробабилизм допускали только отчасти, а так назыв.
внешнее правдоподобие (probabilitas extrinseca) и вовсе не допускали.
|