|
Сто великих научных открытий
Дмитрий Самин
Тайны живого
Возбудитель туберкулеза
Во
второй половине девятнадцатого века в Германии от туберкулеза умирал каждый
седьмой человек. Врачи были бессильны. Туберкулез вообще считался
наследственной болезнью, поэтому и попыток борьбы с ним не предпринималось.
Больным прописывали свежий воздух и хорошее питание. Вот и все лечение.
«Большинство
врачей считало туберкулез наследственной болезнью, усугубляющейся плохим
питанием и скверными бытовыми условиями, — пишет в своей книге М. Яновская. —
Еще Гиппократ, великий врач древности, писал, что «чахоточный родится от
чахоточного», что для чахоточных больных весна — плохое время года, но еще
хуже — осень; что болезнь эта смертельная, но, захваченная в самом начале,
она может быть вылечена: хорошим питанием, климатом, слабительными,
водолечением и т. д. И хотя народная молва в те времена говорила о заразности
чахотки, сам Гиппократ в своих трудах ни словом не упоминает об этом.
Но уже
Гален говорит о заразности чахотки, а французский ученый Гаспар Бейль
утверждает, что легочная чахотка — не изолированное заболевание, что это
страдание всего организма.
Затем
другой француз — Лаеннек — создает учение о единстве легочного туберкулеза и
туберкулеза вообще, досконально изучает чахотку, устанавливает ее
тождественность с золотухой и категорически утверждает: болезнь заразна, но
выздоровление возможно. И сам умирает от скоротечной чахотки в возрасте
сорока пяти лет...
...Споры
о том, заразен или не заразен туберкулез, велись на протяжении веков. Еще в
XVI веке Фракасторо из Вероны писал, что возбудителем болезни являются особые
тельца, недоступные нашим органам чувств; они же и переносчики заразы. И хотя
большинство ученых-медиков возражало против утверждения Фракасторо, а кое-кто
утверждал, что речь должна идти вовсе не о «тельцах», а о яде, — учение Фракасторо
о заразности туберкулеза принесло большую пользу: во многих местах
принимались меры против распространения заразы. В Провансе, например, на
вещах легочных больных делали специальные пометки; после их смерти из
комнаты, где лежали больные, выносилась мебель, сдиралась обивка со стен,
постель и белье сжигались.
В
Неаполе был издан знаменитый декрет, по которому вся мебель, принадлежавшая
туберкулезному больному, выносилась за пределы города и дезинфицировалась
окуриванием и специальным мытьем».
Уже в
девятнадцатом веке скромный французский врач Виллемен в парижской больнице Валь-де-Грас
несколько лет занимался изучением туберкулеза. Он пришел к выводу, что
болезнь эта заразна и должен быть микроб, который ее вызывает. Но поскольку
микроба этого Виллемен не нашел, спорить с ним было легко.
Медицинские
каноны сводились к тому, что туберкулез возникает в результате
самопроизвольного изменения крови или других соков организма.
Известный
ученый Вирхов, считал что золотуха, легочная чахотка, туберкулез костей совершенно
различные заболевания. Не соглашался он и с тем, что туберкулез — заболевание
специфическое; по его утверждению, всякое воспаление может переродиться в
бугорчатку. Между тем именно Вирхов первый подробно изучил и описал просовидный
бугорок, лежащий в основе заболевания туберкулезом (иначе, бугорчаткой), хотя
причины, порождающие этот бугорок, остались и для него неизвестными.
—
Туберкулез — сложная болезнь, — утверждал другой известный в те времена
доктор Пиду. — Она дает один конечный результат: отмирание, разрушение тканей
организма. Наша обязанность — не выискивать мифического микроба, а пресекать
пути, по которым идет это разрушение.
«Специфичность
тормозит развитие медицины! — твердили сторонники самозаражения и противники
микробов. — Если все медики начнут ловить несуществующего возбудителя, кто же
будет лечить больных»
Единственное
доказательство правоты — микроб — не давался в руки, и врачи, считавшие
туберкулез заразной болезнью, вызываемой специфической бактерией, вынуждены
были молчать.
Последним
словом в защиту микроба были эксперименты Конгей-ма, всегда и во всех
пораженных туберкулезом органах находившего бугорки, которые состояли из
распавшихся тканей и гноя. Конгейм пришел к выводу, что бугорки — колыбель возбудителей
туберкулеза. Это заключение Конгейма и послужило отправной точкой для
исследований Роберта Коха, когда он в новой лаборатории Управления
здравоохранения впервые взялся за поиски туберкулезного микроба.
Немецкий
врач и бактериолог Генрих Герман Роберт Кох (1843— 1910) родился в Клаусталь-Целлерфельде.
Его родителями были Герман Кох, работавший в управлении шахт, и Матильда Юлия
Генриетта Кох (Бивенд). В семье было 13 детей, Роберт был третьим по возрасту
ребенком. Когда в 1848 году Роберт поступил в местную начальную школу, он уже
умел читать и писать. Он легко учился и в 1851 году поступил в гимназию Клаусталя.
Через четыре года он уже был первым учеником в классе, а в 1862 году окончил
гимназию. Затем Роберт поступил в Геттингенский университет.
ТАЙНЫ
ЖИВОГО
381
В 1866
году Роберт получил медицинский диплом. Кох обосновался в немецком городе Раквице,
где начал врачебную практику в должности ассистента в больнице для
умалишенных. Однако эта работа Коха была прервана, когда в 1870 году началась
франко-прусская война.
Несмотря
на сильную близорукость, Роберт добровольно стал врачом полевого госпиталя и
здесь приобрел большой опыт в лечении инфекционных болезней, в частности
холеры и брюшного тифа. Одновременно он изучал под микроскопом водоросли и
крупные микробы, совершенствуя свое мастерство в микрофотографии.
В 1871
году Кох демобилизовался и в следующем году был назначен уездным санитарным
врачом в Вольштейне (ныне Вольштын в Польше). Жена подарила ему на двадцативосьмилетие
микроскоп, и с тех пор Роберт целые дни проводил у него. Он потерял всякий
интерес к частной практике и стал вести исследования и опыты, заведя для этой
цели настоящее полчище мышей.
Кох
обнаружил, что в окрестностях Вольштейна распространена сибирская язва,
эндемическое заболевание, которое распространяется среди крупного рогатого
скота и овец, поражает легкие, вызывает карбункулы кожи и изменения лимфоузлов.
Кох знал об опытах Луи Пастера с животными, больными сибирской язвой, и тоже
решил понаблюдать за этими бактериями. С помощью микроскопа он проследил весь
жизненный цикл бактерий, увидел, как из одной палочки возникают миллионы.
Проведя
серию тщательных, методичных экспериментов, Кох установил бактерию, ставшую
единственной причиной сибирской язвы. Он доказал также, что эпидемиологические
особенности сибирской язвы, т.е. взаимосвязь между различными факторами,
определяющими частоту и географическое распределение инфекционного
заболевания, обусловлены циклом развития этой бактерии. Исследования Коха
впервые доказали бактериальное происхождение заболевания.
Открытия
Коха сразу принесли ему широкую известность, и в 1880 году он, в значительной
мере благодаря усилиям Конгейма, стал правительственным советником в
Имперском отделении здравоохранения в Берлине. В 1881 году Кох опубликовал
работу «Методы изучения патогенных организмов», в которой описал способ
выращивания микробов в твердых средах. Этот способ имел важное значение для
изолирования и изучения чистых бактериальных культур.
Теперь
Кох решает попытать счастья и найти возбудитель туберкулеза. Близость
«Шарите», где полным-полно было туберкулезных больных, облегчала ему задачу:
материала, к сожалению, было сколько угодно. Ежедневно он появлялся рано
утром в больнице и получал оттуда немного мокроты больного чахоткой или несколько
капель крови заболевшего ребенка. Затем он уносил маленькую скляночку к себе
в лабораторию, стараясь спрятать ее от глаз ассистентов, и усаживался за
микроскоп.
Шли
дни, недели, месяцы... Руки ученого почернели от краски — очень быстро он
понял, что если и есть шанс увидеть этого крохотного таинственного убийцу, то
только с помощью окрашивающих веществ. Но, должно быть, краски слишком слабы.
Надо было придумать что-нибудь посильнее.
Кох
растирает туберкулезную ткань, окрашивает ее в метиленовой синьке, потом в «везувине»
— едкой красно-коричневая краске, употребляемой для отделки кожи, и смотрит.
Он заставляет себя оторвать взгляд от объектива, откидывается в кресле,
прикрывает рукой глаза. Отдохнув, смотрит снова. На препарате отчетливо видны
ясно-синие, необыкновенно красивого оттенка крохотные, слегка изогнутые
палочки. Некоторые из них плавают между клеточным веществом, некоторые сидят
внутри клеток. Не веря себе, Кох снова вертит микрометрический винт, снова
надевает и снимает очки, прижимается глазом вплотную к окуляру, встает с
кресла и смотрит стоя. Картина не меняется. Наконец-то!..
«Двести
семьдесят первый препарат», — пишет Кох в дневнике. Он улыбается. И только
сейчас до него доходит, что, собственно, произошло: он открыл возбудителя
туберкулеза — всечеловеческое пугало, о котором столько было споров.
Кох
достиг величайшего триумфа 24 марта 1882 года, когда объявил о том, что сумел
выделить бактерию, вызывающую туберкулез. В публикациях Коха по проблемам
туберкулеза впервые были обозначены принципы, которые затем стали называться
постулатами Коха. Эти принципы «получения исчерпывающих доказательств... что
тот или иной микроорганизм действительно непосредственно вызывает
определенные заболевания» — до сих пор остаются теоретическими основами
медицинской микробиологии.
В 1885
году Кох стал профессором Берлинского университета и директором только что
созданного Института гигиены. В то же время он продолжал исследования
туберкулеза, сосредоточившись на поисках способов лечения этого заболевания.
В 1890 году он объявил о том, что такой способ найден. Кох выделил так
называемый туберкулин (стерильную жидкость, содержащую вещества,
вырабатываемые бациллой туберкулеза в ходе роста), который вызывал
аллергическую реакцию у больных туберкулезом. Однако на самом деле туберкулин
не стал применяться для лечения туберкулеза, т. к. особым терапевтическим
действием он не обладал, а его введение сопровождалось токсическими
реакциями, что стало причиной его острейшей критики. Протесты против
применения туберкулина стихли, лишь когда обнаружилось, что туберкулиновая
проба может использоваться в диагностике туберкулеза. Это открытие, сыгравшее
большую роль в борьбе с туберкулезом у коров, явилось главной причиной
присуждения Коху Нобелевской премии в 1905 году.
|
