100 великих научных открытий
Дмитрий Самин
Основы мироздания
Принцип дополнительности
Принцип,
который очень точно и емко Бор назвал дополнительностью, — одна из самых
глубоких философских и естественно-научных идей настоящего времени. С ним
можно сравнить лишь такие идеи, как принцип относительности или представление
о физическом поле.
«За
годы, предшествующие выступлению Н. Бора в Комо, имели место многочисленные
дискуссии о физической интерпретации квантовой теории, — пишет У.И.
Франкфурт. — Суть квантовой теории — в постулате, согласно которому каждому
атомному процессу свойственна прерывность, чуждая классической теории.
Квантовая теория признает в качестве одного из своих основных положений
принципиальную ограниченность классических представлений при их применении к
атомным явлениям, чуждую классической физике, но в то же время интерпретация
эмпирического материала основывается главным образом на применении
классических понятий. Из-за этого при формулировке квантовой теории возникают
существенные трудности.
Классическая
теория предполагает, что физическое явление можно рассматривать, не оказывая
на него принципиально неустранимого влияния».
Для
доклада на Международном физическом конгрессе в Комо «Квантовый постулат и
новейшее развитие атомной теории» ввиду важности обсуждавшихся проблем Бору
была предоставлена четырехкратная норма времени. Дискуссия по его докладу
заняла все оставшееся время конгресса.
«...Открытие
универсального кванта действия, — говорил Нильс Бор, — привело к
необходимости дальнейшего анализа проблемы наблюдения. Из этого открытия
следует, что весь способ описания, характерный для классической физики
(включая теорию относительности), остается применимым лишь до тех пор, пока
все входящие в описание величины размерности действия велики по сравнению с
квантом действия Планка. Если это условие не выполняется, как это имеет место
в области явлений атомной физики, то вступают в силу закономерности особого
рода, которые не могут быть включены в рамки причинного описания... Этот
результат, первоначально казавшийся парадоксальным, находит, однако, свое
объяснение в том, что в указанной области нельзя более провести четкую грань
между самостоятельным поведением физического объекта и его взаимодействием с
другими телами, используемыми в качестве измерительных приборов; такое
взаимодействие с необходимостью возникает в процессе наблюдения и не может
быть непосредственно учтено по самому смыслу понятия измерения...
Это
обстоятельство фактически означает возникновение совершенно новой ситуации в
физике в отношении анализа и синтеза опытных данных. Она заставляет нас
заменить классический идеал причинности некоторым более общим принципом,
называемым обычно «дополнительностью».
Получаемые
нами с помощью различных измерительных приборов сведения о поведении
исследуемых объектов, кажущиеся несовместимыми, в действительности не могут
быть непосредственно связаны друг с другом обычным образом, а должны
рассматриваться как дополняющие друг друга. Таким образом, в частности,
объясняется безуспешность всякой попытки последовательно проанализировать
«индивидуальность» отдельного атомного процесса, которую, казалось бы,
символизирует квант действия, с помощью разделения такого процесса на
отдельные части. Это связано с тем, что если мы хотим зафиксировать
непосредственным наблюдением какой-либо момент в ходе процесса, то нам
необходимо для этого воспользоваться измерительным прибором, применение
которого не может быть согласовано с закономерностями течения этого процесса.
Между постулатом теории относительности и принципом дополнительности при всем
их различии можно усмотреть определенную формальную аналогию.
Она
заключается в том, что подобно тому, как в теории относительности оказываются
эквивалентными закономерности, имеющие различную форму в разных системах
отсчета вследствие конечности скорости света, так в принципе дополнительности
закономерности, изучаемые с помощью различных измерительных приборов и
кажущиеся взаимно противоречащими вследствие конечности кванта действия,
оказываются логически совместимыми.
Чтобы
дать по возможности ясную картину сложившейся в атомной физике ситуации,
совершенно новой с точки зрения теории познания, мы хотели бы здесь прежде
всего рассмотреть несколько подробнее такие измерения, целью которых является
контроль за пространственно-временным ходом какого-либо физического процесса.
Такой контроль в конечном счете всегда сводится к установлению некоторого
числа однозначных связей поведения объекта с масштабами и часами,
определяющими используемую нами пространственно-временную систему отсчета. Мы
лишь тогда можем говорить о самостоятельном, не зависимом от условий
наблюдения поведении объекта исследования в пространстве и во времени, когда
при описании всех условий, существенных для рассматриваемого процесса, можем
полностью пренебречь взаимодействием объекта с измерительным прибором,
которое неизбежно
возникает
при установлении упомянутых связей. Если же, как это имеет место в квантовой
области, такое взаимодействие само оказывает большое влияние на ход
изучаемого явления, ситуация полностью меняется, и мы, в частности, должны
отказаться от характерной для классического описания связи между
пространственно-временными характеристиками события и всеобщими динамическими
законами сохранения. Это вытекает из того, что использование масштабов и
часов для установления системы отсчета по определению исключает возможность
учета величин импульса и энергии, передаваемых измерительному прибору в ходе
рассматриваемого явления. Точно так же и наоборот, квантовые законы, в
формулировке которых существенно используются понятия импульса или энергии,
могут быть проверены лишь в таких экспериментальных условиях, когда
исключается строгий контроль за пространственно-временным поведением
объекта».
Согласно
соотношению неопределенностей Гейзенберга, нельзя в одном и том же опыте
определить обе характеристики атомного объекта — координату и импульс.
Но Бор
пошел дальше. Он отметил, что координату и импульс атомной частицы нельзя измерить
не только одновременно, но вообще с помощью одного и того же прибора.
Действительно, для измерения импульса атомной частицы необходим чрезвычайно
легкий подвижный «прибор». Но именно из-за его подвижности положение его
весьма неопределенно. Для измерения координаты нужен очень массивный
«прибор», который не шелохнулся бы при попадании в него частицы. Но как бы ни
изменялся в этом случае ее импульс, мы этого даже не заметим.
«Дополнительность
— вот то слово и тот поворот мысли, которые стали доступны всем благодаря
Бору, — пишет Л.И.Пономарев. — До него все были убеждены, что несовместимость
двух типов приборов непременно влечет за собой противоречивость их свойств.
Бор отрицал такую прямолинейность суждений и разъяснял: да, свойства их
действительно несовместимы, но для полного описания атомного объекта оба они
равно необходимы и поэтому не противоречат, а дополняют друг друга.
Это
простое рассуждение о дополнительности свойств двух несовместимых приборов
хорошо объясняет смысл принципа дополнительности, но никоим образом его не
исчерпывает. В самом деле, приборы нам нужны не сами по себе, а лишь для
измерения свойств атомных объектов. Координата х и импульс р — это те
понятия, которые соответствуют двум свойствам, измеряемым с помощью двух
приборов. В знакомой нам цепочке познания — явление — образ, понятие,
формула, принцип дополнительности сказывается прежде всего на системе понятий
квантовой механики и на логике ее умозаключений.
Дело в
том, что среди строгих положений формальной логики существует «правило
исключенного третьего», которое гласит: из двух противоположных высказываний
одно истинно, другое — ложно, а третьего быть не может. В классической физике
не было случая усомниться в этом правиле, поскольку там понятия «волна» и
«частица» действительно противоположны и несовместимы по существу. Оказалось,
однако, что в атомной физике оба они одинаково хорошо применимы для описания
свойств одних и тех же объектов, причем для полного описания необходимо
использовать их одновременно».
Принцип
дополнительности Бора — удавшаяся попытка примирить недостатки устоявшейся
системы понятий с прогрессом наших знаний о мире. Этот принцип расширил
возможности нашего мышления, объяснив, что в атомной физике меняются не
только понятия, но и сама постановка вопросов о сущности физических явлений.
Но
значение принципа дополнительности выходит далеко за пределы квантовой
механики, где он возник первоначально. Лишь позже — при попытках
распространить его на другие области науки — выяснилось его истинное значение
для всей системы человеческих знаний. Можно спорить о правомерности такого
шага, но нельзя отрицать его плодотворность во всех случаях, даже далеких от
физики.
«Бор
показал, — отмечает Пономарев, — что вопрос «Волна или частица?» в применении
к атомному объекту неправильно поставлен. Таких раздельных свойств у атома нет,
и потому вопрос не допускает однозначного ответа «да» или «нет». Точно так
же, как нет ответа у вопроса: «Что больше: метр или килограмм?», и у всяких
иных вопросов подобного типа.
Два
дополнительных свойства атомной реальности нельзя разделить, не разрушив при
этом полноту и единство явления природы, которое мы называем атомом...
...Атомный
объект — это и не частица, и не волна и даже ни то, ни другое одновременно.
Атомный объект — это нечто третье, не равное простой сумме свойств волны и
частицы. Это атомное «нечто» недоступно восприятию наших пяти чувств, и тем
не менее оно, безусловно, реально. У нас нет образов и органов чувств, чтобы
вполне представить себе свойства этой реальности. Однако сила нашего
интеллекта, опираясь на опыт, позволяет познать ее и без этого. В конце концов
(надо признать правоту Борна), «...теперь атомный физик далеко ушел от
идиллических представлений старомодного натуралиста, который надеялся
проникнуть в тайны природы, подстерегая бабочек на лугу».
|