|
100 великих авантюристов
Автор-составитель И.А. Муратов
Граф Сен-Жермен
(1696? —1784)
Алхимик
и авантюрист XVIII века. Происхождение, год рождения неизвестны, как и
источники его богатства. Предположительно сын знаменитого венгерского князя Ракоци.
Появился на сцене общественной жизни в 1740-х годах сначала в Италии, затем в
Голландии и Англии. Повсюду выдавал себя за великого мага, обладателя тайного
философского камня и эликсира бессмертия. Свободно владел несколькими
европейскими языками. Во Франции пользовался расположением Людовика XV и его
фаворитки маркизы Помпадур, был дружен со сподвижниками Екатерины II братьями
Орловыми. Умер в Касселе, где провел последние годы жизни.
Сначала
он представлялся как маркиз де Монферра, а в Венеции уже был графом Белламаре,
в Пизе — кавалером Шенингом, в Милане — кавалером Уэльфоном (англичанином), в
Генуе и Ливорно — графом Солтыковым, в Швабах и Тройсдорфе — графом Цароки, в
Дрездене — графом Ракоци и, наконец, в Париже, Лондоне, Гааге,
Санкт-Петербурге — графом Сен-Жер-меном...
Этого
человека не без оснований считают самой загадочной фигурой XVIII столетия.
Многое в его биографии окутано непроницаемым покровом таинственности.
Приподнять эту завесу полностью вряд ли когда-нибудь удастся, потому что
безвозвратно утрачены документы, с помощью которых можно было бы попытаться
установить истину.
Дело в
том, что сразу же после смерти Сен-Жермена покровительствовавший ему ландграф
Карл Гессенский, выполняя, очевидно, его последнюю волю, сжег записи и бумаги
покойного. Спустя десятилетия личностью Сен-Жермена серьезно заинтересовался
Наполеон III, который распорядился собрать все имеющие к нему хоть малейшее
отношение материалы. Подготовленное для императора объемистое досье тоже
сгорело во время пожара здания, где оно находилось.
О
происхождении Сен-Жермена известно мало. Он не скрывал, что его имя —
заимствованное, однако о себе не рассказывал, только намекал, что существует
чуть ли не с сотворения мира. По его словам, он родился в стране с блаженнейшим
приморским климатом; вспоминал великолепные дворцы, террасы, по которым бегал
в детстве. Иногда говорил, что был сыном и наследником мавританского короля,
царствовавшего в Испании, в Гренаде, еще во времена арабского владычества. Но
в то же время Сен-Жермен намекал на свое знакомство с Моисеем и Авраамом,
следовательно, он несколько раз в жизни перерождался. В такое перерождение
многие в XVIII столетии верили...
Несколько
штрихов к его портрету. Один из современников мистика писал: "Выглядел
он лет на пятьдесят, телосложения был умеренного, выражение его лица говорило
о глубоком интеллекте, одевался он очень просто, но со вкусом; единственной
уступкой роскоши являлось наличие ослепительнейших бриллиантов на его
табакерке, часах и туфельных пряжках. Таинственное очарование, исходившее от
него, объяснялось, главным образом, его поистине царственным великодушием и
снисходительностью".
Другой
писатель, знавший его по Ансбаху, говорил: "Обедал он всегда в
одиночестве и чрезвычайно просто; его запросы были ограничены; весь Анс-бах
не смог бы уговорить его пообедать даже за королевским столом".
По
общему мнению, он гармонично сочетал в себе изящество и изысканные манеры. Он
превосходно играл на нескольких музыкальных инструментах, а иногда приводил
буквально в смятение общество своими редчайшими способностями,
представлявшимися сверхъестественными и таинственными. Однажды, например, ему
продиктовали двадцать стихотворных строк, а он записал их двумя руками
одновременно на двух отдельных листах бумаги — и никто из присутствовавших не
мог отличить один от другого.
Своей
образованностью Сен-Жермен поражал даже ученых. Алхимию он действительно
знал, то есть изучил массу темных фолиантов, в которых старые средневековые
кудесники записывали свои опыты и исследования; вероятно, многие опыты он
проверил на практике.
Госпожа
Жанлис писала: "Он был неплохо осведомлен в физике, а химиком был
совершенно превосходным. Мой отец, признанный специалист в этих областях
науки, весьма высоко отзывался о его талантах.. Ему ведома поистине
удивительная тайна цвета, и благодаря этой известной только ему тайне его
картины выделяются среди прочих непостижимым блеском и сиянием красок...
Сен-Жермен, впрочем, отнюдь не горел желанием поделиться с кем-нибудь своим
секретом".
Сен-Жермен
действительно принадлежал к знатному роду. По-видимому, у него имелись
основания скрывать свое происхождение. Догадок было много. Сен-Жермена принимали
за португальского маркиза Ветмара, за испанского иезуита Аймара, за
эльзасского еврея Симона Вольфа, за сына савойского сборщика податей,
носившего имя Ротондо. Герцог Шуазель, первый министр при Людовике XV, не
сомневался, что Сен-Жермен — португальский еврей Этому немало способствовал и
сам граф, без акцента говоривший чуть ли не на всех европейских языках и
обожавший разъезжать по свету под различными псевдонимами (их известно не
менее дюжины), которые звучали то на французский, то на испанский, то на
немецкий лад. В Генуе и Ливорно, в частности, он выдавал себя в 1770 году за
русского генерала Солтыкова
Долгое
время полагали, что он был внебрачным ребенком испанской королевы Марии,
вдовы Карла II. Приобрела популярность трогательная история о том, как
надменная королева полюбила простого человека, не дворянина, и родила от него
сына (у некоторых не столь сентиментальных рассказчиков этот
"простолюдин" превращался, правда, в богатого мадридского банкира).
Например, барон Стош упоминал в своих записках о некоем маркизе Монферра.
Этот маркиз был незаконным сыном вдовы испанского короля Карла II и одного
мадридского банкира; Стош утверждал, что встречал его в Байонне во времена
регентства, с 1715 по 1723 год. Романтическая легенда об истории любви мнимых
родителей Сен-Жермена нашла отражение в пьесе Виктора Гюго "Рюи Блаз".
Наиболее
правдоподобной представляется все же версия, согласно которой Сен-Жермен был старшим
сыном знаменитого князя Ференца Ракоци, возглавившего национальное венгерское
восстание против австрийской ветви династии Габсбургов. Помимо внешнего
сходства с Ференцем Ракоци, а также признаний друзьям и недвусмысленных
намеков Сен-Жермена, зафиксированных в воспоминаниях его современников,
имеются следующие подтверждения этой версии.
28 мая
1696 года у Ференца Ракоци родился сын, которого назвали Леопольд Георг (Липот
Дердь). Через четыре года объявили, что ребенок умер, но есть веские
основания полагать, что это было сделано лишь для того, чтобы укрыть его в
надежном месте. Ференца Ракоци самого чуть не отравили в детстве, и он решил
оградить своего первенца от возможных покушений со стороны подосланных
Габсбургами убийц. Как показали дальнейшие события, эта мера предосторожности
оказалась своевременной и далеко не лишней, ибо уже в 1701 году князь Ракоци
и его жена были арестованы.
После
Леопольда Георга у Ференца Ракоци появилось трое детей — дочь и два сына. Но
в своем завещании он упомянул еще одного сына, заботы о котором были
возложены, по его словам, на герцогов Бурбонского и де Мейн, графов Шарлеруа
и Тулузского С этими четырьмя французскими аристократами Сен-Жермен, как
установлено, был особенно близок. Заслуживает внимания также и то, что в
числе псевдонимов, которыми пользовался Сен-Жермен, имеется и титул графа Цароки,
что составляет анаграмму фамилии Ракоци.
Что
касается других его псевдонимов, то, по-видимому, он выдавал себя за тех людей,
с кем сводила его жизнь, либо просто заимствовал их имена как известные
публике. Например, один из Солтыковых долго жил за границей и был известен
как один из предводителей масонской ложи. Настоящий граф Сен-Жермен тоже
существовал и был в свое время известной личностью — сначала иезуитом, затем
служил офицером во Франции, Германии и Австрии, потом был в Дании при Струензэ
военным министром и, наконец, во Франции при Людовике XVI — также военным
министром; умер он в 1778 году. С авантюристом он не имел ничего общего.
С 1737
по 1742 год мистик пробыл в Персии при дворе Надир-шаха, прославившегося
захватнической политикой. Вероятно, там он многое узнал о бриллиантах и
других драгоценных камнях, ибо, по его собственным словам, именно в Персии он
начал постигать тайны Природы.
Затем
мистик появился в Англии во времена Якобинской революции. 9 декабря 1745 года
Горацио Уолпол писал сэру Горацио Манну, британскому посланнику во Флоренции:
"На другой день был арестован очень странный человек, который назвался
графом Сен-Жерменом. Вот уже два года он находится в Англии, однако
неизвестно, кто он и откуда, но по собственному его уверению, имя, которым он
пользуется, не является настоящим. Он поет и чудесно играет на скрипке,
чудаковат и не слишком благоразумен".
Второе
сообщение о его пребывании в Англии можно найти в номере "Еженедельного
журнала, или Британского журналиста" за 17 мая 1760 года: "От
корреспондента "Брюссельской газеты" нами получена информация о
том, что недавно прибывший из Голландии человек, представляющийся графом
Сен-Жерменом, родился в Италии в 1712 году. Он также бегло говорит по-немецки
и по-французски, как и по-итальянски, впрочем, и по-английски он выражается
довольно сносно. Познания его во всякого рода искусствах и науках весьма
поверхностны, однако он знает толк в химии, виртуоз в музыке и в высшей
степени приятный собеседник. В Англии в 1746 году (согласно Уолпо-лу — в
1745-м) он чуть не оказался на краю гибели. Некто, приревновавший его к даме,
незаметно опустил в карман графа фальшивое письмо, будто бы от претендента на
британскую корону, в котором выражалась благодарность за некие услуги и
пожелания в продолжении сотрудничества, и не замедлил указать на него
представителям власти. Невиновность его, однако, была полностью доказана на
допросах. Он был освобожден из-под стражи и тут же приглашен на обед к лорду
X. Знающие его, видимо, огорчатся, — говорил Мобер, — услышав о том, что он
умудрился навлечь на себя немилость нашего христианнейшего Короля".
Затем Сен-Жермен
отправился в Вену. По одному из свидетельств "он роскошно жил в Вене с
1745 по 1746 год, был вхож в любое общество, а премьер-министр императора
(Франца I), принц Фердинанд Лобковиц, был его лучшим другом. Он же познакомил
его с французским маршалом Бель-Илем, посланным королем Людовиком XV с особой
миссией к Венскому двору. Бель-Иль, состоятельный внук Фуке, был столь
очарован блистательным и остроумным Сен-Жерменом, что не замедлил пригласить
посетить его Париж".
В 1755
году он во второй раз путешествовал по Индии. "Моим познаниям в
искусстве, — писал Сен-Жермен графу Ламбергскому, — я во многом обязан именно
своему второму путешествию в Индию, которое я предпринял в 1755 году в
сопровождении генерала Клайва, бывшего под командованием вице-адмирала Уатсона.
Во время моего первого путешествия я мог только подозревать о существовании
столь чудесной тайны. Все экспериментальные попытки, предпринятые мной в
Вене, Париже и Лондоне, не принесли положительно результата. Кропотливая
работа была прервана как раз в то время, о котором я уже упоминал".
Следующая
дата — 1757 год — открывает собой наиболее известный период жизни мистика.
Великосветскому обществу Парижа Сен-Жермена представил военный министр,
маршал и граф Бель-Иль.
Тайна
рождения Сен-Жермена была, вероятно, известна Людовику XV, иначе трудно
объяснить, почему он распорядился воздавать ему почести, как принцу крови.
Абсолютное расположение короля Франции Сен-Жермен приобрел после того, как
уничтожил трещину в принадлежавшем Людовику бриллианте, во много раз увеличив
тем самым его ценность. Скептики полагали, что граф попросту купил за свой
счет похожий камень без дефекта и преподнес его королю. Однако современники
постоянно упоминали о его умении с помощью неведомой чудодейственной силы
"исправлять всевозможные изъяны и дефекты драгоценных камней".
Однажды на балу в Версальском дворце он появился в туфлях с бриллиантовыми
пряжками такой стоимости, что от них не могла оторвать глаз маркиза де
Помпадур.
В итоге
молва начала приписывать Сен-Жермену умение изготавливать драгоценные камни,
и это считалось основным источником его богатства. Сам же он уверял, что
может только "лечить" камни — выводить с них пятна и трещины' и что
этому сложному искусству его научили в Индии. В 1758 году Людовик XV
предоставил Сен-Жермену для устройства лаборатории обширное помещение в Шатоде
Шамбор, одном из красивейших замков на берегу Луары. Король нередко навещал
там графа, демонстрировавшего ему свои алхимические опыты. Вокруг мистика
образовалась группа последователей, в которую входили барон де Гляйхен,
маркиза д'Юрфе, принцесса Ангальт-Церб-ская, мать российской императрицы
Екатерины II.
Вот как
описывал одну из своих встреч с Сен-Жерменом в это время его ревнивый
соперник Казакова: "Маркиза сказала, что пригласила на обед Сен-Жермена,
— она знала, что чернокнижник этот забавляет меня. Он пришел, сел за стол —
как всегда, не есть, а разглагольствовать. Без зазрения совести рассказывал
он самые невероятные вещи, и надобно было принимать все за чистую монету, ибо
он уверял, что сам был тому свидетелем или играл главную роль; но когда он
вспоминал, как обедал с членами Тридентского собора, я не мог не хмыкнуть.
Госпожа
д'Юрфе носила на шее большой магнит, оправленный в железо. Она уверяла, что
рано или поздно он притянет молнию и она вознесется к солнцу.
"Несомненно,
— отвечал плут, — но я один в мире могу тысячекратно усилить притяжение
магнита в сравнении с тем, что могут заурядные физики".
Я
холодно возразил, что готов поставить 20 тысяч экю, что он даже не удвоит
силы магнита, что на шее у хозяйки. Маркиза не дозволила ему принять пари, а
потом наедине сказала мне, что я бы проиграл, поскольку Сен-Жермен — чародей.
Я спорить не стал.
Несколько
дней спустя мнимый этот чародей поехал в королевский замок Шамбор, где король
предоставил ему жилье и сто тысяч франков, дабы он мог без помех работать над
красителями, что должны были обогатить все суконные фабрики Франции. Он
покорил государя, оборудовав в Трианоне лабораторию, изрядно его забавлявшую,
— король, к несчастью, скучал везде, кроме как на охоте. Алхимика представила
ему маркиза де Помпадур, дабы приохотить к химии; после того как Сен-Жермен
подарил ей молодильную воду, она во всем ему доверялась. Принимая, согласно
предписанию, чудодейственную воду, нельзя было вернуть молодость — сей
правдолюбец соглашался, что это невозможно, — но единственно уберечься от
старости, сохранить себя на века. Маркиза уверяла монарха, будто и вправду
чувствует, что не стареет.
Король
показывал герцогу де Пону алмаз чистейшей воды весом в двенадцать каратов,
который носил на пальце, — он верил, что собственноручно изготовил его,
посвященный в таинства обманщиком. Он уверял, что расплавил двадцать четыре
карата мелких брильянтов, которые соединились в один, но после огранки алмаз
уменьшился вдвое. Уверовав в учение алхимика, он отвел ему в Шамборе те самые
покои, что всю жизнь отводил славному маршалу Саксонскому. Историю эту я сам
слышал из уст герцога, когда имел честь отужинать с ним и шведским графом Левенхупом
в Меце, в трактире "Король Дагобер".
Если
Сен-Жермен и не умел изготавливать золото и драгоценные камни, то несомненно
владел секретом приготовления изумительно стойких красителей для тканей.
Кроме того, он изобрел особые люминесцирующие краски для живописи, которыми
писал свои картины. Об эффекте, производимом этими красками, с восторгом
отзывались выдающиеся художники.
...Все
усилия политики Шуазеля в это время были направлены на заключение союза
Франции с Австрией. Но ему противостоял хитроумный маршал граф Бель-Иль,
ненавидевший Австрию. Людовик XV и маркиза Помпадур тоже подумывали о мире.
Сен-Жермен живо предложил свои услуги, сказав, что принц Людвиг Брауншвейгский
— его друг, и они обо всем договорятся. Король Людовик XV и Шуазель отправили
Сен-Жермена к принцу в Гаагу, где уже находился другой французский посланник
— граф Д'Афри. Однако ему почему-то ничего не сообщили о миссии Сен-Жермена. Обиженный
Д'Афри написал Шуазелю, что с ним очень бесцеремонно поступают, предоставляя
вести переговоры о мире помимо него какому-то проходимцу.
Ответ
пришел неожиданный. Шуазель предписывал посланнику потребовать от
голландского правительства выдачи Сен-Жермена, после чего арестовать его и
препроводить прямо в Бастилию. Казакова в своих мемуарах утверждал, что
Сен-Жермен пытался продать в Гааге гигантский бриллиант, принадлежащий будто
бы королю Людовику, причем по его личному поручению. Между тем такого
поручения король ему не давал, да и бриллиант, как выяснилось позже, был
поддельным. Вероятно, в Париже об этом узнали и потребовали выдачи
Сен-Жермена. Авантюрист успел скрыться. Это случилось в 1760 году.
Сен-Жермен
объявился в Англии, где был в безопасности, так как эта страна в то время
враждовала с Францией. Затем он побывал в России, где, по-видимому, принимал
участие в событиях при воцарении Екатерины II, то есть в государственном
перевороте. Алексей Орлов признавал, что "этот человек играл большую
роль" в упомянутых событиях. Впрочем, прямых доказательств этому нет.
С
братьями Орловыми, Алексеем и Григорием, графа Сен-Жермена связывали
дружеские отношения. В 1772 году авантюрист гостил в Гройсдорфе у маркграфа Бранденбург-Ансбахского.
Сохранились воспоминания одного из участников встречи Сен-Жермена (Цароки) и
Алексея Орлова.
"Однажды
Цароки показал маркграфу недавно доставленное курьером приглашение от графа
Алексея Орлова, который возвращался из Италии. Письмо содержало сообщение о
кратковременном пребывании Орлова в Нюренберге и просьбу к графу Цароки о
встрече... Маркграф немедля отправился с графом Цароки в указанный город, где
их уже ожидал граф Орлов По прибытии этих двух особ им навстречу вышел с широко
распростертыми руками сам Орлов, поприветствовал и крепко обнял графа Цароки,
который впервые появился в форме русского генерала. Причем Орлов несколько
раз назвал его "Саго райге" ("Дорогой отец") и "Саго
агтико" ("Дорогой друг"). Граф Алексей со всевозможной
учтивостью принял маркграфа Бранденбург-Ансбахского и не однажды поблагодарил
его за покровительство, оказываемое его дос-
тойнейшему
другу; в полдень был подан обед С милой непринужденностью завязалась в
величайшей степени интересная беседа. Довольно много говорилось о недавней Архипелагской
кампании (походе русского флота в район Греческого архипелага во время
русско-турецкой войны), однако еще больше—о различных полезных
усовершенствованиях и открытиях. Орлов показал маркграфу кусок какого-то трудновоспламеняющегося
дерева, которое при нагревании мгновенно — без огня и дыма — превратилось в
груду светлого пепла губчатой структуры. После обеда граф Орлов зазвал графа Цароки
в соседнюю комнату, где оба и провели достаточно долгое время в конфиденциальной
беседе. Автор этих строк стоял у окна, из которого был виден экипаж графа
Орлова, и заметил, как из дома вышел один из его слуг, открыл дверцу кареты,
извлек из-под сиденья объемистый кожаный мешок красного цвета и отнес его
наверх, в одну из комнат, снимаемых его господином. По возвращении в Ансбах
граф Цароки впервые предоставил маркграфу документ, скрепленной имперской
печатью, который удостоверял, что он русский генерал. Впоследствии он
признался маркграфу, что он вынужден пользоваться именем Цароки, а настоящим
именем следует считать Ракоци и что он является единственным представителем
этого рода и прямым потомком принца-изгнанника, некогда управлявшего Зибенбюргеном
времен императора Леопольда".
Из
России Сен-Жермен направился в Германию, затем в Италию. Он познакомился с
ландграфом Карлом Гессенским. Принц слыл знатоком и страстным любителем
алхимии и вообще тайных наук, а Сен-Жермен имел репутацию непревзойденного
мастера по этой части. Граф долгое время пользовался услугами Сен-Жермена. Великий
авантюрист жил при нем до самой своей смерти в 1784 году.
Сен-Жермен
никогда не испытывал нужды в деньгах. Современников это мало удивляло,
поскольку считалось, что таинственный граф умеет делать золото и драгоценные
камни. На самом же деле основным источником его доходов была казна
благоволившего к нему короля Людовика XV, который поселил его в своем замке Шамборе
и дал ему возможность заниматься алхимическими работами, требовавшими тогда
больших средств. Несомненно, что с этой стороны Сен-Жермен хорошо поживился.
Другим
источником богатства были его дипломатические подвиги. Предполагают, что граф
был искуснейшим шпионом и что его услугами пользовались все политики Европы —
Шуазель, Каупиц, Питт. Ловкий, вкрадчивый, обходительный, чрезвычайно
красноречивый, владевший всеми европейскими языками, посвященный во всю подноготную
тогдашней политики, он, конечно, лучше чем кто-нибудь другой подходил для
роли международного тайного политического агента.
Впрочем,
назвать Сен-Жермена шпионом, как это сделал Казакова, будет, конечно,
преувеличением: но ему не раз поручались французским двором Щекотливые
дипломатические миссии. Многое в поведении Сен-Жермена становится ясным, если
согласиться с мнением, что он был членом так называемого "Братства
золотых розенкрейцеров" и достиг высших масонских степеней посвящения.
С
деятельностью тайных обществ был связан, видимо, и его приезд в Петербург,
состоявшийся в 1762 году. Именно поэтому любимец императрицы Григорий Орлов
обращался к графу не иначе как "Саго райге". Принадлежностью к
масонству легко объясняется тогда и поразительная информированность о
политической обстановке в Европе, которую Сен-Жермен часто облекал в форму
неизменно сбывавшихся "пророчеств".
Граф
был среднего роста, отлично сложен, подвижен, обаятелен, с очень
выразительным лицом. Всегда подчеркнуто просто, но изысканно одевался,
обладал внушительными манерами и прослыл превосходным рассказчиком. Судя по
дошедшим до нас отзывам современников, он обладал редким даром очаровывать
слушателей. Стоило ему появиться в обществе, как его тут же окружала
снедаемая любопытством и преисполненная почтения толпа. Он умел, как никто
другой, возбуждать у людей интерес к собственной персоне.
У него
была феноменальная память и неудержимая фантазия. Нередко он развлекался тем,
что сообщал своим слушателям такие точные детали о людях и событиях прошлого,
какие мог знать, казалось, только очевидец, чем приводил всех в
замешательство. Один из плеяды французских энциклопедистов, Ф.М. Гримм, писал
об этом его обыкновении: "Граф Сен-Жермен считается человеком весьма
разумным. Химию и историю он знает, как эрудит. Ему свойственно припоминать
важнейшие события древних инков и преподносить их с блеском, живостью и чисто
аристократическим мастерством как анекдоты современности".
Сен-Жермен
очень любил умышленно "проговариваться", наслаждаясь в душе
производимым впечатлением. Он мог, например, если речь заходила о короле
Франциске I, умершем за двести с лишним лет до этого, как бы невзначай
обронить: "Я помню, однажды Франсуа сказал мне: "Что за
пленительная болезнь у жемчужницы! Я не имел бы ничего против, если бы и наши
дамы были подвержены столь драгоценному недугу". Или с невозмутимым
видом поделиться своими воспоминаниями о Христе: "Мы были друзьями. Это
был лучший человек, какого я знал на земле, но большой романтик и идеалист. Я
всегда предсказывал ему, что он плохо кончит".
О любом
из двенадцати апостолов Сен-Жермен мог рассказать такие интимные подробности,
что у собеседника перехватывало дыхание. Соответствующим образом граф вышколил
и своих слуг. Когда в Дрездене как-то спросили его кучера, правда ли, что
графу четыреста лет, тот ответил: "Не могу вам сказать в точности, но во
всяком случае за те сто тридцать лет, что я на службе у моего господина, он
ничуть не изменился". Так возникла легенда о бессмертии и могуществе
Сен-Жермена. Сам он, смеясь, говорил барону Глейхену: "Эти глупые
парижане воображают, что мне пятьсот лет. И я даже укрепляю их в этой мысли,
так как вижу, что им это безумно нравится. Но если говорить серьезно, то я на
самом деле намного старше, чем выгляжу".
Эти
"случайные" оговорки вкупе с массой мельчайших подробностей
события, подробностей всегда достоверных (он никогда не выдумывал главных
подробностей, а действительно знал их), оставляли у легковерного слушателя
впечатление, что рассказчик являлся очевидцем события.
Сен-Жермен
хотел выставить себя старожилом земного шара, свидетелем-очевидцем и
участником всех исторических событий чуть не от сотворения мира. У него был
острый проницательный взгляд. "Для того чтобы познавать людей, — сказал
он как-то Людовику XV, — не надо быть ни исповедником, ни
министром,
ни полицейским приставом". Он никогда ни перед кем не робел и не
смущался. Он свободно и легко заводил беседу с министром, епископом, королем,
со светской львицей и говорил с каждым из них, как свой человек, который
только и делал всю жизнь, что общался с графинями да королями. Нередко в его
отношении к собеседникам слышалась нота явного превосходства; он словно хотел
показать, что снисходит до человека, беседуя с ним. Вольтер был один из тех
немногих, которые не поддались его обаянию.
Стихи
его, как и трактаты по "герметическим наукам", носят мистический
характер. Увлечением всей жизни Сен-Жермена была музыка. Им создан целый ряд
музыкальных сочинений — сонаты, арии, произведения для скрипки. Некоторые
исследователи высказывают даже смелое предположение, что не кто иной, как
граф Сен-Жермен, выступал под маской завоевавшего широкую известность
итальянского скрипача-виртуоза и композитора Джованнини и что именно он
является автором песни "Подаришь ли мне свое сердце?", которая
долгие годы приписывалась И.С. Баху.
Со
знаменитым авантюристом встречался в Париже в 1778 году Д.И. Фонвизин:
"Что ж надлежит до другого чудотворца, Сен-Жерменя, я расстался с ним
дружески, и на предложение его, коим сулил он мне золотые горы, ответствовал
благодарностью, сказав ему, что если он имеет столь подходящие для России
проекты, то может отнестись с ними к находящемуся в Дрездене нашему
поверенному в делах. Лекарство его жена принимала, но без всякого
успеха".
И
все-таки Сен-Жермен был весьма сведущ в медицине. Немалые знания в этой
области он приобрел во время путешествий по Востоку. Вместо мифического
"жизненного эликсира" он применял вполне реальный отвар целебных
трав, известный под названием "чай Сен-Жермена". Шутливо
предостерегая от злоупотребления напитком, он уверял, что одна его
престарелая пациентка, вместо того, чтобы приобрести свежесть и красоту
молодости, вернулась в эмбриональное состояние.
Рецепт
этого бальзама, к сожалению, не известен. Но он обладал, несомненно,
какими-то живительными свойствами, если с его помощью Сен-Жермен дожил до
преклонного возраста. Перед смертью он заявил, что не умрет, а будет лишь
отдыхать в Гималаях и потом вновь поразит мир своим появлением.
Говорят,
счастье улыбнулось Сен-Жермену — он сварил эликсир молодости и наполнил им
хрустальный сосуд. Через год после его смерти состоялось собрание
франкмасонов, на котором присутствовал... Сен-Жермен.
Еще
через три года с ним столкнулся лицом к лицу посланник в Венеции граф Шалоне,
а значительно позже, в 1814 году, престарелая аристократка мадам Жанлис вдруг
встретила его в кулуарах конгресса. Десятилетие спустя с ним беседовал
отставной сановник. В 1912 году кто-то опознал его в Санкт-Петербурге, в
1934-м он посетил Париж, там же его видели в 1939 году. Как всегда, он был
богат и элегантен...
|
