|
Сто великих научных открытий
Дмитрий Самин
Могущественная математика
Неевклидова геометрия
По
определению Евклида параллельные линии — прямые, лежащие в одной плоскости и
никогда не встречающиеся, как бы далеко мы их ни продолжали.
Но уже
древнейшие комментаторы Евклида Посидоний (II век до нашей эры), Геминус (I
век до нашей эры), Птолемей (II век нашей эры) — не считали пятый постулатум
Евклида имеющим ту же очевидность, как другие по-стулатумы и аксиомы Евклида,
и пытались или вывести его, как следствие других положений, или заменить
определение параллельных, данное Евклидом, другим определением.
Во
второй половине XVII столетия Лейбниц также критически относился к основным
положениям Евклида. Как известно, он хотел также построить чисто
геометрической анализ, который непосредственно выражал бы свойства положения,
подобно тому как алгебра выражает величину.
Но
только в первой половине XVIII века приходит мысль применить к вопросу о
параллельных линиях и систематически провести в теории параллельных линий тот
метод доказательства от противного, которым так часто пользовались греческие
математики.
Эта
гениальная идея принадлежала Саккери. В сочинении, появившемся в год его
смерти «Евклид, избавленный от всякого пятна», Саккери берет исходным пунктом
четырехугольник, которого две противоположные стороны, перпендикулярные к
основанию, равны между собой. В таком четырехугольнике углы, образуемые
равными сторонами с стороною, противоположною основанию, равны, и
доказательство этого свойства четырехугольника не зависит от постулатума
Евклида. Если они прямые, то постулатум Евклида доказан, так как в этом
случае сумма углов треугольника равна двум прямым. Но Саккери (и в этом
состоит его оригинальная гениальная мысль) делает и две другие гипотезы —
гипотезу острого и гипотезу тупого угла, выводит из этих гипотез вытекающие
следствия и пытается доказать невозможность этих следствий, т.е. допустимость
только одной гипотезы прямого угла. Ему легко удается доказать, что гипотеза
тупого угла недопустима, так как приводит к противоречиям. Для того чтобы
найти такое же противоречие в гипотезе острого угла, он выводит ряд
замечательных теорем, которые потом были снова доказаны Лежандром. Таковы,
например, теоремы, по которым если та или другая или третья гипотеза имеет
место для одного четырехугольника, то она имеет место и для всякого другого.
Через
три года после ее появления, в 1766 году, Ламберт ставит ту же задачу, что и Саккери.
Вместо четырехугольника с двумя прямыми углами и двумя равными сторонами
Ламберт рассматривает четырехугольник с тремя прямыми углами и делает три
гипотезы относительно четвертого угла. Его изложение имеет некоторые
особенности сравнительно с изложением Саккери: он избегает прибегать к
соображениям, основанным на непрерывности. Из того, что в гипотезах тупого и
острого угла не существует подобия фигур, Ламберт выводит заключение о
существовании абсолютной меры.
В 1799
году гениальный математик Карл Гаусс пошел по тому пути, по которому до него
шли Саккери и Ламберт, — по пути планомерного вывода всех следствий гипотезы
острого угла. Но его размышления привели к сомнению в возможности доказать
аксиому Евклида, и к 1816 году у математика созрело убеждение в невозможности
такого доказательства.
Высказанное
публично мнение Гаусса о недоказуемости аксиомы Евклида не имело влияния и
даже подверглось грубым нападкам. Это было одной из причин, почему он решился
не публиковать своих исследований и мыслей по вопросу об основаниях, «боясь
крика беотийцев» (письмо к Бесселю от 27 января 1829 года). Но он не прервал
своих исследований и с величайшим интересом и сочувствием приветствовал те
работы и мысли, которые совпадали с его исследованиями и взглядами.
Как
далеко он пошел по этому пути, показывает его письмо к Вольфгангу Болиаи от 6
марта 1832 года, в котором Гаусс говорит, что между 1797 и 1802 годами он
нашел те результаты, к которым пришел Иоганн Болиаи. Например, чисто
геометрическое доказательство теоремы, что в неевклидовой геометрии разность
суммы углов треугольника от 180 градусов пропорциональна площади
треугольника.
Вольфганг
Болиаи, друг школьных лет Гаусса, проявлял большой интерес к теории
параллельных линий. Этот необычайный интерес, по свидетельству его письма к
сыну в 1820 году, отравил ему все радости жизни, сделал его мучеником
стремления освободить геометрию от пятна, «удалить облако, затемняющее
красоту девы-истины». Но в то время как усилия почти всей жизни отца были
направлены к доказательству 5-го постулатума, и ему не удалось достигнуть
цели, его талантливый сын явился одним из творцов неевклидовой геометрии.
Иоганн Болиаи
родился в 1802 году в Клаузенбурге. Уже в 1807 году отец с восторгом и
гордостью пишет Гауссу о необыкновенных математических способностях мальчика,
который к тринадцати годам уже изучил планиметрию, стереометрию,
тригонометрию, конические сечения, а в 14 лет уже решал с легкостью задачи
дифференциального и интегрального исчисления. Вольфгангу не удалось послать
сына учиться в Геттингене у «математического колосса», и в 1818 году Иоганн
поступил в Венскую инженерную академию, где уделялось большое внимание высшей
математике. В 1823 году он кончил курс в академии и, как военный инженер, был
послан в крепость Теметвар.
Вполне
естественно, что обладавший необыкновенными математическими способностями
Иоганн еще почти мальчиком решил испытать свои силы на решении того вопроса,
над которым мучился отец, но про который отец же говорил ему, что решивший
его достоин алмаза величиною в земной шар. В 1820 году Иоганн сообщает отцу,
что он уже нашел путь к доказательству аксиомы, и тогда-то отец пишет ему
горячее письмо, предостерегающее его от занятия теориею параллельных линий.
В
зимнюю ночь 1823 года он нашел то основное соотношение между длиною
перпендикуляра, опущенного из точки на прямую, и углом, который составляет с
этим перпендикуляром ассимптота (параллельная линия Лобачевского), которое
является ключом к неевклидовой тригонометрии. В восторге от своего открытия,
которое, казалось ему, открывало путь к доказательству XI аксиомы, он пишет 3
ноября из Теметвара отцу: «Я создал новый, другой мир из ничего. Все, что
посылал до сих пор, есть только карточный домик в сравнении с воздвигаемою
теперь башнею».
В 1829
году Вольфганг закончил большое математическое сочинение, над которым
трудился около двадцати лет. Как приложение к этой книге, было напечатано и
бессмертное сочинение Иоганна Болиаи. Конечно, Болиаи не подозревали, что в
это же самое время в далекой Казани Лобачевский печатал свою первую работу «О
началах геометрии» (1829 год).
Николай
Иванович Лобачевский (1792—1856) родился в Макарьевском уезде Нижегородской
губернии. Отец его занимал место уездного архитектора и принадлежал к числу
мелких чиновников, получавших скудное содержание. Бедность, окружавшая его в
первые дни жизни, перешла в нищету, когда в 1797 году умер отец и
двадцатипятилетняя мать осталась одна с детьми без всяких средств. В 1802
году она привезла троих сыновей в Казань и определила их в Казанскую
гимназию, где очень быстро заметили феноменальные способности ее среднего
сына.
Когда в
1804 году старший класс Казанской гимназии был преобразован в университет,
Лобачевский был включен в число студентов по естественно-научному отделению.
Учился юноша блестяще.
Лобачевский
получил прекрасное образование. Лекции по астрономии читал профессор Литрофф.
Лекции по математике он слушал у профессора Бартельса, воспитанника такого
крупного ученого, как Карл Фридрих Гаусс.
Уже в
1811 году Лобачевский получил степень магистра, и его оставили в университете
для подготовки к профессорскому званию. В 1814 году Лобачевский получил
звание адъюнкта чистой математики, а в 1816 году был сделан профессором.
С 1819
года Лобачевский преподавал астрономию. Административная деятельность ученого
началась с 1820 года, когда он был избран деканом.
Несмотря
на изнурительную практическую деятельность, не оставлявшую ни минуты отдыха,
Лобачевский никогда не прекращал своих научных занятий и во время своего
ректорства напечатал в «Ученых записках Казанского университета» лучшие свои
сочинения.
Если
Иоганн Болиаи начал заниматься теорией параллельных линий под влиянием своего
отца, то Лобачевский мог начать заниматься ею только потому, что интерес к
этой теории особенно оживился в конце XVIII и начале XIX столетия.
В двадцатипятилетие,
предшествующее появлению первой работы Лобачевского, не проходило и года, в
которой не появилось бы одно или несколько сочинений по теории параллельных
линий. Известно до 30 сочинений, напечатанных только на немецком и
французском языках с 1813 по 1827 год.
Работы
Лежандра возбудили интерес к теории параллельных линий и в среде русских
математиков. Первый академик из русских, заслуживший своими печатными трудами
почетное место в истории русского математического преподавания, СЕ. Гурьев в
наиболее важном из своих сочинений «Опыт о усовершении элементов геометрии»,
напечатанном в 1798 году, обратил особое внимание на теорию параллельных
линий и на доказательства, данные Лежандром. Критикуя эти доказательства,
Гурьев предлагает и свое собственное.
Основываясь
на утверждении, что при определенных условиях прямые, которые кажутся нам
параллельными, могут пересекаться, Лобачевский пришел к выводу о возможности
создания новой, непротиворечивой геометрии. Поскольку ее существование было
невозможно представить в реальном мире, ученый назвал ее «воображаемой
геометрией». Но к этой мысли и он, как и И. Болиаи, пришел не сразу.
Лекции
1815—1817 годов, учебник геометрии 1823 года и не дошедшая до нас «Exposition
succincte des principes de la geometrie», прочтенная в заседании
физико-математического отделения 12 февраля 1826 года, — таковы три этапа
мысли Лобачевского в области теории параллельных линий. В лекциях он дает три
различных способа для ее обоснования; в учебнике 1823 года он заявляет, что
все до сих пор данные доказательства не заслуживают быть почтены в полном
смысле математическими, и, наконец, через три года он дает уже ту систему
построения геометрии на положении, отличном от постулатума Евклида, которая
обессмертила его имя.
«Exposition»
не дошло до нас. Первое печатное сочинение Лобачевского, которое он называет
извлечением из «Exposition», печаталось в «Казанском вестнике» в 1829—1830
годах. Эта дата устанавливает приоритет опубликования открытия Лобачевского
сравнительно с И. Болиаи, так как «Appendix» последнего был напечатан в 1831
году, а вышел из печати только в 1832 году. Как показывает заглавие «Exposition»,
оно имело своим предметом не только точную теорию параллельных линий, но
посвящено было вместе с тем вопросу о началах геометрии.
Хотя и И.
Болиаи, и Лобачевский за это открытие были избраны членами Ганноверской
академии наук, права гражданства получила в Западной Европе именно геометрия
Лобачевского.
В 1837
году труды Лобачевского печатаются на французском языке. В 1840 году он издал
на немецком языке свою теорию параллельных, заслужившую признание великого
Гаусса. В России же Лобачевский не видел оценки своих научных трудов.
Очевидно,
исследования Лобачевского находились за пределами понимания его
современников. Одни игнорировали его, другие встречали его труды грубыми
насмешками и даже бранью. В то время как наш другой высокоталантливый
математик Остроградский пользовался заслуженной известностью, никто не знал
Лобачевского; к нему и сам Остроградский относился то насмешливо, то враждебно.
Совершенно
правильно или, вернее, основательно один геометр назвал геометрию
Лобачевского звездной геометрией. О бесконечных же расстояниях можно
составить себе понятие, если вспомнить, что существуют звезды, от которых
свет доходит до Земли тысячи лет. Итак, геометрия Лобачевского включает в
себя геометрию Евклида не как частный, а как особый случай. В этом смысле
первую можно назвать обобщением геометрии нам известной. Теперь возникает
вопрос, принадлежит ли Лобачевскому изобретение четвертого измерения?
Нисколько.
Геометрия
четырех и многих измерений создана была немецким математиком, учеником
Гаусса, Риманом. Изучение свойств пространств в общем виде составляет теперь
неевклидову геометрию, или геометрию Лобачевского. Пространство Лобачевского
есть пространство трех измерений, отличающееся от нашего тем, что в нем не
имеет места постулат Евклида. Свойства этого пространства в настоящее время
уясняются при допущении четвертого измерения. Но этот шаг принадлежит уже
последователям Лобачевского.
Естественно
возникает вопрос, где же находится такое пространство. Ответ на него был дан
крупнейшим физиком XX века Альбертом Эйнштейном. Основываясь на работах
Лобачевского и постулатах Римана, он создал теорию относительности,
подтвердившую искривленность нашего пространства.
В
соответствии с этой теорией любая материальная масса искривляет окружающее ее
пространство. Теория Эйнштейна была многократно подтверждена астрономическими
наблюдениями, в результате которых стало ясно, что геометрия Лобачевского
является одним из фундаментальных представлений об окружающей нас Вселенной.
|
