|
100 великих авантюристов
Автор-составитель И.А. Муратов
Степан Тимофеевич Разин
(ок. 1630 — 1671)
Предводитель
крестьянской войны 1670—1671 годов, донской казак, атаман, воевал с крымскими
и турецкими феодалами. Совершил с отрядами казацкой голытьбы поход на Волгу и
Яик (1667), в Персию (1668—1669). Весной 1670 года возглавил крестьянскую
войну, в ходе которой проявил себя опытным организатором и военачальником.
Был выдан казацким старшиной царскому правительству и казнен в Москве.
Степан
Тимофеевич Разин, прозванный Стенькой, был среднего роста, широкоплеч, крепко
сложен, отважен, жесток и хитер. Посланный в 1661 году к калмыкам, чтобы
склонить их к совместным с казаками действиям против татар, он с успехом
выполнил это поручение. Осенью того же года Разин побывал в Москве и совершил
паломничество в Соловецкий монастырь.
По
словам иностранных летописцев, брат Степана Тимофеевича, служивший несколько
позднее в войске князя Георгия Долгорукого, был повешен за дезертирство.
Степан и третий брат Фрол, будто бы поклялись отомстить за него боярам и
воеводам. Однако этот эпизод пока не нашел документального п одтвержден ия.
В 1967
году, собрав отряд из голытьбы и разбойников, Разин хотел плыть по Азовскому
морю и грабить турецкие берега; но черкасский атаман Корней Яковлев не
позволил ему этого и некоторое время удерживал казаков в повиновении
московскому царю. Тогда Стенька поплыл верх по Дону, грабя богатых казаков и
разоряя их дома. Добравшись до того места, где Дон сближается с Волгой, он
заложил там стан (около города Паншина, между рек Тишини и Иловли), названный
Ригой. Порох и свинец казаки получали от посадских людей из Воронежа, за
деньги или в обмен на товар. Когда слух о появлении казацкого стана дошел до
Царицына, началась переписка местного начальства с московским, но серьезных
мер против казаков никто не принимал.
Чуть
позже тысячный отряд Разина напал на караван, спускавшийся по Волге с грузом
хлеба из Нижнего Новгорода в Астрахань. Барки были разграблены, агенты,
сопровождавшие хлебный транспорт, подвергнуты пыткам и повешены. Одна из
барок принадлежала патриарху Иосафу, недавно унаследовавшему сан Никона, —
возможно, именно это обстоятельство привело Степана к мысли выдать себя за
союзника Никона, мстящего за его низложение. Позднее легенда о пребывании
Никона в шайке отважного атамана получила широкое распространение. Один из
летописцев писал даже, что Стенька Разин старался поддержать этот слух, для
чего возил с собой манекен, похожий на опального патриарха.
Караван
сопровождал отряд стрельцов, который не оказал никакого сопротивления.
Бездействие стрельцов воспламенило народное воображение. Атаман прослыл
колдуном: одним окриком он останавливает корабли; одним взглядом повергает в
оцепенение солдат, которым поручена охрана их; от его тела отскакивают пули.
Окрыленный
легким успехом, Стенька расположился лагерем на холмах близ Камышина и
готовился к новым подвигам. Наконец он отправился к Царицыну, но не взял его,
а только напугал воеводу, который беспрекословно подчинился его требованиям,
выдал наковальню, мехи и кузнечную снасть. У Стеньки было теперь уже 35
стругов и 1500 человек. Он проплыл мимо Черного Яра, где разбил и высек
московского воеводу Беклемишева.
Скорее
всего, у Разина вообще не было никакого плана. Авантюрист по натуре, он искал
приключений. Стенька обогнул северный берег Каспийского моря до устья Яика,
нынешнего Урала, и напал на одноименный городок, не оказавший сопротивления.
Командир малочисленного московского гарнизона, расквартированного в Яике,
Сергей Яцын, позже говорил, что хотел заманить нападавших в ловушку. Раскрыв
двери церкви, в которой разбойники желали помолиться, он надеялся, что
захватит их в плен. Но пока стрельцы раздумывали, они были почти все
перебиты.
Из
этого городка Разин совершал набеги на крымских татар, к устью Волги и против
мусульманских кораблей вдоль дагестанского побережья.
В
Москве начали проявляться признаки беспокойства, поскольку казаки на Дону все
громче выражали желание присоединиться к прославленному атаману. Войсковой
старшина Корнил Яковлев чувствовал, что его авторитет падает. Теперь он не
чувствовал себя в безопасности; круг отказывался слушать старых и сдержанных
казаков.
Переговоры
с казаками, захватившими Яик, не дали никакого результата. Не произвели
никакого впечатления и послания царя. В конце 1667 года астраханский воевода
князь Иван Прозоровский получил приказ выступить в поход. Стенька Разин
быстро расправился с высланным против него отрядом; часть солдат он переманил
на свою сторону, остальных перебил. Весной следующего года он получил с Дона
подкрепление в 700 казаков и вышел в море; начался самый блестящий период его
карьеры.
Опустошив
персидское побережье от Дербента до Баку, Разин достиг Решта. Вступив с
казаками в переговоры и согласившись обменяться заложниками, губернатор
города Будар-хан открыл рейд казачьей флотилии. Стенька собирался
обосноваться на персидской земле и послал шаху предложение поступить к нему
на службу. Однако переговоры затянулись. Тем временем жители Решта тайно
напали на казаков и убили 400 человек. Разин отплыл в Фарабат.
Казаки
жестоко отомстили за поражение. Явившись в Фарабат будто бы с намерением
наладить торговые отношения с местным рынком, они неожиданно напали на
жителей. Весной 1669 года казаки вернулись на восточный берег Каспийского
моря, чтобы разграбить туркменские улусы и напасть затем на персидский флот.
Флот был уничтожен. Персидский адмирал Менедихан спасся всего с тремя судами,
оставив в руках победителя сына и дочь, которую Стенька сделал своей
любовницей.
Похождения
казачьего атамана начали принимать опасный оборот. Переговоры, затеянные
шахом, провалились; Стенька и его спутники не знали, что им дальше делать и
как поступить с награбленной добычей. Тем временем астраханский воевода,
подготовившись на этот раз более основательно, с нетерпением ждал их у
прохода с тридцатью шестью судами и 4000 стрельцов.
Не
разобравшись в ситуации, Стенька безрассудно сразился с этой внушительной
силой, но вынужден был отступить, а затем сдался на милость победителю.
Следуя инструкциям, Прозоровский пошел на большие уступки. Казаки предложили
возвратить все, что они награбили не на мусульманской территории, разгром же
каспийских берегов можно считать ответом на постоянные набеги персидских
подданных или данников на московские прибрежные владения. Соображения эти
легли в основу переговоров. В астраханском городском приказе, 25 августа 1663
года, Стенька и его сподвижники принесли торжественно повинную. Атаман сложил
свою булаву, клятвенно обещал выполнить принятые на себя обязательства и
послал в Москву депутацию, отделавшуюся снисходительным выговором.
Стенька
пировал с воеводами, одарил их персидскими тканями, бил челом царю городами,
отнятыми у шаха, и достиг своей цели — позволения вернуться на Дон с
остальной частью добычи. Пообещав сдать свою артиллерию, он сохранил двадцать
пушек, — сославшись на необходимость идти через степи, где ему могли угрожать
крымские или азовские татары и турки.
Позже
воевод упрекали за то, что они не распределили казаков по стрелецким ротам.
Но воеводы даже не помышляли об этом: Стенька и его друзья предстали перед
ними в таком великолепии — покрытые шелками, с руками, полными золота, — что
воскресили в них воспоминание об Олеге и его дружине, ослепивших Киев
богатствами, захваченными в греческой империи. На лодках их красовались чуть
не легендарные шелковые канаты и паруса! Для стрельцов соблазн был слишком
велик: у них могло появиться желание присоединиться к торжествующей казачьей
вольнице. Казаки шатались по кабакам в бархатных кафтанах и расплачивались
драгоценными жемчужинами.
Стенька,
державший в полном подчинении всю эту суровую орду, представлялся таким
ласковым, щедрым, великодушным! Воеводы, сравнительно с ним, казались такими
требовательными и строгими к бедному люду! Правда, Стенька настаивал, чтобы
ему оказывали почти царские почести: приходившие к нему должны были
становиться на колени и кланяться лбом до земли; но он позволял делать что
угодно, никогда ни в чем не отказывал.
Прибывший
в это время в Астрахань на корабле "Орел" голландец Стрюис так
описывал атамана:
"Он
казался высоким, держался с достоинством, имел вид горделивый. Сложен он был
стройно, но лицо было несколько попорчено рябинами. Он обладал даром внушать
страх и любовь... Мы застали его в шатре с его наперсником, прозванным
"Чертовы усы" (речь идет, вероятно, о Ваське Усе), и несколькими
другими офицерами... Наш капитан поднес ему в дар две бутылки водки, которой
он обрадовался, так как давно уже не пил ее... Он сделал нам знак сесть и
поднес нам по чарке за свое здоровье... но не говорил почти ничего и не
проявил никакого желания узнать, для какой именно цели мы прибыли в эту
страну... Мы вторично посетили его и нашли на реке, в раскращенной и
вызолоченной лодке, пьющим и веселящимся с некоторыми из его офицеров. Возле
него была персидская принцесса..."
Красота
этой наложницы и ее знатное происхождение еще больше поднимали авторитет
Стеньки, возбуждая, впрочем, зависть среди его соратников. Этим, вероятно,
объясняется неожиданный поступок, которым, согласно преданию, завершился
роман с персидской царевной. В самый разгар пиршества, опьяненный вином и
страстью, атаман бросил прекрасную персиянку в Волгу, оправдывая свой
поступок желанием рассчитаться с любимой рекой, наградившей его властью,
золотом, всякими богатствами; он, в свою очередь, пожертвовал ей лучшую часть
своей добычи!
Впрочем,
вполне возможно, что это все из области легенд — такое же повествование,
например, включено в былину о Садко, новгородском госте.
Стенька,
как и большинство ему подобных авантюристов, относился с пренебрежением ко
всему, даже к человеческой жизни. Не исключено, что он убил и дочь Менеди-хана,
— но при условиях не столь мелодраматических. Присвоив себе роль верховного
судьи, он приказал, в другом случае, повесить за ноги женщину, уличенную в
прелюбодеянии, и утопить ее соблазнителя.
Подобные
эпизоды внушили астраханским воеводам желание поскорее избавиться от таких
соседей; 4 сентября казаки покинули Астрахань.
Поднимаясь
по Волге, Стенька, вопреки договоренности, вошел в Царицын, где поил своих
людей водкой за счет жителей, сорвал откуп с царицынского воеводы Григория Унковского
и направился, наконец, к Дону. Навстречу ему выехали послы, которых он
отправил в Москву.
В
Астрахани Разин проникся сознанием своего значения и могущества; он и не
думал выполнять только что принятые на себя обязательства. Не вернув, как
обещал, оставленных ему двадцати пушек, он окопался между Кагальни-ком и
Ведерниковым, вызвал в новую резиденцию свою жену и брата Фрола и как бы
поделил область войска Донского: в Черкасске верховодил по-прежнему Корнил
Яковлев, под началом Разина было до 2700 хорошо вооруженных казаков, овеянных
легендарной славой персидского набега. Многие прибывали к Стеньке даже с
отдаленных берегов Днепра: все эти искатели приключений ожидали новой
экспедиции, план которой, по-видимому, еще не созрел в голове Разина.
Для
того чтобы заручиться поддержкой местного населения, он воздерживался от
грабежей и даже не мешал развитию торговых отношений между донской областью и
Москвой. Он добивался лишь, чтобы московские купцы отдавали предпочтение Кагальнику
перед Черкасском, что, впрочем, совпадало с чаяниями торговцев. Черкасские
казаки, конечно, косились на конкурента, угрожавшего им разорением.
Весной
1670 года Степан Разин неожиданно нагрянул в Черкасск с отрядом головорезов,
причем именно в тот самый момент, когда Корнил Яковлев с почестями отсылал
царского гонца, привезшего благосклонное послание. Стенька обозвал гонца
шпионом, подосланным не царем, а боярами, и приказал бросить его в воду
вместе с несколькими казаками, протестовавшими против такого самоуправства.
Корнил
Яковлев не выдержал конкуренции, и вся власть вскоре перешла к Стеньке,
который стал вводить новые порядки. Считая попов агентами московского
правительства, он предпринял попытку ввести гражданский брак. В Черкасске
сгорело несколько церквей. Казаки просили денег, чтобы отстроить их. Новый
вождь процитировал одного из древнейших героев былинного эпоса, Дуная
Ивановича: "Зачем вам церкви? К чему нужны попы? Чтоб венчать вас?
Поставьте жениха и невесту под деревом, попляшите вокруг них, — вот вам и
свадьба!"
Отпраздновав
несколько свадеб по этому обряду, он поднялся по Дону до городка Паншина, где
соединился с Васькой Усом, разорявшим тем временем помещичьи вотчины около
Воронежа и Тулы. Вместе с этим подкреплением, набралось до 7000 вооруженных
людей, с которыми Стенька двинулся сухопутным путем к Царицыну.
Жители
этого города покорно раскрыли перед ним ворота. Башня, в которой засел
градоправитель Тимофей Тургенев, была взята приступом; несчастного воеводу
протащили, с петлей на шее, до Волги и утопили. У Стеньки Разина возник
грандиозный план: подняться по реке, захватывая по пути города и расправляясь
с воеводами, как с Тургеневым, взбунтовать население и пойти на Москву, чтобы
положить там конец правлению бояр, врагов народа и царя.
Узнав,
что Прозоровский послал сильный отрад из Черного Яра и что одновременно 5000
стрельцов из Москвы спускаются по реке к Царицыну, чтобы зажать его в тиски,
Стенька выступил навстречу отряду московских стрельцов, настиг его у острова
Денежного, в семи верстах от Царицына, и оттеснил к городу, где стрельцов
встретили пушечными выстрелами — часть из них погибла, другая часть попала в
плен. Московский военачальник Иван Лопатин и его помощники разделили участь
Тургенева. Уцелевшие стрельцы были удивлены, узнав, что Стенька вовсе не
сражается против царя, а выдает себя за его защитника от гнусной боярской
камарильи.
Астраханские
стрельцы также не выдержали натиска и сдались без сопротивления Стенька
Разин, соблазнившись возможностью разграбить Астрахань и установить там свое
правление, изменил первоначальный план — подняться по Волге и идти на Москву,
ослабленную войной с Польшей. Вместо этого он поспешил в южную торговую
столицу.
Князю
Прозоровскому сообщил о поражении спасшийся командир отряда астраханских
стрельцов князь Семен Львов. Прозоровский поспешил укрепить город. Но
население его было взбудоражено тревожными слухами и предзнаменованиями.
Митрополит Иосиф, жестоко пострадавший от казаков Заруц-кого, не находил себе
места. Среди стрельцов началось брожение, 15 июня они с угрозами потребовали
уплаты просроченного жалованья. При помощи духовенства Прозоровскому кое-как
удалось их успокоить. Через неделю Стенька Разин появился под стенами города
Два дня спустя, после попытки вступить с осажденными в переговоры, он пошел
на штурм.
Астрахань
была защищена стенами в четыре сажени (сажень — 2,134 м) вышины и в полторы
сажени толщины, с башнями и 460 пушками. Но стрельцы убили лейтенанта Фому
Бойля, помощника капитана "Орла" Бутлера, командовавшего
артиллерией, — и пушки не помешали казакам влезть по лестницам на укрепления
Московские офицеры и чиновники спрятались в соборе. Прозоровский был тяжело
ранен пикой. Митрополит успел лишь причастить мужественного воина, с которым
его связывала дружба. Заперли тяжелую, из кованого железа дверь храма, но в
окна летели пули Наконец, дверь поддалась, и, переступив через тело
стрелецкого сотника, защищавшего вход в церковь, казаки накинулись на еще
живого Прозоровского и связали его и остальных московских посланников
Расправа
не заставила себя ждать Стенька прошептал несколько слов Прозоровскому,
воевода отрицательно покачал в ответ на его предложение головой, — и тотчас
же казаки потащили умирающего на колокольню, откуда сбросили его на
крепостные стены После проведенного для видимости допроса остальные пленники
были казнены В монастыре Святой Троицы, где их похоронили, один монах
насчитал 441 труп
За побоищем
последовал грабеж
Стенька
Разин превратил Астрахань в казацкий город, разделив жителей на тысячи, сотни
и десятки, под начальством избранных есаулов, сотников и десятников,
организовал "круг" и говорил, что собирается восстановить древнее
вече. Однажды утром население вывели за город, на большое поле, принять
присягу на верность царю, атаману и казачьему войску, с клятвой выдавать
"изменников". Двое священников отказались от присяги; Стенька велел
утопить одного из них, а другому — отрезать руку и ногу. Он приказал сжечь
все бумаги архивов и канцелярий, заявив, что поступит так же в Москве и даже
в самом дворце царя. Неграмотным казакам эти бумаги были не нужны.
Атаман
и его подручные бражничали с утра до ночи, превратив свое правление в
непрерывную оргию. Стенька Разин находил все новые жертвы для расправы. После
неудачи возобновленных переговоров с Менеди-ханом он приказал повесить
пленного сына этого мусульманина, зацепив жертву ребром за железный крюк.
Обедневших
жен и дочерей убитых Стенька выдавал замуж за своих казаков. Для этой цели он
прибегал даже к помощи немногих уцелевших священников, запретив им, однако,
подчиняться митрополиту.
Казалось,
митрополит не имел ничего против, в день именин царевича Федора Алексеевича
он пригласил к столу Стеньку Разина и сотню его сподвижников. Правда, в доме
митрополита скрывалась вдова князя Прозоровского, Прасковья Федоровна. При
ней было два сына шестнадцати и восьми лет. Стенька обнаружил все-таки
несчастных мальчиков; старший был убит, после ужаснейших пыток, с помощью
которых казаки хотели узнать, где прячет князь Прозоровский свою казну, а
младший был возвращен матери
В конце
июля Разин почувствовал, что Москва может собраться с силами и тогда с ней не
совладать. Он велел выступать в поход. Увы, но благоприятное время уже было
потеряно.
Оставив
в Астрахани Ваську Уса, Стенька поднялся по Волге на двухстах лодках; две
тысячи верховых казаков следовали по берегу. Затем были также захвачены и
разграблены Саратов и Самара. В начале сентября Разин достиг Симбирска. Это
было время его триумфа.
Симбирский
воевода Иван Милославский получил в подмогу из Казани отряд под начальством
князя Георгия Барятинского; но оба эти полководца располагали лишь призрачной
армией Им прислали достаточно денег для нового набора, но они решили
присвоить себе эти средства, вписав в ложные перечни рекрутов убитых или
вовсе не существовавших людей.
Барятинский,
проявив больше отваги, чем честности, вступил в бой с превосходящими силами
крамольного атамана и продержался целый день. Ночью, однако, повторилось то
же, что случилось в Астрахани и Царицыне: Жители Симбирска пустили казаков в
главный форт города, и под огнем собственных пушек Барятинский вынужден был
отступить Милославский стойко Держался в другом форте. Стенька в течение
целого месяца не мог вытеснить его оттуда Тем временем Барятинский вернулся
со свежими войсками. Разин не сумел использовать своего численного
превосходства. Не имея представления о тактике ведения боя, он ничего не смог
противопоставить неприятелю Дважды раненный в схватке, Разин лишился
возможности руководить своими людьми и был разбит наголову. Под покровом ночи
Степан с донскими казаками спустился по Волге.
Утром
Барятинский и Милославский без труда расправились с остатками войска Разина.
Несколько сот человек были брошены в воду; остальных или изрубили на куски,
или повесили вдоль дорог.
Но до
этого разгрома народные волнения стали приобретать гигантский размах.
Отступление Барятинского произвело сенсацию; к тому же казаки распространили
соблазнительные слухи по всему течению верхней Волги, что среди них находится
не только патриарх Никон, но и царевич Алексей — жертва бояр, обманывающих
своего государя. В действительности царевич Алексей, наследник престола, умер
в январе 1670 года, а Никон пребывал в Фе-рапонтовском монастыре; но
мистификатор более искусный, чем полководец, Стенька окружал глубокой
таинственностью две старательно оберегаемых лодки в его флотилии, в которых
за красными и черными бархатными драпировками будто бы скрывались
высокопоставленные особы.
В своих
воззваниях он объявлял беспощадную войну чиновникам всех рангов, предвещал
конец всякой бюрократии и всякой власти. Хотя он отрицал, что выступает
против царя, однако давал понять, что и этот институт власти уже отжил, но
Стенька не хотел заменить его собственным. Как казак, он останется среди
казаков, своих братьев, которые в новой организации, скопированной по образцу
казачьих установлений, установят всюду полное равенство.
Народ
взбунтовался по всей обширной территории между Волгой и Окой, к югу — до
саратовских степей, на восток — до Рязани и Воронежа. Крестьяне убивали своих
помещиков или их управляющих и массами переходили в казачество. Всюду
организовались новые шайки; при их приближении городская голытьба бросалась
на воевод и их подчиненных, заменяла их атаманами и есаулами, устанавливая
новый режим, не забыв предварительно истребить представителей старого.
Местные
инородцы, мордва, чуваши и черемисы, присоединялись к восстанию Движение с
особенной силой распространялось на запад, по Симбирской, Пензенской и
Тамбовской губерниям, и на северо-запад, к Нижнему Новгороду. Один из
народных отрядов направился по Тамбовской дороге, чтобы взбунтовать по пути Зарайск
и Пензу. Другой, которым будто бы командовал сам царевич Алексей, двинулся на
Алатырь, Курмыш и Ядрин, где заставил духовные и светские власти устроить
торжественную встречу с иконами и хоругвями. В Козьмодемьянске и Мурашкине
воеводы, не воздавшие почести, мнимому царевичу, были убиты жителями. Лже-Алексей,
простой казак, он же Максим Осипов, вынужден был приступом взять монастырь
Святого Ма-кария в Желтоводах. Избив монахов и ограбив почитаемую обитель, он
собирался пойти на Нижний Новгород, когда пришла весть о поражении Разина.
В
Арзамасе прославленный полководец, князь Георгий Долгорукий, перешел в
наступление и вскоре очистил от разбойников всю страну...
Из
Симбирска Стенька Разин бежал в Самару, оправдывая свое поражение
бездействием пушек и отступничеством соратников — подобно тому, как это
случилось прежде в Царицыне. Но хитрость эта подорвала легенду. Значит, он не
колдун, значит, он утратил свою сверхъестественную силу! Жители Самары,
разочаровавшись в нем, закрыли перед Стенькой ворота Так же поступили и
саратовцы В Черкасск Корнилу Яковлеву из Москвы поспешно выслали в
подкрепление 1000 рейтаров и драгун под начальством Григория Коссо-гова. К
известию о приближении этого отряда присоединились слухи об ужасных
репрессиях Долгорукого; участь Стеньки была решена
Официальные
сведения относительно обстоятельств, обусловивших развязку, крайне сбивчивы и
противоречивы. Трудно определить, каким именно образом были захвачены Фрол и
Стенька: осадили ли их и взяли в крепости Кагальника, выдали ли их принесшие
повинную сподвижники, заманил ли их в ловушку старый Яковлев? Так или иначе,
Фрола и Степана препроводили в Москву. Атаман сохранял полную достоинства
невозмутимость, а брат его, напротив, стонал и причитал
"Чего
ты жалуешься? — спросил, наконец, раздосадованный Стенька. — Нам готовят
великолепный прием: знатнейшие вельможи столицы выйдут к нам навстречу"
Вся
Москва 4 июня 1671 года присутствовала при въезде легендарного героя. Атаман,
к своему великому сожалению, не мог сохранить прежних великолепных одеяний.
Его везли в жалких рубищах, на телеге вместе с виселицей.
По
преданию, самые жестокие пытки не заставили его проронить ни слова Возможно,
это не так: Алексей в своей переписке с Никоном ссылался именно на показания
Стеньки относительно сношений крамольного атамана с экс-патриархом.
Предание
уверяет, будто суровый разбойник продолжал осмеивать брата, выказывавшего
перед палачами малодушие:
"Перестань
нюнить, как баба! Погуляли мы с тобой вволю, надо теперь потерпеть немного..."
Стенька
будто бы не испугался самой мучительной пытки того времени: капанья холодной
воды на обритый затылок Когда ему брили макушку головы, он сострил:
"Ну
вот, — меня, бедного, невежественного мужика, украшают тонзурой, точно самого
ученого из монахов"
6 июня
его повели на лобное место Стенька выслушал, не моргнув глазом, приговор,
присуждавший его к четвертованию, набожно повернулся к соседней церкви,
четырежды поклонился народу, прося прощения, и, не теряя самообладания, отдал
себя в руки палачей Его положили меж двух досок; сначала ему отрубили правую
руку, повыше локтя, затем левую ногу, ниже колена Стенька даже не вскрикнул.
Его сочли мертвым; но при виде приготовлений предстоящей мучительной казни
Фрол не выдержал и выкрикнул "слово и дело", что давало ему право
получить отсрочку для сообщения судьям важных признаний; льгота эта
искупалась, впрочем, дополнительными жестокими пытками. Вдруг из-под
окровавленных досок, между которыми лежало искалеченное тело Стеньки,
раздался грозный окрик: "Молчи, собака1"
Это
были последние слова легендарного атамана. Они также не подтверждаются
историческими документами. Фрол же добился отсрочки. Он, по-видимому, указал
на тайник с важными бумагами или кладом; и хотя поиски тайника не увенчались
успехом, Фрол отделался пожизненным заключением.
По
преданию, Стенька Разин, готовясь к смерти, сочинил поэму, сохранившуюся в
народе; в ней он просит, чтобы его похоронили на перекрестке трех дорог,
ведущих в Москву, Астрахань и Киев
|
