|
100 великих городов
Надежда Алексеевна Ионина
Улан-Батор
Становление
монгольской столицы связано с первым главой буддистской церкви Монголии Дзанабазаром,
известным под именем Ундур-гэгэн. Родившийся в семье крупного феодала, Дзанабазар
по традициям того времени учился у лам и образование получил в домашних
условиях. В 1639 году в местности Цагар-нур он был возведен на престол главы
буддистской церкви, тогда же здесь были построены дворец и первое храмовое
сооружение. Так возник город Урга.
Слово «Урга»
русского происхождения, оно переделано из монгольского слова «орго», которое
означает «дворец, ставка знатного человека». Сами же монголы называли город Их-Хурэ
(или Богдо-хурэ) — большой, или святой курень. Урга в жизни монголов имеет
особое значение, здесь живет религиозное чувство народа и сюда влечется душа
его. В течение 140 лет Урга перекочевывала с места на место, пока
окончательно не остановилась на берегу реки Толы — в огромной долине-чаше,
которую окружают старые, с мягкими складками горы. Их вершины покрыты
пихтами, соснами и кедровыми деревьями, а подножия и пологие скаты — сочными
травами, цвет которых меняется в зависимости от времени года.
Ундур-гэгэн,
хоть и не жил в монастыре Их-Хурэ, очень много сделал для его роста и лично
руководил возведением первых храмов. Самым красивым из монастырских построек
был храм Великого Спокойствия Калбы55, который считался личной кумирней Богдо-гэгэна:
он был выстроен рядом с его дворцом и обнесен общей с ним желтой оградой.
Этот храм стоял на главной площади города, сверкая позолотой своей
двухъярусной крыши, сплошь увешанной звенящими на ветру металлическими
колокольчиками.
Великолепен
был и храм Майдари-сум, крыша которого завершалась подчеркнуто монгольским
куполом, расцвеченным орнаментом «хал-зан», как верх у степной юрты. В этом
храме находилось громадное изваяние Майдари — монгольское произношение Майтреи,
Будды грядущего. Медную статую Майдари, густо покрытую потом позолотой,
отливали в Долоноре, так как считалось, что туда перенес Ундур-гэгэн свою
мастерскую по художественному литью. Но когда этот бурхан по частям перевезли
в Ургу и установили в деревянном храме, здание стало разрушаться. Ламы
предположили, что Майдари не желает жить в кумирне китайской архитектуры.
Тогда для великой святыни построили храм, стены которого были сложены из
деревянных брусьев и имитировали кладку тибетских монастырей. Причем, как
рассказывают, план и, фасад кумирни начертил будто бы сам Ундур-гэгэн.
Майдари
сидел посреди кумирни под балдахином: ноги его были поджаты, а руки
благословляли. Перед ним стояли бронзовые курильницы и высокие красные
4-угольные свечи в подсвечниках, а в вазах — искусственные цветы священного
лотоса. Из-под балдахина спускалось много длинных шелковых полос разного
цвета. В верхней части кумирни были устроены хоры, идущие кругом, а от них
шел ход в боковые отделения. Потолка в кумирне не было, и голова Майдари
почти упиралась в крышу купола.
Вначале
жителями Урги были в основном бедные монахи-ламы, число которых достигало 10
000 человек — более половины всего населения. Каждое лето в городе проводился
цам — торжественное праздничное шествие. К Триумфальным воротам, которые
стояли напротив храма Великого Спокойствия Калбы, вел очень широкий путь. По
нему провозили «живого бога» — Богдо-гэгэна, который один только и мог пройти
за эти священные ворота. По дороге к святыням площади Поклонений подползали
богомольцы со специальными дощечками в руках: они отмечали 100 000
поклонений, что считалось особым благочестием.
На
площадь Поклонений с западной стороны выходили все главные храмы Урги, а
далее следовали храмы врачевания, астрологии и другие. Когда шествие лам
заканчивалось, улицы города вновь погружались в безжизненную тишину, и тогда
можно было встретить только паломников, переходящих из одной кумирни в
другую. Все ламы и монахи давали обет безбрачия, поэтому женщин здесь никогда
не было видно, кроме старух, которые заведовали хозяйством лам.
Ранние
изображения монгольской столицы сделал петербургский художник А. Мартынов.
Это было в 1806 году, примерно через 30 лет после того, как город навсегда
осел у подножия заповедной горы. В акварелях и офортах А. Мартынова нет и
намека на то, что город еще только начинается: нет, он был сложен сразу!
Четкая планировка кочевого города нашла свое отражение и в монгольском
названии столицы — Их-Хурэ, что означает «большой круг». Еще с древности
кольцо юрт живой крепостью защищало юрту предводителя от набегов врага в
открытой степи. И до нашего времени сохранилась в монгольской архитектуре
традиционная планировка кочевых городов-ставок
Некоторые
исследователи полагали, что Урга была лишь религиозным центром, жила только
религией и религиозными праздниками. Однако со временем бывшая кочевая ставка
главы буддистской церкви превратилась в главный политический и
культурно-религиозный центр страны. Здесь же развивалась и самобытная
монгольская культура, здесь действовали церковные школы, в которых мальчики с
детства обучались монгольской и тибетской письменности, чтению, религиозным
ритуалам и этикету. Дореволюционная Урга была центром книгоиздания Монголии,
здесь трудились выдающиеся ученые — Дандар-аграмба, Шишэ-габчжи, Ш Дамдин и
другие.
Издали Урга
привлекала блестящими на солнце золотыми конусообразными куполами кумирен и
черепичными крышами зданий. Маленькие домики, разбросанные по всему городу,
густо прилеплялись друг к другу. Улицы и переулки были образованы сплошными
кирпичными или глиняными стенами с калитками в них. Само жилье строилось
внутри двора и было закрыто от улиц. Здесь селились мелкий чиновный люд,
крестьяне-бедняки, перебравшиеся в Ургу в поисках хлеба насущного, и
торговцы. Между духовенством и купцами временами начиналась борьба, так как,
согласно ламским законам, торговые поселения не должны располагаться от
монастырей ближе слышимости человеческого голоса. Когда в начале XIX века
торговые лавки и базары подступили к стенам монастырей, ламы обратились в
Пекин с петицией, а резиденция пятого Богдо-гэгэна даже откочевала с главными
храмами в монастырь, расположенный на северо-западе долины.
Борьба
эта привела к обособлению трех частей города: в одной находился монастырь
главы ламаистской церкви, в другой части располагался монастырь Гандан, где
находились храмы и жили монахи, третью часть составлял торговый район Маймачэн,
который жил по своим особым законам. По вечерам закрывались все его ворота, и
не каждый мог попасть в эту часть города.
Тяжба
тянулась несколько десятилетий, а потом ламы уступили. Впоследствии в Урге
появились торговые слободы китайцев, русских, американцев.
До
конца XIX века вид Урги был довольно неприглядным. Русский ученый В.А.
Обручев писал: «Улицы не мощеные, покрытые всякими отбросами, как и базарная
площадь. Население все помои и отбросы выносило на улицу, и только обилие
бродячих собак, игравших роль санитаров, предохраняло улицы от окончательного
загрязнения. Множество нищих в грязных лохмотьях, выставлявших напоказ всякие
язва и уродства, бродивших по улицам или сидевших у входа во дворы храмов и
общежитий, составляло также неприятную особенность монгольского города».
В 1911
году, когда была свергнута власть Цинской династии и образовалось
феодально-теократическое государство во главе с Богдо-гэгэном, Урга стала
столицей страны. А еще через Шлет части Красной Армии и монгольские
революционные войска изгнали из города барона Унгерна, и в ноябре 1924 года
Великий монгольский хурал переименовал город в Улан-Батор — «Красный
Богатырь».
Районы
прежней Урги поглотило современное строительство, и атмосфера старого города
сохранилась только в районе бывшего монастыря Гандэн. Полное его название — Гандэнтэгченлин
— Большой Монастырь Полной Радости. В дореволюционной Монголии было несколько
монастырей с таким названием, но ургинский, где обучались богословию, был
известен далеко за пределами страны. На его факультетах монахи изучали «сущность
мудрости», и только здесь присуждались ученые звания философам, врачам,
астрологам, заклинателям и
Сегодня
на окраине Гандэна высится телебашня, и это единственный район в монгольской
столице, где сохранились не только колорит, но и классическая национальная
планировка кочевой столицы «хурэ» — «кругом». Здесь присутствует
привлекательная провинциальная уютность старого деревянно-войлочного города:
за серым частоколом заборов, в чистых дворах, в 1—2 юртах живут городские
монголы. Юрты поставлены постоянно, до постройки здесь многоэтажных домов.
Отдельно
в Гандане, за высокой собственной оградой, стоит храм Мижид Ченрези —
последнее буддистское сооружение Монголии. Посвященный милосердному богу Авалокитешваре
(по-монгольски — Ченрези), он является самым высоким в истории монгольского
зодчества храмом, высота его достигает 42 метров.
Прежде
в храме стояла огромная фигура Ченрези, которого всегда изображали молодым
принцем: цвет его тела был бел и чист, как цветок священного лотоса, голова
украшалась диадемой, а руки и ноги — драгоценными браслетами56 . Внутри
храмового здания нет потолков, а во всю его высоту поднимаются колонны из
мощных стволов лиственниц, покрытые красным лаком.
Жители
Улан-Батора, как и жители других городов мира, с ревнивой нежностью относятся
к своей столице. Дома, улицы, камни мостовой, памятники, седые тополя — все
дорого сердцу монгола, потому что эти свидетели минувших событий могут многое
рассказать. На одной из окраин города, например, неприметно расположился старый
бревенчатый домик с большими окнами на солнечной стороне: в нем в 1930-е годы
жил поэт Д. Нацагдорж — основоположник современной монгольской литературы.
Особенно
трепетное отношение испытывают монголы к священной горе Богдо-ула. С нее
начинается Улан-Батор, она дорога сердцу каждого, без нее немыслимо ни
прошлое, ни настоящее, ни будущее города. Гору сравнивают с изумительной
ювелирной оправой, без которой не засиял бы ни один драгоценный камень. В
старой Монголии Богдо-ула, после Богдо-гэгэна, была второй святыней столицы.
Обойти ее вокруг или даже объехать верхом, а это более 100 километров,
означало для ламаиста искупить тяжкие грехи.
Древняя
легенда рассказывает, что гора спасла Темучина, укрыв его от врагов. И став
Чингисханом, он повелел почитать ее. Монголы верили, что где-то на вершине
горы спрятаны доспехи и оружие великого хана. Во время маньчжурского
правления в Монголии они писали императору в Пекин, что возле Богдо-улы
Чингисхан и родился.
Император,
конечно, не поверил в это, но разрешил дважды в год делать торжественные
жертвоприношения и сам присылал богатые дары. Специальная охрана следила,
чтобы никто не охотился в горных лесах и не рубил здесь деревья. В прежние
времена даже запрещалось казнить преступника в том месте, откуда бы он мог
видеть священную гору.
Пожертвований
горе было так много, что ламы создали специальное хозяйство святой Богдо-улы,
в табунах которого паслись тысячи подаренных лошадей.
|
