|
100 великих богов
Р. К. Баландин
КИТАЙ
Китайская
мифология очень сложна, не сведена в более или менее стройную систему; из
многих богов нелегко, а то и невозможно выбрать самых главных, великих.
Другая особенность: очень часто мифы складывались на основе реальных событий
или реальных исторических личностей, далеко не всегда можно определить, где
приукрашенная действительность, а где фантастический вымысел, которому
придано правдоподобие.
Кроме
того, мифология китайца (верней, племен, участвовавших в создании китайской
цивилизации) по преимуществу рациональна. Общество свято чтило традиции и
церемонии, почитание предков; своеобразное отношение было у этих людей к
природе и судьбе. «Вера в то, что основой Вселенной является забота, — пишет
канадский синолог Джон Бертронг, — отличает китайскую религию от иудаизма, христианства
и ислама, где основой религиозного сознания служит страх и благоговение перед
Верховной Силой. Именно поэтому в Китае всегда сильна была связь религии с
этической Философией».
О такой
связи говорит сходство слов, обозначающих философскую школу (цзя) и
религиозное учение (цзяо). Освоение цзя требует знаний, раздумий, сомнений,
умственных усилий. А цзяо надо выслушивать, запоминать и принимать на веру. Цзя
предназначено для мыслителей, а цзяо — для народа. Поэтому в мифах, которые
сохранял и передавал из поколения в поколение народ, сравнительно немного
содержится глубоких умозрений, больше — житейской мудрости.
Китайская
цивилизация, не столь древняя, как египетская или индийская, 3000 лет назад
достигла заметных успехов. Пока господствовали племенные отношения, китайцы,
подобно дру-
гим
народам, поклонялись местным божествам, тотемным животным, духам предков,
демонам природных стихий. Однако с изменением социального строя общества,
возникновением раннеклассовых отношений и значительным преобразованием
природной среды обозначился кризис подобных воззрений. Приобрели популярность
идеи Судьбы или некоего безличного бога неба. Тогда же широко
распространилась практика гаданий на панцирях черепах или лопаточных костях
животных. На кости делали несколько углублений и выцарапывали иероглифы,
содержавшие определенные вопросы. Раскаленным бронзовым стержнем прожигались
углубления в кости, и по сети появившихся трещин гадатель узнавал ответ
божества.
Такой
способ регулировать, предопределять свои поступки не так нелеп, как может
показаться. Когда люди разуверяются в привычных верованиях, а более надежных
духовных ориентиров не имеют, в сознании воцаряется хаос. Как поступать в том
или другом случае? На что уповать? Чем оправдать свой выбор? Какую стратегию
поведения избрать?
Возникает
опасность не принимать никакого решения, остаться бездеятельным. Однако
нередко медлительность, бездействие — не лучший вариант выбора, а наихудший.
В подобных случаях фаталисты загадывают, бросая монету, раскладывая пасьянс
или как-то иначе полагаясь на счастливый случай. А способ гадания на костях,
придуманный китайцами, имеет одно достоинство: по сети появившихся трещин
можно строить разные догадки. В отличие от выбора двух вариантов (например,
орла или решки) в данном случае решение не столь однозначно. Узор трещин и
опалин можно толковать по-разному. При этом активизируется не только
рассудок, но и подсознание. Человек способен увидеть именно тот «знак
судьбы», на который втайне, не отдавая себе в этом отчета, надеялся.
Переход
в Китае к единой идеологии произошел сравнительно поздно, в середине I
тысячелетия до н.э., когда стали объединяться разные княжества и племена.
Тогда «властителями дум» стали первые крупные и оригинальные мыслители
Древнего Китая — Лао-цзы и Кун Фу-цзы (Конфуций). Они обосновали
религиозно-философские учения, в свете которых отошла на второй план
традиционная мифология. Оба мыслителя были прежде всего реалистами.
Когда
ученик спросил Конфуция, как надо служить духам, тот ответил: «Мы не умеем
служить людям, как же можем мы служить духам?» Так же ответил он на вопрос о
том, что происходит с человеком после смерти: «Мы не знаем, что такое жизнь,
как же можем мы знать, что такое смерть?»
В
народе, тем не менее, складывались новые легенды (отчасти под влиянием
буддизма), переиначивались древние мифы. Нелегко определить, какие боги при
этом оставались великими, признанными большинством, а какие сделались
второстепенными и местными.
Так,
очень колоритен образ Бян цяо — покровителя врачей, целителей: существо с
птичьим клювом и крыльями летучей мыши. Считалось, что он был сподвижником
другого божественного предка, культурного героя Хуан-ди.
Однако
под именем Бян цао известен выдающийся врачеватель VI века до н.э. Говорили,
что он своим взором проникал во внутренности человека, а в 521 году до н.э.
оживил принца Го. Возможно, клюв мифической птицы символизировал
иглоукалывание, которым занимался этот целитель.
В
образе птицы нередко изображали и другого культурного героя — Фуси,
научившего людей рыболовству и охоте, изобретателя рыболовных снастей и
силков для ловли птиц, а также иероглифической письменности. Около двух
тысячелетий назад его стали представлять человеком с телом дракона, сходного
обликом с прародительницей Нюйвой, духом дождя (порой — царевны-лягушки) с
телом змеи. Они образовали родственную пару, олицетворяя женское и мужское
начало, двойственность бытия, символы инь и ян (север-юг, тьму-свет,
зло-добро). В то же время считалось, что Фуси был правителем с 2852 по 2737
год до н.э., что согласуется с приблизительным началом письменности, но
противоречит многим другим представлениям об этом мифологическом персонаже.
Тем более что олицетворением светлого начала — ян — выступал и Хэ сяньхэ
(«Журавль бессмертных»), на котором летают праведные души.
Подобные
сложные взаимосвязи реальности с фантазией, характерные для китайской
мифологии, очень затрудняют изложение представлений о великих, а тем более,
второстепенных богах. Множество легенд и мифов так и остались разобщенными,
не сведенными в единую систему.
|
