|
Сто великих научных открытий
Дмитрий Самин
Законы общества
Теория народонаселения
Многие
века каждое государство стремилось к максимальному росту своего населения,
принимая для этого различные меры. Так, греческое государство просто
приказывало гражданам вступать в брак и строго преследовало за нарушение
своего приказания. Римские императоры действовали мягче: они соблазняли
преимуществами и привилегиями, которыми награждали людей семейных, и пугали
перспективой различных неудобств, связанных с холостым состоянием. По этому
последнему пути и пошло государство XVII— XVIII веков, выработавшее сложную
систему поощрений и кар все с той же целью — увеличения народонаселения.
Примеры
такого рода — испанский указ от 1623 года и знаменитый эдикт Людовика XIV,
где людям, женившимся до 25 лет, а также отцам десятерых детей давались
значительные льготы в платеже податей и повинностей. И в XVIII веке
государства повсюду продолжали идти по пути искусственного поощрения
народонаселения. Заботясь о численности населения, государство упускало из
виду его благосостояние. Главнейшими представителями такого направления
государственной науки в XVIII веке были Зюссмильх, Юсти и Зонненфельц.
Зонненфельц
так мотивирует подобное положение: «Чем больше народная масса, тем сильнее
может быть то сопротивление, на котором покоится внешняя безопасность, —
таково основное положение политики; чем больше народная масса, на чье
содействие можно рассчитывать, тем меньше опасности грозит изнутри, — таково
основное положение полиции (искусства управления); чем больше людей, тем
больше потребностей, тем многочисленнее в стране внутренние источники
пропитания; чем больше рабочих рук, тем лучше идет земледелие, тем больше
материала для обмена, — таково основное положение науки о торговле; чем
больше граждан, тем больше получает государство на свои расходы, хотя для
каждого облагаемого меньше, — таково основное положение финансовой науки».
Таково
было господствующее мнение. Нельзя сказать, чтобы даже в XVIII веке оно не
находило себе никаких возражений или поправок. Уже физиократы и
энциклопедисты, но всего больше в своем «Духе законов» Монтескье, указывали
на зависимость роста народонаселения от увеличения средств пропитания.
Итальянец
Джамариа Ортес (1713—1790) написал сочинение, само заглавие которого обращает
на себя внимание: «Размышления о народонаселении в его отношении к
национальной экономии». По его мнению, численность населения определяется
плодородием почвы. По вопросу о росте населения он высказывает мнение, что
рост совершается в геометрической прогрессии.
Среди
животных существует стремление к такому быстрому размножению, но природа
задерживает его «силой», у людей сдерживающим началом является «разум» —
галопе. Поэтому в известных случаях безбрачие столь же необходимо, как и
брак. Здесь ясно сформулирована часть Мальтусова учения, о котором и пойдет
речь в этой статье.
Действительно,
в буквальном смысле не Мальтусом открыт был так называемый закон
народонаселения, не ему принадлежит и первая мысль о геометрической
прогрессии. Однако до Мальтуса господствовало мнение, по которому — были бы
люди, а пропитание для них найдется.
Но
появляется книга Мальтуса «О народонаселении», и положение дел резко
меняется. Тот взгляд, который до сих пор считался почти парадоксальным и
высказывался очень немногими, становится господствующим; противоположное же
мнение, недавно общепринятое, почти совершенно сходит со сцены.
Томас
Роберт Мальтус (1766—1834) родился в Суррейском графстве, близ Доркинга, в
небольшом имении в местечке Рукери. В десять лет Роберта отправили к
воспитателю Ричарду Грэвсу, где он стал обучаться латинскому языку и хорошим манерам.
Позднее новым воспитателем стал довольно известный в тогдашнем английском
обществе человек Жильберт Уэкфильд. Он принадлежал к числу тех непокорных
священников, которые отказались принять «39 статей», сформулировавших при
Елизавете основные догматы английской церкви.
Из рук Уэкфильда
молодой Мальтус перешел в иезуитскую коллегию в Кембридже. Поступив туда в
1785 году, Мальтус с жаром принимается за занятия. Ярче всего обнаружились в
коллегии его математические способности.
После
многолетних усиленных занятий, главным образом гуманитарными науками и
общественными вопросами, в 1797 году Мальтус получает степень магистра. В том
же году он делается адъюнкт-профессором в коллегии, а затем занимает место
священника около Альбери.
К этому
времени относится и начало его литературной деятельности. Первым сочинением
Мальтуса был политический трактат под названием «Кризис», заключавший в себе
резкую критику действий стоявшего тогда у власти Питта. Однако по совету отца
памфлет этот остался в авторском портфеле Здесь уже можно найти зачатки
основных положений «Опыта о народонаселении».
Появившееся
в 1798 году без имени автора первое издание «Опыта...», написанное с
полемическими целями и без достаточной специальной подготовки автора, было
переполнено риторическими украшениями и в то же время нуждалось в фактическом
обосновании. Однако, несмотря на все недостатки, оно произвело фурор при
своем появлении. Это объяснялось главным образом двумя причинами. Во-первых,
книга касалась актуальных на тот момент вопросов и, во-вторых, давала на них
верный или неверный, но, во всяком случае, решительный и оригинальный ответ.
И
самому Мальтусу было совершенно ясно, что его мысли нуждаются в
доказательствах и в фактическом обосновании, поэтому он усердно занялся
ближайшим изучением того вопроса, который ему приходилось решать в своем
«Опыте...» сначала без достаточных знаний. Но положение вопроса о
народонаселении в то время было таково, что Мальтус имел перед собою лишь
самую бедную литературу и, главное, самое ограниченное количество точных,
проверенных фактов. Статистики как науки тогда еще не было. Мальтусу, когда
он взялся за подробную разработку вопроса о народонаселении, приходилось
самому и собирать факты, и обобщать их, и заложить основания научным
статистическим исследованиям, и давать точные ответы на острые вопросы
современности. Он скоро увидел, что нужно предпринять путешествие, так как
оно было единственным возможным средством собрать недостающие сведения и
собственными наблюдениями пополнить существующий пробел.
Мальтус
выпускает второе, переработанное и дополненное, издание «Опыта о
народонаселении». Переработке подверглась как внешняя форма изложения, так и
некоторые основные положения самого учения.
Главное
изменение по существу состояло в том, что нищету и преступления он не считает
теперь уже единственными препятствиями чрезмерному возрастанию
народонаселения, но присовокупляет к ним нравственное воздержание или
сознательный отказ от деторождения. Сообразно такому добавлению и нарисованная
Мальтусом картина будущего с его неизбежным злом перенаселения должна была
утратить много в своей мрачности. К сожалению, такая важная поправка в учении
нисколько не отразилась на конечных выводах автора, но внесла некоторую
дисгармонию в прежде столь стройное здание его системы.
«Предмет
настоящего Опыта, — говорит Мальтус в первой главе своей книги, — составляет
исследование одного явления, тесно связанного с природой человека, — явления,
дававшего себя знать постоянно и могущественно с самого возникновения
человеческого общества..
...Явление,
о котором здесь идет речь, заключается в постоянном стремлении всех живых
существ размножаться в большем количестве, чем то, для которого существуют
запасы пищи».
Такая
тенденция обнаруживается во всем органическом мире: растения и животные
покоряются ей так же, как и человек. Но в то время как первые размножаются
бессознательно и непроизвольно, задерживаемые исключительно недостатком места
и пищи, человек руководствуется разумом и останавливается в своем размножении
заботой о необходимом пропитании. Когда страсти заглушают голос рассудка, а инстинкт
делается сильнее предусмотрительности, — соответствие между запасами пищи и
количеством населения нарушается и последнее подвергается бедствиям голода В
той или иной форме препятствия к размножению населения всегда существовали и
существуют, а потому в чистом виде воспроизводительную тенденцию человека нам
никогда не приходится наблюдать. Есть страны, однако, где эти препятствия не
так сильны: в Северной Америке, например, необходимых средств пропитания
больше, а нравы населения чище, чем в Европе, и здесь было замечено, что
население удваивается менее чем в 25 лет. Следовательно, при полном
отсутствии всяких препятствий к размножению срок удваивания может быть еще
короче.
Но не
так легко увеличиваются запасы пищи. Земля имеет свои пределы. Когда все
плодородные участки уже заняты и обрабатываются, увеличения средств пропитания
можно ждать лишь от улучшения способов обработки и от технических усовершенствований.
Эти улучшения, однако, не могут производиться с непроходящим успехом;
напротив, в то время как народонаселение будет все увеличиваться и
увеличиваться, в увеличении средств пропитания будет обнаруживаться некоторая
заминка.
По
Мальтусу, население растет в геометрической прогрессии, тогда как пища в
лучшем случае — только в арифметической. Отсюда он заключает, что для
благоденствия рода человеческого, для сохранения равновесия между
народонаселением и необходимыми средствами пропитания нужно, чтобы
естественное размножение людей встречало всегда известные препятствия и
задержки.
Существующие
препятствия Мальтус разделяет на две категории: препятствия предупредительные
и разрушительные. Первые вытекают из способности людей взвешивать свои поступки
и управлять своими инстинктами. Забота о пропитании удерживает многих от
слишком раннего вступления в брак. Такого рода воздержание Мальтус называет
нравственным, — если только оно не приводит к разврату. Подобное
предупредительное препятствие Мальтус считает похвальными коррективами к
закону народонаселения, но, к сожалению, не настолько сильным, чтобы сделать
излишним действие препятствий разрушительных. «Разрушительные препятствия, —
говорит он, — весьма разнообразны; сюда относятся все явления, проистекающие
из порока или страданий и сокращающие продолжительность человеческой жизни.
Под эту рубрику можно подвести все вредные для здоровья занятия, тяжелый
труд, влияние дурного времени года, крайнюю бедность, даваемое детям дурное
пропитание, жизнь в больших городах, излишества всякого рода; затем идут
вереницей повальные болезни и эпидемии, войны, чума и голод».
В
качестве выводов из первых двух глав своего «Опыта...» Мальтус устанавливает
три следующих основных положения, которые можно считать краеугольными камнями
всего его учения:
1.
Народонаселение строго ограничено средствами существования.
2.
Народонаселение всегда увеличивается, когда увеличиваются средства
существования, если только оно не будет остановлено какой-нибудь
могущественной встречной причиной.
3. Все
препятствия, которые, ограничивая силу размножения, держат население на
уровне средств существования, сводятся, в конце концов, к нравственному
воздержанию, пороку и несчастьям.
Если
сравнить эти тезисы с основными положениями господствовавшей в XVIII веке
доктрины, то сразу видна вся резкость переворота, произведенного Мальтусом в
положении вопроса о народонаселении. Побольше людей, а средства пропитания
найдутся, — говорили до Мальтуса; побольше средств пропитания, а люди явятся,
— говорит Мальтус — и за ним то же стали повторять почти все ученые XIX
столетия. Из таких столь различных теоретических положений вытекает и разное
отношение к государственной политике: пусть государство поощряет народонаселение,
— требовали в XVIII веке; все этого рода поощрения бесполезны и даже вредны,
— скажет нам Мальтус. Таким образом, вопрос о народонаселении изымается
Мальтусом из сферы государственного воздействия, из сферы политики и делается
впервые объектом строго научного исследования. Рост народонаселения перестает
быть чем-то более или менее случайным, подверженным всем превратностям
политической жизни. Он признается отныне явлением закономерным и находящимся
в строгой зависимости от природы и материальных условий. Исследование причин
заступает место бесплодных экспериментов над неизбежными следствиями. Наука
вступает в свои права, и в книге Мальтуса уже чувствуется веяние XIX века...
Неудивительно,
что в мире профессиональных ученых и государственных людей новая смелая
доктрина произвела сначала впечатление динамитного взрыва, а для всего
общества явилась откровением по такому вопросу, о котором простым языком и в
совершенно доступной форме еще никто не говорил с непосвященными.
|
