|
100 великих авантюристов
Автор-составитель И.А. Муратов
Мария Пти
(1665 — 1720)
Французская
авантюристка. В 1702 году держала игорный дом в Париже. В 1705 году,
переодевшись в мужскую одежду, отправилась вместе с чрезвычайным послом
Фабром в Персию. После смерти Фабра провозгласила себя главой посольства
короля Франции и продолжила путешествие. С почестями была принята при дворе
персидского шаха. По возвращении во Францию была арестована и предана суду,
но затем оправдана. В 1715 году нанесла визит прибывшему в Париж персидскому
послу и была снова арестована. Дальнейшая судьба неизвестна.
В 1702
году на улице Мазарини существовал довольно подозрительный игорный дом, где
собиралось множество самых живописных личностей, причем некоторые приходили
не только затем, чтобы перекинуться в картишки. Притон процветал благодаря
белокурой хозяйке, мадемуазель Мари Пти (или Пети).
Это
была необыкновенно красивая молодая женщина двадцати семи лет, ее голубые
глаза источали обольстительный свет, а покачивание бедер при ходьбе доводило
до исступления.
Резкая
и грубая с теми, кто ей не нравился, она была обворожительно мила с
мужчинами. Говорят, что "она обладала даром привлекать к себе
сердца..." Любовников она заводила на месяц, на неделю, на ночь, на два
часа — в зависимости от желания, которое они в ней возбуждали, но в любом
случае она всегда оставалась хозяйкой положения...
Однажды
в дом этой очаровательной молодой особы зашел мужчина лет пятидесяти, с
пылким взором и хорошо подвешенным языком, и она немедленно попала под власть
его чар. В три часа ночи, когда ушел последний игрок, она увлекла незнакомца
в спальню. Здесь они познакомились: гостя звали Жан-Батист Фабр, он был
крупным торговцем из Марселя.
Полчаса
спустя, после любовных утех, они отдыхали под шелковым балдахином, и Фабр
рассказывал очаровательной мадемуазель Пти историю своей жизни Он сказал, что
его семейство держит в своих руках торговлю с Турцией и что сам он в 1675
году завел коммерческое представительство в Константинополе. Он описал свой
роскошный дом, ничем не уступавший дворцам парижской знати, и сообщил, что
марсельские негоцианты в течение последнего века фактически взяли на
содержание посла, который без их денег просто не смог бы существовать.
"Я
знаком с великим визирем, — добавил Фабр, — со всеми пашами и, само собой
разумеется, с послом. Господин де Ферьоль стал моим другом. Пока он не
получил назначения, я даже исполнял его обязанности, а потом занял пост
управляющего делами, потому что в Версале меня очень ценят".
Все
рассказанное Фабром было истинной правдой Он только забыл упомянуть, что
оказался в долгу, как в шелку, что кредиторы с нетерпением поджидали его
возвращения в Константинополь и что жена его стала любовницей господина де Ферьоля...
Наконец,
на рассвете Фабр поведал прекрасной содержательнице игорного дома, что
господин де Поншартрен намеревается отправить его послом к персидскому шаху.
Молодая
женщина, очарованная этими рассказами, попросила взять ее в путешествие
Эта
идея пришлась Фабру по нраву, и он согласился.
Прошло
несколько дней. Каждый вечер негоциант появлялся на улице Мазарини и
уединялся с Мари, которая уже грезила, не признаваясь в этом, о восточной
роскоши и изысканных наслаждениях...
Она не
предавалась бы столь упоительным мечтам, если бы узнала, что будущий посол
бродит по Парижу почти без гроша в кармане. Впрочем, однажды Фабр признался
любовнице, что "переживает некоторые финансовые затруднения".
Будучи человеком очень хитрым, он дал ей понять, что недостаток денег может
повредить ему при дворе и что тем самым окажется под угрозой их отъезд в
Персию.
Женщина
расстроилась. У нее были кое-какие сбережения — она отдала их Фабру.
Вскоре
ей пришлось продать свое заведение.
"Благодаря
моим деньгам ты добьешься успеха. Я ничего для этого не пожалею, обещаю
тебе".
Она
любила Фабра и доверяла ему, а потому написала довольно легкомысленное
обязательство, которое ныне хранится в архивах Министерства иностранных дел:
"Я,
нижеподписавшаяся, даю обещание сопровождать Ж.-Б. Фабра в Константинополь
или же в другое место, куда ему придется поехать либо по делам службы короля,
либо по собственным делам, и оказывать всяческую помощь в его предприятиях,
не требуя за то никакого возмещения и ни при каких условиях не отказываясь от
намерения следовать за ним.
Когда
мадемуазель Пти подписывала это обязательство, ей казалось, что отныне жизнь
ее преобразится.
Она не
ошибалась, правда, и представить себе не могла, какие приключения ее ждут
впереди .
Освободившись
от денежных забот, негоциант стал встречаться с влиятельными людьми,
беседовал с господином де Торси и господином де Поншартреном, преемником Кольбера.
Ему удалось обворожить всех министров своими глубокими познаниями о состоянии
дел на Востоке.
Вечерами
он излагал Мари суть своей миссии. Нужно было завязать тесные сношения с
Персией, в которую уже начали проникать английские, голландские и
португальские торговые компании, добиться безопасности для христиан,
утвердить преимущество французской коммерции и подготовить проникновение в
Индию.
В
общем, проект не отличался новизной, однако для его осуществления требовалась
изрядная дерзость; все предыдущие попытки добиться этого потерпели неудачу, а
в данный момент материальные затруднения, казалось, обрекали предприятие на
провал.
В
январе 1703 года Фабр получил официальное предписание отправиться в Персию.
Мадемуазель Пти стала немедленно готовиться к отъезду. Пока она паковала
сундуки, Людовик XIV, со своей стороны, набрасывал список подарков,
предназначенных для шаха. Приведем небольшой отрывок: "Настенных часов —
3 штуки, ручных часов — 24, из них 12 — с репетицией, винных погребков из
хрусталя — 6, атласов — 3, канделябров — 2, сверх того — несколько картин, из
которых одна — с изображением монарха..."
Чтобы
собрать все эти вещи, потребовался почти год.
Когда
все было готово, марсельскому негоцианту вручили верительные грамоты.
Но тут
господин де Ферьоль, завидуя высокому назначению Фабра, стал слать едкие
письма господину де Поншартрену. К счастью, тот был непоколебим, и новый
посол, в сопровождении своего племянника Жозефа Фабра и мадемуазель Пти,
переодетой в мужское платье, отбыл в Марсель в конце 1704 года.
Наконец,
2 марта 1705 года корабль "Тулуза" поднял якорь и направился в
открытое море, унося с собой г-на Фабра с его свитой. Никто не знал, что на
борту находится молодая женщина.
Однако,
едва Марсель исчез из виду, красивый кавалер с голубыми глазами удалился в
свою каюту и вскоре появился вновь, но уже в женском обличье. С тех пор
мадемуазель Пти, не считая нужным скрывать свою привязанность к послу,
"начала обращаться к нему несколько вольно, что сильно веселило
экипаж".
8
апреля посол и бывшая содержательница игорного дома прибыли в Александрию, а
оттуда отправились в Алеппо, куда и приехали 17 апреля.
Здесь
мадемуазель Пти вновь пришлось прибегнуть к маскировке, ибо местные жители не
одобрили бы тот факт, что посланник Людовика XIV путешествует в обществе
своей любовницы. Поэтому Фабр стал представлять ее в качестве жены главного
мажордома миссии, господина дю Амеля.
Пылкий
темперамент подводил ее, и отцы-иезуиты, обитавшие в Алеппо, были изумлены
некоторыми неосторожными словами и жестами предполагаемой супруги мажордома.
Отец-настоятель предпринял собственное маленькое расследование и достоверно
установил личность веселой мадам дю Амель.
Решив
пресечь скандальное путешествие преступной четы уже в Малой Азии, дабы в
Персии не узнали об этом прискорбном обстоятельстве, настоятель отправился к
паше и попросил задержать господина Фабра в Алеппо.
Паша
согласился, и в течение полугода караван не мог двинуться дальше.
Мадемуазель
Пти сочла своим долгом развлекать свиту посла: каждый вечер она созывала
гостей, и ужин заканчивался восхитительной оргией Она Умела веселить компанию
и знала множество песенок весьма игривого содержания. Таким образом, в этих
вечерах жители Алеппо могли видеть Версаль в миниатюре — это было чрезвычайно
забавное отражение двора Короля-Солнца ..
В
октябре 1705 года, убедившись, что паша не собирается менять гнев на милость,
Фабр и Мари тайком покинули Алеппо, добрались до моря и отплыли в
Константинополь, где персидский посланник спрятал их, перед тем как
переправить в Эривань.
Добравшись
до места, Фабр узнал, что хан Абдельмассин ненавидит французов. Это его
страшно напугало. Тогда мадемуазель Пти, надев самое красивое платье,
отправилась во дворец Абдельмассина и стала его любовницей.
Благодаря
этому простому и разумному решению все затруднения разрешились
незамедлительно. Уже через неделю Фабр получил из Исфагана извещение, что
верительные грамоты приняты и посольству будет оказан радушный прием.
Удачное
начало вдохновило мадемуазель Пти и добавило ей смелости вступить на тяжкий
тернистый путь дипломатии.
Через
несколько дней после отъезда из Эривани Фабр внезапно заболел. Метаясь в
жару, корчась от невыносимой боли, он кричал, что его отравили. 15 августа
лицо его приобрело фиолетовый оттенок. 16 августа он отдал Богу душу.
Мадемуазель
Пти растерялась. Что станется с ней в этой чужой стране, среди враждебных
людей?
И тогда
в голову ей пришла гениальная мысль! Обыскав труп любовника, она нашла ключи
от сундуков и шкатулок, разыскала секретные бумаги и провозгласила себя
главой посольства Франции.
Спутники
взирали на нее в изумлении.
"Мне
поручено, — сказала она, — обучить персидскую королеву французским придворным
манерам Я исполню это любой ценой, а если меня попытаются задержать, то я
готова принять мусульманство и прогнать иезуитов..." Эти слова произвели
должное впечатление на слушателей. "Пока же нам нужно вернуться в Эривань",
— добавила очаровательная посланница.
Маленький
отряд повернул назад, и вскоре мадемуазель Пти оказалась под надежной защитой
хана.
Это был
ловкий маневр: хан, испытывая признательность за дарованное ему наслаждение,
добился того, чтобы Исфаган признал Мари в качестве официальной посланницы.
Так
благодаря любви Король-Солнце обрел своего представителя при персидском
дворе...
Мадемуазель
Пти, заручившись поддержкой хана, решила найти союзников и среди французов.
Союзником, разумеется, мог быть только любовник. На всякий случай она
обзавелась двумя.
Они
поселились вместе с ней в большом доме, ставшем ее резиденцией, и она
заказала кровать соответствующих размеров.
Это
произвело неприятное впечатление на местных жителей, которым казалось
естественным, чтобы мужчина имел нескольких жен, тогда как женщина, имевшая
нескольких мужей, воспринималась как нарушительница устоев
Ее
стали осуждать, а обозленные иезуиты, полностью отказавшись от эвфемизмом,
прибегли в отношении Мари к откровенным выражениям, коими славился
конкурировавший с Братством Иисуса Орден доминиканцев. Они дошли до того, что
прямо назвали ее шлюхой.
Люди же
из миссии Фабра оказались не столь суровыми — они просто смеялись.
Глава
христиан Персии монсеньор Пиду де Сен-Олон отнесся к этому более серьезно. Он
написал хану Тебриза, большого города, власти которого контролировали дорогу
на Исфаган, и предостерег его от всяких сношений с мадемуазель Пти.
"Только
одному человеку принадлежит право именовать себя послом Франции, — добавил он
— Это звание перешло к юному Жозефу Фабру, племяннику покойного".
Хан
Тебриза, получив это уведомление, оказался в весьма затруднительном положении.
Пока он раздумывал, как поступить, Мари стала любовницей нескольких
влиятельных чиновников.
Рвение
всегда вознаграждается вскоре в Тебриз, в Эрзерум и в Исфаган полетели
послания, в которых Мари превозносилась до небес, и вредоносное влияние писем
монсеньера Пиду де Сен-Олона было подорвано.
Однако
затем в Эривань пришли весьма огорчительные новости из Константинополя:
французский посол господин де Ферьоль по собственной инициативе решил послать
в Персию одного из своих друзей, некоего Мишеля — молодого человека двадцати
восьми лет, дабы он занял место Фабра и отстранил от дел мадемуазель Пти.
В
декабре 1706 года Мари получила известия о приближении каравана. Она
испугалась: спешно собрав багаж, приказала подавать верблюдов и нежно
простилась со всеми любовниками. Нужно было опередить конкурента и первой
предстать перед шахом.
Вечером
она выехала в Исфаган.
Узнав
об этом, Мишель впал в ярость и решился на отчаянное предприятие. Полагая,
что французская посланница путешествует в неторопливом караване, он
вообразил, что сможет легко догнать обоз, похитить мадемуазель. Чтобы
действовать наверняка, он бросил свой багаж, пересел на коня и галопом
помчался в Нахичевань. Прибыв туда одним прекрасным вечером, он узнал, что
мадемуазель Пти находится здесь всего лишь с утра, и поздравил себя с
успехом.
Однако
радость его оказалась недолгой, авантюристку уже успели признать посланницей
французского короля, ибо персы были совершенно очарованы любезностью ее
обхождения. Сверх того, хан Нахичевани оказал ей полную поддержку: став его
любовницей, она, как говорили, "совершенно его околдовала".
Короче
говоря, она завоевала неприкосновенность, и Мишель понял, что план похищения
был чистейшим безумием.
Не
задерживаясь в Нахичевани, он поскакал в Тебриз и попросил аудиенцию у хана,
получившего послание монсеньора Пиду де Сен-Олона.
"Вы
видите перед собой посланника Людовика XIV", — сказал он.
"Значит,
вы Жозеф Фабр?"
"Нет,
господин Жозеф Фабр мальчик, и его прибрала к рукам авантюристка".
"Ах,
так! — ответил хан. — Я буду ждать приезда этого мальчика. Что до женщины, о
которой вы говорите, то я получил на сей счет точнейшие указания и должен вас
предупредить, что не потерплю ни малейших посягновений, направленных против
нее".
Мишель
не думал, что содержательнице игорного дома удастся обрести столь
могущественных покровителей.
Через
два дня французский караван вступил в Тебриз. На самом красивом верблюде в
плетеной кабинке восседала мадемуазель Пти, которая непринужденно
приветствовала толпу. Вокруг нее, оказывая ей все знаки почтительного
внимания, держалась группа персидских сановников, которых она, с присущим ей
тактом, отблагодарила ночью.
Узнав,
что соперник уже представлялся хану, она отправилась к нему в дом и ласково
попросила не затевать против нее интриг. Мишель ответил, что должен исполнить
возложенную на него миссию. Она очень рассердилась и уходя хлопнула дверью.
Через
несколько дней ей удалось полностью расквитаться за это маленькое поражение.
Из Исфагана пришло официальное разрешение, шах соглашался принять мадемуазель
Пти, тогда как Мишелю предписывалось вернуться в Эривань...
Мари
торжествовала.
В
персидской столице ее ожидал блистательный прием. Представ перед шахом, она
преподнесла ему подарки Людовика XIV, превозносила до небес достоинства
самого монарха, остроумно и живо описала Версаль, Париж, французские нравы и
обычаи. Шах был очарован ею.
На
время пребывания посланнице был отведен великолепный дворец; повсюду ее
сопровождала почетная стража. Даже в самых смелых мечтах содержательница
притона, которую именовали в Персии "франкской принцессой", не
возносилась на такую головокружительную высоту.
Стали
ли она любовницей шаха, как утверждали некоторые? Это кажется маловероятным.
Разумеется, до целомудрия она не опустилась, и, похоже, прекрасная исфаганская
весна пробудила в ней новый пыл, так что многие молодые паши совершенно
потеряли голову в вихре удовольствий и наслаждений...
Когда
весь Исфаган восторгался голубыми глазами мадемуазель Пти, в Версале получили
известие о смерти Жана-Батиста Фабра.
Впрочем,
кроме господина де Поншартрена, никто не обратил на это внимания. Другая
новость занимала умы придворных: 27 мая 1707 года на водах в Бурбон-л'Аршамбо
умерла мадам де Монтеспан, бывшая фаворитка короля.
Де Поншартрен
же, обеспокоенный судьбой персидского посольства и подстрекаемый Ферьолем,
который представил ему мадемуазель Пти воровкой, прельстившейся подарками для
шаха, подписал верительные грамоты на имя Мишеля.
Тот
получил их только в начале 1708 года. Пока же ему приходилось изнывать от
скуки в Касбине...
Тем
временем мадемуазель Пти, вспомнив наставления Фабра, решила заключить в шахом
торговый договор.
Эта
удивительная молодая женщина начала длительные переговоры, обсуждая каждую
статью соглашения с ловкостью и хитростью профессионального дипломата. Проект
был принят монархом. Отныне Франция вполне могла конкурировать с английскими,
голландскими и португальскими торговыми компаниями. К несчастью, Мари,
слишком щедро жертвуя своим телом (во имя процветания восточной политики
Людовика XIV), заболела, и ей пришлось прервать переговоры. Недомогание
надломило ее: бледная, ослабевшая, она вдруг ясно представила себе кончину в
чужой стране, и ее охватила ностальгия по улице Мазарини.
В конце
июня, уложив вещи и любезно переспав на прощание со всеми любовниками, она
пустилась в обратный путь по Францию.
После
короткого пребывания в Константинополе, где она была принята своим врагом де Ферьолем,
который, пленившись ее красотой, стал горько сожалеть, что причинил ей
столько неприятностей, она прибыла в Марсель.
Здесь
ее ожидали непредвиденные осложнения: она была арестована по обвинению в
воровстве. Клевета Мишеля достигла цели В течение долгих месяцев она
оставалась в тюрьме, где от нее требовали признаний, что часть подарков,
предназначавшихся шаху, перешла в руки ее любовников.
В это
же время новый посол вручал верительные грамоты в Исфагане и подписывал
торговый договор с Персией, явившийся на свет благодаря усилиям мадемуазель Пти...
Впрочем,
ему недолго пришлось хвастаться этим успехом. Господин де Поншартрен, не
дожидаясь оправдательного вердикта истории, в конце концов признал заслуги
Мари и вернул ей свободу. Через два года, в 1715 году, сбылась заветная мечта
авантюристки: персидский шах, никогда не направлявший послов к иностранным
монархам, пожелал иметь своего представителя при дворе Короля-Солнца...
Мари
нанесла визит персидскому послу, с которым познакомилась на его родине. Она
была снова арестована. Но, вероятно, вскоре была выпущена на свободу.
Мадемуазель
Пти хотела выпустить мемуары. Помогать ей вызвался Лесаж. Он принялся
собирать документы, встречался с людьми, имевшими отношение к персидским
приключениям Мари. Однако мемуары так и не были изданы. Говорят, это были
происки врагов "французской принцессы"...
|
