100 великих богов
Р. К. Баландин
ВЕЛИКИЙ БОГ
ОХОТЫ
Имя этого
божества нам неизвестно. Точнее сказать — у него сотни, тысячи имен. Такие
боги, обожествленные предки или животные, с незапамятных времен были у
различных охотничьих племен в разных частях земного шара.
Конечно,
ни о каком едином великом боге не может быть речи. Каждое племя или род
вырабатывали представление о своем более или менее индивидуальном божестве
или духе. Вера в них характерна для коренных народов во всех частях света. Но
во всех случаях было нечто общее, позволяющее говорить о великом боге охоте
как выразителе чувств, мыслей, верований, обычаев охотников разных времен и
народов.
За
основу мы возьмем древнейшее изображение фантастического существа,
определенно имеющего отношение если не к охотничьей магии, то во всяком
случае к духовному миру первобытных охотников.
Во
Франции есть знаменитая пещера Ле-Труа-Фрер (Три Брата — названная в честь
открывших ее трех сыновей графа Бешуана). В ней сохранились загадочные
изображения «зверолюдей» и химерических животных. Из них выделяется один
образ, получивший названия «Колдун», «Шаман», «Владыка зверей».
В нем
соединены черты человека и нескольких животных. У него рога и уши оленя,
совиные глаза и клюв, медвежьи передние лапы, лошадиный хвост и человеческие
ноги, а также орган, отличающий мужчину, хотя и находящийся не совсем на
своем месте.
Нет
никакого сомнения, что талантливый первобытный художник со знанием дела
отразил характерные особенности человека и животных, стремясь выразить
определенную идею. Странное соединение черт, не встречающееся в природе, безусловно
рождено силой воображения и какими-то мыслями и эмоциями.
Очень
показательно уже то, что перед нами образ «комплексный» и не имеющий аналогов
в природе. Его создатель выразил нечто свое собственное как свободный
(отчасти, конечно) творец, находящийся в некотором роде вне или даже над
природой. Он словно пожелал показать, что человеку свойственны черты самых
разных обитателей Земли.
«Все
это вместе, — по словам американского ученого и писателя Тома Придо, —
создает существо, источающее жизненную энергию, волшебный сплав звериных и
человеческих сил».
Такого
ли воздействия на зрителей добивался художник? Или он просто шутил,
подтрунивая над каким-то охотником? Или изобразил монстра, чтобы запугать
соплеменников? Или это — детская страшилка из сказки? Или — наркотическое видение,
возникшее во время шаманских камланий?
Такие
предположения имеют право на существование, но выглядят надуманными. Они не
учитывают главное: данный художественный образ уникален по выразительности,
мастерству, смысловой глубине, фантастичности. Он должен воплощать какую-то
значительную, великую идею.
Есть в
той же пещере еще одно изображение подобного типа — так называемая «сцена с
колдуном»: бегущий и, похоже, раненый олень, молодой бизон (впрочем, похожий
и на крупного козла), а за ними — бизон с рогами и хвостом, но стоящий на
человеческих ногах. Смысл этой композиции неясен. Предположение, что показан
колдун в маске или охотник, замаскированный под зверя, вряд ли убедительно:
слишком уж велик бизон, чтобы человек смог надеть на себя часть его шкуры с
головой, да еще и притвориться бизоном. То, что можно показать на рисунке, не
всегда осуществимо в реальности.
Сказки
о превращениях людей в животных, и наоборот, очень распространены едва ли не
у всех народов Земли. Каждый из нас слышал и читал их в детстве. Животные в
сказках наделяются человеческими чертами. В мифах древних народов нередко
присутствуют звероподобные люди или человекоподобные звери. Поэтому не
исключено, или даже вполне вероятно, что в пещере Трех Братьев запечатлен
персонаж древней волшебной сказки.
Надо
только иметь в виду, что понятие волшебной сказки появилось и укоренилось
сравнительно недавно. В древности люди относились к волшебству с доверием.
Они еще не знали четких пределов законов природы, а сновидения толковали как
перемещения души в другие миры. Нередко то, что мы склонны считать волшебной
сказкой, некогда было мифом — преданием, выражавшим жизненный опыт племени,
его отношение к миру.
Итак,
есть основания считать фантастические образы пещеры Трех Братьев
мифологическими персонажами, которых обожествляли охотники. Эти персонажи
показывают замечательные качества и возможности великого охотника, способного
справиться с любым зверем.
Как
художественное и философское обобщение такой образ был вполне оправдан и
правдив. Охотники каменного века действительно справлялись с любыми
животными-гигантами: мамонтом, шерстистым носорогом, диким быком, огромным
пещерным медведем, львом. Конечно, в большинстве случаев охота была коллективной.
В мифах присутствовали образы обобщенные, героические, обожествленные.
В мифах
легендарный предок умел превращаться в зверей, птиц и других животных,
приобретая их качества. В то же время он оставался человеком. Так считали
охотники-туземцы Африки, Сибири, Юго-Восточной Азии, Австралии, Южной
Америки. Отличия были непринципиальны. Если в Сибири преобладали легенды о
человеке-олене, то в Австралии почитались люди-кенгуру, а в Африке —
люди-леопарды.
Английские
исследователи Б. Спенсер и Ф. Гиллен отмечали, что тотемические первопредки
австралийцев мыслятся одновременно и людьми и животными (реже — растениями).
В мифах этих племен, записанных немецким этнографом К. Штреловым,
предполагается тождество между животными и человеком, так что можно с
одинаковым основанием говорить о кенгуру-человеке и человеке-кенгуру.
Советский
этнограф В.Р. Арсеньев изучал быт и нравы африканских охотников на крупных
животных. Этих охотников соплеменники считают магами, колдунами («симбон»).
Ученый привел слова песни охотничьего племени бамбара (республика Мали):
Человек
должен бояться охотника.
Охотник
— это ведун,
Он
знает деревья, он знает воду,
Он
знает зверей, он знает лес...
...Многие
носят штаны, но не все они — мужчины.
Много
обладателей штанов, но мало мужчин.
Много
людей, но мужчины — только охотники.
Охотник
олицетворяет единство человека с природой, с животными. Он не только
господствует над своей добычей, но и зависит от нее.
«Симбон
в глазах его окружения, простых земледельцев, — пишет Арсеньев, — это получеловек-полусверхъестественное
существо (аккумулятор, генератор и распорядитель магических сил природы), получеловек-полузверь».
Эта характеристика удивительным образом соответствует сути изображения,
оставленного древнейшими охотниками в европейской пещере. И то же можно
сказать о вере в мистическую суть охоты, представителей различных племен
Сибири или Австралии.
Можно
согласиться с мнением Арсеньева: «У истоков религиозного сознания
превалировало такое представление о мире, когда звери были равны богам, боги
— людям, а люди — зверям. Человек в этот период сознавал себя равным с
другими компонентами в системе Природы, и на путях ее познания и
преобразования он сам создавал богов. При этом он уподоблял свою собственную
природу представлению о природе вне себя».
Конечно,
убеждение в своей сопричастности, своем единстве с окружающей природой
определяет веру в одухотворенность окружающей природы и позволяет человеку
жить в согласии с ней.
Но это
лишь первый шаг. Мысль человека идет дальше. Он понимает и свое отличие от
других созданий природы, свои необычайные возможности. В его сознании
возникает образ великого охотника (обычно он ассоциируется с образом
мистического предка). И если у одного племени им мог быть человек-бизон, у
другого — человек-мамонт (есть и такое наскальное изображение), у третьего —
человек-олень или человек-медведь, то у какого-то гениального мыслителя
каменного века возникла мысль о слиянии подобных частных образов в единый
обобщенный образ Великого Охотника. Это уже сверхчеловек и сверхзверь, а
значит, великое божество охоты.
...До
сих пор у целого ряда народов, главным образом африканских, сохраняется вера
в местных богов или духов. Упоминать о таких божествах, считая их великими,
нет никаких оснований. Тем более что пришлось бы говорить более о суевериях,
чем о вере.
Образ
Великого Охотника — нечто совсем другое. Он был порожден не только фантазией,
но и выразил отношение человека-охотника к окружающему миру и своему месту в
нем. Это — одна из тех общих идей, которая позволяет говорить о духовном
единстве человечества.
Итак,
едва ли не первым великим божеством у людей, занимавшихся преимущественно
охотой, с древнейших времен было существо, воплощающее в себе человеческие и
звериные качества. Оно символизировало единство человека с природой, а также
— отчасти — господствующее положение охотника в мире животных, обладание им
особой мистической силы. Можно сказать, что в этом случае человек, ясно того
не сознавая, поклонялся всему человечеству и всей окружающей природе, в
которой он существовал и единство с которой ощущал.
|