Калмыцкие язык и литература
— Калмыцкий яз., иначе называемый языком ойратским и чжунгарским,
вместе с языком добайкальских бурят принадлежит к западной группе наречий
монгольского яз. и наиболее сохранил в себе идиомы древнего языка монголов. Калмыцкий
язык обособился от монгольского уже в глубокой древности; еще писатель XIII
в. Рашид-эддин свидетельствовал об ойратах, что "язык их отличен от
языка других монгольских народов". Обитая первоначально ближе к
коренному отечеству монголов, в холодной, лесистой и горной стране Баргучжин-тукума
и занимаясь по преимуществу звроловством, ойраты не могли не обособиться по
языку от своих расселившихся по степям единоплеменников-монголов. Переселившись
затем в пределы нынешней Чжунгарии, заняв старые кочевья карлухов, найманов и
др. турецких племен, ойраты под влиянием новых климатических условий смягчили
тот грубый северный выговор, который доныне еще сохраняют в своей речи
буряты. С другой стороны, соседство и тесные связи ойратов с Вост. Туркестаном
внесли в их язык некоторые турецкие слова помимо тех, которые искони были
общи турецко-татарскому и монгольскому языкам по единству их корня. В области
фонетики современному Калмыцкому языку особенно свойственна мягкость
произношения гласных звуков, а также своеобразные опущения и изменения
гласных, причем вокализм значительно ограничился и закон ассимиляции гласных
в слове получил доминирующее значение. В морфологии резко бросается в глаза
значительное число родственных турецко-татарскому, но совершенно чуждых
монгольскому языку агглютинаций, служащих для лексического производства слов,
затем незначительность приставок, отличающих склонения, и, наконец, обилие
описательных форм спряжения. В лексикологии язык потерпел изменения под
влиянием тюркского языка и тюркской, культуры. Все эти отличия заметны даже в
старинных К. переводах с тибетского. Калмыки отделились от монголов и своей
письменностью. Монгольский алфавит, вообще крайне неопределительный, имеет
тот важный недостаток, что в нем нет особых знаков для выражения долгих
гласных. Звуки эти обозначаются в письменности монголов искусственно,
посредством двух слогов, а потому монгольское письмо и не передает речи так,
как она слышится в устах народа. Эти недостатки монгольского алфавита
побудили калмыцкого ученого ламу Зая-пандиту в 1648 г. составить для ойратов
новый алфавит, гораздо более полный и вполне примененный к живой речи
калмыков. Зая-пандита изобрел и точно определил отдельные буквы для звуков a+э,
o+e, ö+у, тогда как в письменности монголов для выражения каждой пары
этих звуков имелось только по одному знаку; далее в Калмыцкий алфавит явились
отдельные буквы для выражения гортанных k, i, x (в монгольском — эти три
звука обозначаются также одним и тем же знаком), отдельные буквы для
выражения звуков m+д, дз+j, которые в письме монгольском опять-таки
смешиваются, и пр. С этого времени К. литература совершенно отделилась от монгольской,
начав развиваться быстро и вполне самостоятельно. Явившись произведением
класса монашествующих лам, она первые шаги свои сделала в ультрабуддийском
направлении. В биографии Зая-пандиты мы находим подробнейший перечень работ
этого ученого, из которого видно, что в двенадцать лет (1650-1662) им и его
ближайшими учениками и сотрудниками было составлено и переведено с
иностранных языков (преимущественно с тибетского и санскритского) свыше 200
сочинений. Позже число новых произведений по догматике и практике буддизма
становится незначительным: ойраты, как народ наиболее впечатлительный,
деятельный и больше всех других монгольских племен заботившийся об основании
своего политического могущества, создали самостоятельную литературу,
являющуюся драгоценным памятником их умственной и политической жизни. Зачатки
этого нового направления Калмыцкой литературы можно видеть еще в
произведениях, исходивших из ойратских ламайских монастырей: Калмыцкие ламы
стали издавать индийские и тибетские летописи, хроники, жития выдающихся
деятелей буддизма и ламаизма и проч. В начале XVIII столетия в Калмыцкой
литературе появилось множество монографий, заключающих в себе драгоценные
сведения о древнем политическом значении Тибета, сношениях его с Индией и
развитии в нем духовной иерархии. Позднейшие, воспитавшиеся уже на этой
литературе ойратские как духовные, так и светские писатели обратились за
материалами для составления подобного же рода произведений и к своей родной Чжунгарии,
где перед их глазами текла яркая, разнообразная и богатая подвигами
благочестия и мужества жизнь. Такие произведения, как, например, биография Зая-пандиты
или Батур-хун-тайчжия, служат прекраснейшими пособиями для изучения жизни
ойратов XVII в. Вообще история собственных и отчасти соседственных
туркестанских племен, кровавых войн с Китаем, междоусобий, раскочевок и
переселений на Ю. и на С., составила главный предмет повествований чжунгарских
бытописателей XVII и XVIII вв. Войны и боевая жизнь дали богатый материал и
для легендарных сказаний и дружинного эпоса, воспевавших в стихах подвиги
ойратских князей и воинов. Прекрасные образцы произведений этого рода мы
имеем в героической поэме калмыков о походах Убаши-хун-тайчжи, в сказаниях о Гаддаме,
Шуно-батуре, Амурсане и др. Из других отделов литературных произведений к
тому же периоду конца XVII и XVIII вв. следует отнести множество переводных и
оригинальных сочинений, главным образом по части медицины, анатомии,
астрологии и лексикографии; особенного внимания заслуживает юридическая
литература калмыков, представляющая собой единственный образец оригинальных
монгольских уложений. Таковы: а) "Йэкэ цаджиин бичик", или законы,
составленные в 1640 г., на сейме чжунгарских князей, под председательством Батур-хун-тайчжия;
б) собрание указов Галдана-бошокту от 1678 г. и с) дополнения к ойратским
постановлениям, редактированные при хане Дондук-даши в 1751 г. Все эти
памятники представляют собой весомый интерес для науки, так как в них
формулированы институты глубочайшей древности — месть и материальные
композиции, коллективная ответственность улусов за преступления отдельных
членов общины, целый ряд своеобразных начал семейного права; не менее
интересны институты военно-дружинного строя, в особенности подробно
регламентированные правила о военной добыче, охоте, кочевке, предприятиях
против общего врага и проч. После переселения калмыков в пределы России
важнейший памятник их юридической литературы — "Зинзилинские постановления
калмыков от 1822 г." (см. Калмыки), а из исторических произведений
заслуживают внимания: "Халимак хадыйн тучжи", или "Сказание о
К. ханах", сочин. Габан-шараба, и "Дорбон Ойрадыйн туйкэ", или
"Повествование о четырех Ойратах", состав. Батур-убуши-Тюменем.
Сочинения эти имеют значение не только для ознакомления с калмыцкой жизнью,
но и для уяснения отношений России к калмыцкому народу. За последнее время
успехам К. литературы много способствовала просветительная деятельность
России, а равно русских и европейских христианских миссионеров, ведущих свое
дело среди ойратских племен, состоящих в подданстве России и Китая. Начало
этой деятельности было положено в 1805 г. учителем астраханской семинарии
Максимовым, переведшим на К. язык "Начальные основания веры
христианской", символ веры, десятисловие и молитву Господню. В 1806 г.
приступил к составлению полного перевода "Нового Завета" Исаак-Яков
Шмидт (впоследствии академик). Перевод этот издан Российским библейским
обществом в 1822 году. Впоследствии на поприще распространения христианского
образования путем литературы трудились священники Дилигенский, Никонов и
Смирнов, составившие несколько букварей и переводы молитвенников,
катехизисов, церковных песнопений, житий святых и пр. В 1880 г.
Великобританское и Иностранное библейское общество предположило новый, полный
перевод на К. язык "Нового Завета" и для исполнения этого труда
избрало профессора СПб. университета Позднеева; первый том его работ,
заключающий в себе четвероевангелие, вышел в 1887 г.; второй, окончание
Нового Завета, ныне уже окончен в печати. Одновременно с вышеуказанной
деятельностью миссионеров астраханское управление К. народом, заботясь о
развитии школьного образования между калмыками, издало для них несколько калмыцко-русских
словарей и массу брошюр, относящихся до естествоведения, сельского хозяйства,
скотоводства, народной медицины и проч. Научная разработка К. языка доселе
еще весьма незначительна. Пособия к изучению К. языка и литературы: А. Попов,
"К. грамматика" (Казань, 1848); А. Бобровников, "Грамматика
монгольско-калмыцкого языка" (Казань, 1849); H. A. Zwick, "Grammatik
der West-Mongolischen Sprache" (Баден, 1851); Голстунский, "Русско-К.
словарь" (СПб., 1860); его же, "Монголо-ойратские законы 1640
г." (в подлинном тексте, с переводом и примечаниями, СПб., 1880); "Убаши
хунтайчжиин туджи" (литограф. текст, СПб., 1864); А. Позднеев,
"Памятники исторической литературы астраханских калмыков"
(литограф. тексты, 1885); его же, "К. хрестоматия", где, между
прочим, нашли себе место: "Краткая история К. ханов", "Краткая
история России", "Грамоты русских императоров К. народу", К.
поэма "Джангар" и "Первый период развития К. литературы".
Некоторые сведения по истории К. литературы находятся у Bergmann'a, в его
"Nomadische Streifereien unter den Kalmücken" (Рига, 1804), и
в "Asia-polyglotta" J. Elaproth'a (II, 1823). С 1889 г. проф.
Позднеевым начата печатанием в "Зап. Вост. отд. Имп. росс. археол.
общ." серия "К. сказок", собранных им в степях Астраханской
губ.
|