Сознание и самосознание.
- Подробности
- Категория: Учебные материалы по философии
Поможем написать любую работу на аналогичную тему
Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту
Узнать стоимостьОсмысление внешнего мира человеком при помощи сознания предполагает также определенную совокупность представлений о самом себе, своей роли во внешнем мире, оценку своих действий и поступков, а также тех возможностей, которые раскрываются перед ним.
Самосознание – это познание и оценка человеком самого себя как субъекта мыслящего, чувствующего и действующего, как субъекта индивидуального, так и коллективно-социального.
Одним из первых вопрос о самосознании в европейской культуре ставит Сократ, провозглашая свою знаменитую установку «познай самого себя». Однако, самосознание понималось им в форме самопознания. В философии Средневековья проблемы самосознания анализировались в контексте исследования человеческой души и ее способностей. Фундаментальную роль в разработке проблем самосознания сыграла философия Нового времени, и в частности, философия Р. Декарта с его знаменитой формулой cogito ergo sum («Я мыслю, следовательно, я существую»). По мнению Декарта единственное, что реально и непротиворечиво дано человеку – это его собственное «Я», факт его мышления. Самосознание тем самым основывалось на непосредственной данности психического, что означало, что внутреннему взору человека его духовная жизнь открывается такой, какая она есть на самом деле.
Самосознание представляет собой процесс непрерывного развития и совершенствования. Первой его ступенью является осознание человеком своего тела, выделение его из мира вещей и других людей.
На более высоком его уровне происходит осознание своей принадлежности к определенному сообществу, социальной группе, конкретной культуре. Самым высоким уровнем самосознания является понимание своего «Я» как индивидуального явления, своей неповторимости, уникальности. На этом уровне осознается возможность относительно свободных самостоятельных поступков и ответственности за них, необходимость самоконтроля и самооценки. Это обеспечивается через осознание человеком своего знания, нравственного облика, присущих ему идеалов, мотивов поведения. Самосознание – это всегда осознание определенного количества своих желаний и потребностей.
Самосознание существует не только в различных формах и на разных уровнях, но и в разной степени проявленности. Самосознание имеет явные и неявные формы. Осязательное восприятие человеком внешних вещей достаточно часто является неявной формой самосознания. Явные формы самосознания, когда те или иные феномены сознания становятся предметом специальной аналитической деятельности носят название рефлексии.
Рефлексия представляет собой не только осознание того, что есть, но и одновременно фактор изменения самого человека. При этом рефлексия над состояниями сознания, над особенностями той или иной личности всегда возникает в контексте осознаваемой или неосознаваемой задачи перестройки системы сознания и личности.
Внимание!
Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.
4. Самосознание. Введение в философию
4. Самосознание
Сознание предполагает выделение субъектом самого себя в качестве носителя определенной активной позиции по отношению к миру. Это выделение себя, отношение к себе, оценка своих возможностей, которые являются необходимым компонентом всякого сознания, образуют разные формы той специфической характеристики человека, которая именуется самосознанием.
Структура и формы самосознания
Самосознание — динамичное исторически развивающееся образование, выступающее на разных уровнях и в разных формах. Первой его формой, которую иногда называют самочувствием, является элементарное осознание своего тела и его вписанности в мир окружающих вещей и людей. Оказывается, что простое восприятие предметов в качестве существующих вне данного человека и независимо от его сознания уже предполагает определенные формы самоотнесенности, то есть некоторый вид самосознания. Для того чтобы увидеть тот или иной предмет как нечто существующее объективно, в сам процесс восприятия должен быть как бы «встроен» определенный механизм, учитывающий место тела человека среди других тел — как природных, так и социальных — и изменения, которые происходят с телом человека в отличие от того, что совершается во внешнем мире. Иначе произошло бы спутывание, смешивание тех изменений образа предмета, которые вызваны процессами, происходящими в самой действительности, и тех, которые всецело обязаны субъекту (например, приближение или удаление человека от предмета, поворот его головы и т.
Следующий, более высокий уровень самосознания связан с осознанием себя в качестве принадлежащего к тому или иному человеческому сообществу, той или иной культуре и социальной группе. Наконец, самый высокий уровень развития этого процесса — возникновение сознания Я как совершенно особого образования, похожего на Я других людей и вместе с тем в чем-то уникального и неповторимого, могущего совершать свободные поступки и нести за них ответственность, что с необходимостью предполагает возможность контроля над своими действиями и их оценку.
Однако самосознание — это не только разнообразные формы и уровни самопознания. Это также всегда и самооценка и самоконтроль. Самосознание предполагает сопоставление себя с определенным, принятым данным человеком идеалом Я, вынесение некоторой самооценки и — как следствие — возникновение чувства удовлетворения или же недовольства собой.
Самосознание — настолько очевидное свойство каждого человека, что факт его существования не может вызвать никаких сомнений. Более того, значительная и весьма влиятельная ветвь идеалистической философии утверждала, начиная с Декарта, что самосознание — это как раз единственное, в чем никак нельзя усомниться. Ведь если я вижу какой-то предмет, то он может оказаться моей иллюзией или галлюцинацией. Однако же я никоим образом не могу сомневаться в том, что существую и существует процесс моего восприятия чего-то (пусть даже это будет галлюцинация). И вместе с тем самое небольшое размышление над фактом самосознания вскрывает его глубокую парадоксальность. Ведь для того, чтобы осознавать самого себя, нужно видеть себя как бы со стороны. Но со стороны меня может видеть только другой человек, а не я. Даже свое тело я лишь отчасти могу видеть так, как его видит другой. Глаз может видеть все, кроме самого себя. Для того чтобы человек мог видеть самого себя, осознавать самого себя, ему необходимо иметь зеркало.
Маркс: «Так как он [человек] родится без зеркала в руках и не фихтеанским философом: „Я есмь я“, то человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телесности, становится для него формой проявления рода „человек“» [1].Отношение человека к самому себе необходимо опосредовано его отношением к другому человеку. Самосознание рождается не в результате внутренних потребностей изолированного сознания, а в процессе коллективной практической деятельности и межчеловеческих взаимоотношений. Важно отметить, что человек не только себя воспринимает по аналогии с другим, но и другого — по аналогии с собой. Как показывают современные исследования, в процессе развития самосознания осознание себя и осознание другого человека в качестве похожего на меня и вместе с тем отличного от меня возникают одновременно и предполагают друг друга.
Предметность и рефлексивность самосознания
Самосознание существует не только в различных формах и на разных уровнях, но и в разной степени проявленности и развернутости. Когда человек воспринимает какую-то группу предметов, то с этим, как уже было сказано, необходимо связано осознание «схемы тела», места, которое занимает его тело в системе других предметов и их пространственных и временных характеристик, осознание отличия сознания этого человека от воспринимаемых им предметов и т. д. Однако все эти факты сознания находятся в данном случае не в его «фокусе», а как бы на его «периферии». Непосредственно сознание человека нацелено на внешние предметы. Тело человека, его сознание, его познавательный процесс не входят непосредственно в круг предметов его сознательного опыта. Самосознание в этом случае выражается как бы «неявным» образом.
С этим интересным явлением связан ряд любопытных фактов восприятия. Приведем в этой связи следующий пример. Когда человек касается рукой предмета, он чувствует сам предмет, а не свою руку.
Осязательное восприятие говорит о внешнем предмете, а не о самом человеке. И лишь на «заднем плане» сознания человек переживает акт собственного касания и локализует его на кончиках собственных пальцев (это и выступает как элементарная форма самосознания). В том случае, если человек трогает предмет не рукой, а палкой, осязательное восприятие опять-таки относится к самому предмету, а не к использованному средству — палке. Последняя уже не попадает в фокус сознания, а оказывается на его периферии и переживается воспринимающим человеком как непосредственное продолжение его тела. В этом случае ощущение воздействия предмета на человека (выступающее в данном случае как своеобразная элементарная форма самосознания) любопытным образом переживается человеком как локализованное уже не на кончиках его пальцев, а на конце палки или зонда.
Явные формы самосознания, когда те или иные феномены сознания становятся предметом специальной аналитической деятельности субъекта, носят название рефлексии.
Важно отметить, что рефлексия — это всегда не просто осознание того, что есть в человеке, а одновременно и изменение самого человека, попытка выхода за границы того уровня развития личности, который был достигнут. Сама рефлексия над состояниями сознания, над особенностями той или иной личности всегда возникает в контексте сознаваемой или несознаваемой задачи прояснения системы сознания и личности. Когда человек сознает себя как Я с такими-то особенностями, он превращает в устойчивый предмет некоторые до того текучие и как бы «распыленные» моменты своей психической жизни. Человек рефлексивно анализирует себя в свете того или иного идеала личности, выражающего его тип отношения к другим людям. Когда человек анализирует себя, пытается дать отчет в своих особенностях, размышляет над своим отношением к жизни, стремится заглянуть в тайники собственного сознания, он тем самым хочет как бы «обосновать» себя, лучше укоренить систему собственных жизненных ориентиров, от чего-то в себе отказаться, в чем-то еще более укрепиться.
В процессе и результате рефлексии происходит изменение и развитие индивидуального сознания.
Не следует, однако, думать, что образ самого себя, который творит человек в разных формах самосознания, всегда адекватен своему предмету — реальному человеку и его сознанию. Между ними может существовать разрыв, возможность которого особенно велика как раз на стадии развернутого явного самосознания в виде рефлексии. Однако этот разрыв может быть и в элементарных формах самосознания, самостроительстве, самоопределении личности.
Казалось бы, что может быть элементарнее простого самопереживания, выраженного в утверждении «мне больно»? Однако обратим внимание на то, что обычно осознание собственной боли связано с определенной локализацией этого переживания, и эта локализация иной раз бывает ошибочной (что знакомо каждому, у кого, например, болели зубы). Если в сознании человека всплывает какой-то образ, то он пытается определить его, то есть выяснить, о чем он говорит, к какому конкретному лицу или событию жизни относится.
Нередко человек ошибается в осмыслении отдельных образов: например, ошибочной локализует в пространстве и времени предмет того или иного воспоминания, неверно соотносит данный образ с тем или иным лицом и т. д.
Если же человек пытается рефлективно осознать особенности своей личности, осмыслить себя в целом, то возможность ошибки еще больше. Дело в том, что человек в целом не открывается себе в акте индивидуальной рефлексии, а обнаруживается наиболее всесторонне в своих отношениях с другими людьми, в своих действиях и социально значимых поступках. Последние наиболее адекватно могут быть поняты как раз другими. Другой человек, судящий о данном человеке извне, нередко может лучше понять его, чем последний понимает сам себя. В той мере, в какой человек учитывает объективную оценку себя, возникающую в процессе коллективной деятельности и взаимоотношений с другими людьми, он и сам может судить о себе более точно.
Важно, однако, подчеркнуть, что самосознание не только возникает в процессе совместной деятельности и общения с другими людьми и генетически связано с отношением к себе с «точки зрения другого», но что оно постоянно проверяется, корректируется, исправляется и развивается в ходе жизни человека в системе межчеловеческих отношений.
Это относится и к таким феноменам сознания, которые не просто выражают субъективные состояния того или иного индивида, а претендуют на общезначимость и существуют в объективированной, отделенной от конкретного индивида форме, в форме книг, картин, скульптур и т. д., то есть в форме культуры. Дело в том, что тот смысл, который автор вложил в то или иное произведение (а этот смысл и выступает как рефлексия автора над тем, что он сделал), может не совпадать с тем объективным смыслом, который заложен, реально имеется в этом произведении, но был выявлен не автором, а умным читателем, критиком, интерпретатором.
Итак, феномен самосознания, который кажется чем-то очень простым и самоочевидным, в действительности оказывается очень сложным, многообразным, находящимся в весьма непростых отношениях со своим носителем, развивающимся и изменяющимся в процессе включения человека в систему коллективной практической деятельности и межчеловеческих отношений.
Несмотря на огромные усилия, затраченные философией и другими науками, проблема человеческого сознания (индивидуального и общественного) далека от своего решения. Много неясного таят в себе механизмы, функции, состояния, структура и свойства сознания, его взаимоотношения с деятельностью и личностью индивида, пути его формирования и развития, связи с бытием. Важно подчеркнуть, что вопрос о взаимоотношении сознания и бытия не сводится к вопросу о первичности и вторичности, хотя и исходит из этого. Изучение отношения сознания и бытия включает исследование всех его многообразных и исторически меняющихся типов и форм, то есть в некотором роде это «вечный вопрос». «Вечный» не в смысле невозможности доказательного его решения, а в том смысле, что развитие форм человеческой жизнедеятельности, прогресс культуры и науки постоянно усложняют и изменяют конкретные формы отношения сознания и бытия и ставят множество проблем перед философской мыслью.
Место сознания в структуре бытия не может быть преуменьшено. Его следует понимать как нечто работающее, соучастное бытию, существенное для жизни, а не как нечто эпифеноменальное, существующее вне и над жизнью. Сознание проявляет себя не только в отношении к действительности. Оно есть и отношение в действительности, то есть оно есть и реальное дело. Очевидно, что между этими двумя ведущими типами отношений к миру имеются не только существенные различия, но и реальные противоречия, преодоление которых отнюдь не просто, как не просто преодоление противоречий между сознанием и деятельностью, мыслью и словом, словом и делом. Единство сознания и деятельности, о котором говорят психологи, не дано, а задано. Оно должно быть построено. Точнее, оно должно строиться постоянно.
Важно отметить, что сознание, деятельность и личность индивида представляют собой весьма противоречивое, развивающееся и не очень легко дифференцируемое единство. Конечно, можно и нужно изучать каждый из этих феноменов отдельно. Однако надо всегда иметь в виду целое, то есть человека и его место в мире. В этом целом в качестве ведущего фактора на разных этапах развития может выступать либо деятельность, либо сознание, либо личность. Но при этом сознание выступает в качестве связки, опосредствующего звена между деятельностью и личностью.
Если перейти от познавательного плана рассмотрения проблем сознания к социотехническому (проективному, формирующему) и ценностному, то совершенно очевидно, что обществу необходима не всякая деятельность, не пустой активизм, а деятельность квалифицированная, целенаправленная, целесообразная, произвольная, сознательная. Равным образом обществу необходима не просто эмпирическая человеческая индивидуальность, а личность, обладающая мировоззрением, убежденная, самостоятельная, имеющая власть над собой и над деятельностью, способная к совершению свободных действий — поступков, словом, обладающая сознанием. Общество не удовлетворяет созерцательное, бездеятельное сознание, равно как и безличное (и безличностное), равнодушное понимание, знание, то есть так называемая сознательность или «умозрение жизни» частного индивида. Поэтому-то «сознание» — не просто эпитет, используемый применительно к понятиям «деятельность» и «личность», оно должно составлять их сущностное свойство, входить в их определение. Хотя общество, казалось бы, всегда апеллирует к сознанию, тем не менее его реальные воспитательные, организационные и другие меры направляются на деятельность и на личность. Качество и действенность таких мер определяется тем, насколько в них учитывается вся полнота триады: деятельность, сознание, личность. Эта триада как предмет специально построенного исследования, как социотехнический и психотехнический объект развития и формирования связывает обществоведение и человековедение, которые друг без друга одинаково беспомощны в решении насущных практических социальных проблем. Действенное и действующее сознание является очень важным положительным фактором развития общества и его институтов. В основе такого сознания должны лежать мысли о смысле человеческого бытия, о подлинно человеческих ценностях. Когда этого нет, то сознание остается узким, ограниченным, неразвитым, несовершенным.
Имеется целый ряд способов расширения и развития сознания. К их числу относятся не только различные формы предметно-практической, коммуникативной, учебной и воспитательной деятельности, но и рефлексия, самосознание, самооценка, самоактуализация личности. Что означает расширение сознания? Сознание нельзя полностью свести ни к одному из целого ряда условно выделяемых и представленных ему миров: к миру идей, понятий, значений, научных знаний; к миру человеческих ценностей, эмоций и смыслов; к миру образов, представлений, воображения, культурных символов и знаков; к миру производительной предметно-практической деятельности. Еще меньше его можно свести к миру предметов, созданных в результате такой деятельности, в том числе орудий и средств новейшей информационной технологии. Сознание не только рождается и присутствует в этих мирах. Оно может метаться между ними, погружаться в какой-либо из них; подниматься или витать над всеми ними; сравнивать, оценивать, судить их. Оно может судить и самое себя. Вот почему так важно, чтобы все эти миры, включая и мир сознания, были открыты ему. Именно в этом случае сознание будет обладать не только рефлексивными, но и бытийными чертами. Оно сможет осторожно и вместе с тем решительно вмешиваться в бытие, преодолевать слепые или, как говорил В. И. Вернадский, бессознательные устремления науки и техники, породившие огромное число глобальных проблем современности. Для их решения человечеству нужно планетарное, вселенское, или же подлинно культурное сознание, сравнимое с мощью технократического мышления. Исследование и формирование такого сознания — это вызов со стороны культуры современной науке и образованию. В поисках такого (возможно, утраченного) сознания философия и наука должны обратиться к культуре, мифу, религии, политике и, конечно, к своей собственной истории, где возникали представления о ноосфере, о власти Разума.
Самосознание | Философский словарь
— (само-сознание) – противоположное осознанию внешнего мира (объекта) переживание единства и специфичности “Я”…
— (само-сознание) – противоположное осознанию внешнего мира (объекта) переживание единства и специфичности “Я” как автономной (отдельной) сущности, наделенной мыслями, чувствами, желаниями, способностью к действию. Включает в себя процессы самопознания (само-познания), самоидентификации, самоопределения. Внешне проявляется как система предъявляемых (явно и неявно) самооценок и оценок других, помещающаяся в основание задаваемой модели познавательных и социальных дистанций, позволяющих мне определять мое место в системе складывающихся вне меня связей и отношений как в теоретическом, так и практическом их срезе, а также вырабатывать механизмы самоутверждения меня в мире и самозащиты меня от мира, определяющие индивидуальные качества личности. Это вынесение себя и своего сознания вовне дополняется и фундируется обращением индивида на самого себя, направленностью сознания на самое себя, т.е. “вовнутрь”. С. есть осознание собственных ценностно-символических оснований, предельных смыслов, задающих меня, мои знания, мои возможности отношения с миром и с самим собой. В С. “Я” познает себя и свое сознание, оценивает свое знание, т.е. собственные условия-предпосылки, как бы наблюдая себя со стороны, выходя за собственные пределы, одновременно оставаясь в них (последнее верно только для западной традиции). Отделяя сущности от данностей с помощью мышления (в восточной традиции – отстраняясь от мира), “Я” в понимании простраивает субъективное отношение к предмету, другому и себе как рефлексирование, переинтерпретацию и реорганизацию смысловых структур своего бытия (в восточной традиции – “снимая” субъективное и иные привязки к внешнему миру, а тем самым и саму возможность “Я”). И в восточной и в западной версиях речь идет о самоочищении сознания (выявлении “чистого” сознания) в процессах познания и самопознания. Однако, это принципиально разные ориентации: Восток проговаривает необходимость элиминации мышления, возможности безобъектного (“не вовлеченного”) сознания, снятии С. (будь то в пассивном пути дао или активных практиках йоги или дзена). Запад принципиально настаивает на опосредовании процессов осознавания мышлением, интенциональности сознания (его направленности всегда “на”, его необъяснимости из самого себя), его переводимости и постоянном переходе в С. По сути, речь идет о двух различных установках: негативной (Восток) и позитивной (Запад). Позитивная установка предполагает переопределение позиций в смысловых полях, изменение смысловых границ и систем ценностей (“видений” – неокантианство, “горизонтов”- феноменология, “перспектив”- символический интеракционизм, “ситуаций” – прагматизм и т.д.). Она предполагает реализацию “проекций”, “объективаций”, “означиваний”, т.е. “привязку” к внешнему, удержание себя в мире, а также различение осознаваемых и неосознаваемых (бессознательное) мыслительных процессов (психоанализ, философия жизни и др.) и признание различных состояний – резче: множественность – “Я” (открытие разных типов рациональности и изобретение схем работы со многими знаниями). В конечном счете эти разные ориентации породили и разные техники работы с собой и своим сознанием – прежде всего медитацию (Восток) и оформляемую в мышлении и посредством мышления рефлексию (Запад). При этом рефлексия может быть рассмотрена как способ перехода от “неявного” в С. (бессознательного, латентного, личностного и т.д.) к явному, но не через работу с предметными содержаниями (смутными или, наоборот, самоочевидными), что есть проблема и задача когнитивных практик (стратегий), но через выявление субъективных отношений к неявному, т.е. через его проблематизацию и выявление лакун, не заполненных знанием и готовыми схемами действия, рационализированными в мышлении; или – другая сторона этого же – через вписывание себя в контексты ситуаций и действий. Рефлексия не имеет собственных содержаний, она есть своего рода остановка в мышлении, попытка увидеть себя в прошлом (в сделанном, прожитом) с поиском в нем опор для определения векторов движения и выявления его смыслов, через понимание не транслируемых в рационально оформляемых в мышлении схемах личностных контекстов. Таким образом, речь как раз и идет о проявлении своих самоидентификаций и самоопределений в прошедших жизненных и познавательных ситуациях, выявлении наличных знаний и способов (методов) работы с ним для определения через себя новых возникающих ситуаций (или, в данном случае, действительности). Коль скоро ситуация не видна из самой себя, она должна быть осмыслена в более широкой рамке. Такой предельной рамкой выступает трансцендированное вовне (само) сознание социума – его культура, задающая предельные границы возможных (улавливаемых) для любого “Я” смыслов и координаты для самоидентификаций и самоопределений – абсолютизируемые в культуре ценности и символы. С. культуры, в свою очередь, наиболее адекватно схватывается (проявляется) в философской и/или методологической рефлексии, задающей, соответственно, видения, горизонты, перспективы, ситуации и т.д. для специфизированных и индивидуализированных С. Сознание не локализуемо в каждом отдельном субъекте, оно тотально. Мысль (идея) случается, она развивается и разрабатывается мышлением, фиксируется и переинтерпретируется в рационализированных системах знания, но не вырабатывается в мышлении. Последнее структурируется и процессуализируется, развивается в той или иной традиции культуры. Сознание же, в силу своей тотальности и целостности (“нерасчленимости”) реализуется как С, как способность быть “здесь-и-теперь” в культуре через различные состояния сознания и множественность в культуре через различные состояния сознания или множественность сознаний, обусловливающих возможные познавательные процедуры. Установка на осознание сознанием самого себя задана в философии Нового времени Декартом в его “cogito ergo sum”: “Если я осознаю, что любые мои действия, в том числе сомнение и отрицание, есть проявление мышления (и, следовательно, оно неустранимо, не отрицаемо), то я как субъект мышления осознаю себя существующим”. Установка на С. как наблюдение внутреннего опыта, деятельности и способов ее проявления была сформулирована Локком. Как осознание собственных содержаний сознанием трактовал С. Лейбниц. Переинтерпретация соотношения осознания внешнего мира и С. принадлежит в новоевропейской традиции Канту: “Сознание моего собственного наличного бытия есть одновременно непосредственное осознание бытия других вещей, находящихся вне меня”. При этом С. может схватываться как в логической (через сопоставление представлений), так и в трансцендентальной (через установление связи представления с познавательной способностью) рефлексиях. Гегель переинтерпретировал проблему в “Философии духа” как процессуальность саморазвертывания духа в его рефлексии о самом себе. “Перевернул” же проблему Фихте, у которого не сознание реализуется “в” и “через” С, а “Я полагает само себя, свое собственное бытие”, именно “Я полагает не-Я”, т.е. сознание не дано, а задано, порождает себя (синтез Я и не-Я задается в абсолютном Я). Момент предзадаваемости С. структурами практик и культурными формами актуализировала “философия действия” или “социального активизма” (соответственно – марксизм и особенно неомарксизм и неогегельянство). Тема горизонта “жизненного мира” и феноменологической редукции введена феноменологией (специально разрабатывалась в феноменологической социологии), а тема выявления экзистенции как основы С, оставляющая человека один на один с голосом собственной совести в страхе перед “небытием” (“ничто”, “пустотой” и т.д.) – экзистенциализмом. Новый поворот проблематике С. задала ее психологизация и социологизация, пошедшая по пути расщепления “Я”: соотношение субъективного, отраженного (зеркального) и ролевого Я в структурно-функционалистских версиях социологии личности; структур “сверх-Я”, “Оно” и “Я” во фрейдизме; структур “I” и “те” в символическом интеракционизме; проблема “Я – Я” и “Я – Он” в концепции автокоммуникации; соотношение отношений “Я – Ты” /” Мы” и “Я – Он” / “Они” (“Оно”) в диалогических концепциях и т.д. С другой стороны, в рамках социологии С. рассматривается как присущее не только индивиду, но и социальной группе, классу, этносу, обществу в целом, когда они осознают себя субъектом практической и познавательной деятельности, а также вырабатывают общие идеалы и понимание собственных интересов. В данном случае С. понимается как единство самопознания, эмоционально-ценностного отношения к себе, самоориентации и саморегулирования социальных субъектов, проявляемое в их поведении, деятельности и общении. Внутренним механизмом саморегулирования действенно-волевой сферы С. выступают системы самооценок социальных субъектов, которые закладывают основы их мировоззрений и могут быть институциализированы как отдельные от этих субъектов системы идеологических представлений или идеологии. В современных философских подходах в целом происходит перенесение акцентов с познающего на познаваемый субъект, само С. трактуется не как начало, а как итог реконструкции в познавательных процедурах действий субъектов в рамках той или иной культуры, которая, в свою очередь, понимается как фиксируемая в языковых (дискурсивных) практиках и представляющая собой нецентрированный гипертекст. Отдельной проблемой является выработка процедур и техник открытия замкнутых структур теоретического (научного, аналитического) мышления как опосредующего процессы С. в современных социокультурных ситуациях. (См. также Я).
© В.Л. Абушенко
Самосознание
Понятие самосознания
Определение 1
Самосознание – это представление человека о самом себе как обладающем мышлением, могущим чувствовать и действовать. При этом самосознание, одновременно, является проявлением индивидуальности человека и устанавливает связь с общественным сознанием.
Самосознание обладает своей структурой, которая включает в себя ряд элементов: во-первых, ментальный элемент, обеспечивающий познание человеком самого себя, во-вторых, эмоциональный элемент, формирующий самооценку, в-третьих, поведенческий элемент, отвечающий за саморегуляцию, линию поведения.
Самосознание имеет ряд этапов развития:
- Самочувствие – самый первый рубеж самосознания. Оно выражает способность ощущать наличие себя и своего тела в рамках мира. Это дает возможность соотносить себя с предметами и явлениями мира. Чтобы понять объективность предмета нужно осознать себя как независимую от мира сущность. Человек на этом этапе параллельно формирует схему своего тела и схему мира.
- Осознание себя частью сообщества и присущей ему культуры.
- Формирование «Я» — с одной стороны, концепт «Я» отражает нечто индивидуальное в человеке, с другой стороны, он помогает наладить контакт с другим человеком и обществом в целом.
Готовые работы на аналогичную тему
Самосознание напрямую связано с контролем себя и самооценкой. Оно вырабатывает идеал, которого стремится достичь, что рождает ощущение удовлетворения или разочарования.
Самосознание может иметь разные уровни предметной проявленности, доступной для восприятия. Таковым проявлением самосознания многие исследователи считают рефлексию.
Рефлексия при этом является осознанием своего я как индивидуального явления, которое может быть отражено и на общность. Иными словами, предмет рефлексии включает в себя непосредственно самосознание каждого человека, самосознание других и, как итог, общественное сознание.
Функции самосознания
Самосознание обладает рядом функций:
- формирование человеком себя как неповторимой индивидуальности.
- осмысление места человеческого «Я» в структуре мира, род самозащиты и вхождения в него.
Концепт самосознания в истории философии
В рамках истории европейской философии понятие самосознание имеет богатую историю. Впервые о самосознании заговорил древнегреческий философ Сократ. Всем известен его призыв: «познай самого себя». Самосознание по Сократу, как видно из этого, представляет собой самопознание.
В рамках средневековой философии понятие самосознания исследовалось совместно с категорией души и производных от нее понятий духовное и идеальное.
В Новое время разработку концепта самосознания продолжает Рене Декарт . Раскрытию темы самосознания служит его выражение: «Я мыслю, следовательно, существую». В своей философии Декарта доходит до утверждения, что человеку реально и с достоверностью точно дано только его «Я», способность это осознавать и мыслить. Самосознание здесь есть непосредственная наличность психических процессов. Человек способен понять и познать механизмы своей внутренней, духовной жизни.
В разрешение вопроса о сути самосознания свой вклад вносит и немецкая классическая философия. Так И. Кант учил о связи, которая присутствует между познанием и самосознанием, с одной стороны, и априорными основаниями разума, которые даны человеку вне опыта. Ключевая роль в трактовках самосознания И. Канта отводится разуму. В философии Ф. Гегеля характеристика самосознания как разумного явления остается, но к нему добавляется понимание самосознания как проявления Абсолютного Духа.
Замечание 1
Со второй половины XIX века в анализе понятия самосознание появляется иррационалистическая традиция мысли. Здесь самосознание понимается наполненным предрассудками, субъективными мнениями, желаниями и пристрастиями. Разум перестает занимать ключевое место в трактовках самосознания.
Проблема соотношения апперцепции, самосознания и сознания в критической философии И. Канта
Андриянов И. Е.Проблема соотношения апперцепции, самосознания и сознания в критической философии И. Канта
The Problem of the Relationship between Apperception, Self-Consciousness and Consciousness in Kant’s Critical Philosophy- DOI
- 10.5922/0207-6918-2020-3-2
- Страницы / Pages
- 24-53
Аннотация
Кант не дает четких и ясных определений апперцепции, сознания, самосознания и повсеместно использует эти слова как синонимы, из-за чего возникает проблема соотношения этих способностей. Важность этой проблемы определяется колоссальной значимостью каждой из указанных способностей, в непосредственной связи с которыми Кантом формулируются ключевые задачи трансцендентальной философии. В первую очередь это обнаружение категорий рассудка и доказательство правомерности их использования, что усложняет разница между изданиями «Критики чистого разума», касающаяся как аргументации в разделе о дедукции категорий, так и понимания Кантом апперцепции. Поэтому автор пытается выяснить четкое назначение каждой из указанных способностей, а также установить их отношения друг с другом. Для этого он анализирует функциональные роли сознания, самосознания и апперцепции в решении главных задач первой «Критики». Показано, что сознание является рефлексивной познавательной способностью, которая открывает доступ к представлениям в нашей душе, позволяет их различать, а также привносить в них единство. Самосознание выступает способом функционирования сознания, который дает возможность исследовать три объекта сознания: внутренние и внешние представления в субъекте, синтетическую деятельность рассудка и нашу душу. Апперцепция является латинским аналогом понятия Selbstbewußtsein и направлена на исследование единства наших представлений. Так как Кант различает множество видов единства, имеются, соответственно, и разные наименования апперцепции. Использование Кантом понятия Apperzeption в качестве аналога самосознания обусловлено тем, что он разрабатывает концепцию сознания в рамках лейбнице-вольфианской традиции.
Abstract
Kant does not provide clear-cut definitions of apperception, consciousness, and self-consciousness and everywhere uses these terms as synonyms, which creates the problem of the relationship between these faculties. The importance of this problem stems from the colossal significance of each of the above-mentioned faculties which are intimately connected with Kant’s formulation of the key tasks of transcendental philosophy. The prime task is to discover the categories of understanding and to prove the legitimacy of their use, a task that is further complicated by the difference between the editions of the Critique of Pure Reason in terms of the argumentation in the section on the deduction of categories and Kant’s concept of apperception. Accordingly, the author seeks to clarify the purpose of each of the above-mentioned faculties and to establish their inter-relationship. To this end the author analyses the functional roles of consciousness, self-consciousness and apperception in solving the main tasks of the first Critique. It turns out that consciousness is a reflexive cognitive capacity which provides access to representations in our soul and allows us to distinguish them and to connect them. Self-consciousness is the mode of the functioning of consciousness which makes it possible to study three objects of consciousness: internal and external representations of the subject, the synthetic activity of understanding and our soul. Apperception is the Latin synonym of the concept of Selbstbewußtsein and is aimed at studying the unity of our representations. Because Kant distinguishes multiple kinds of unity, there are different names for apperception. Kant uses the concept of Apperzeption as a synonym of self-consciousness because his concept of consciousness follows the Leibniz-Wolffian tradition.
Список литературы
Васильев В. В. Подвалы кантовской метафизики (дедукция категорий). М. : Наследие, 1998.
Васильев В. В. Трансцендентализм Канта и вольфианская психология // Историко-философский ежегодник — 2004. М. : Наука, 2005. С. 238—249.
Васильев В. В. Философская психология в эпоху Просвещения. М. : Канон+, 2010.
Васильева М. Ю. Кант и Беркли: сходство или различие? // Кантовский сборник. 2009. № 1 (29). С. 30—38.
Измайлов Г. Лейбниц и Кант: к вопросу об апперцепции // Форум молодых кантоведов (По материалам Международного конгресса, посвященного 280-летию со дня рождения и 200-летию со дня смерти Иммануила Канта). М. : ИФ РАН, 2005. С. 53—59. URL: https://iphras.ru/page50843406.htm (дата обращения: 20.03.2020).
Кант И. Антропология с прагматической точки зрения // Собр. соч. : в 8 т. / под ред. А. В. Гулыги. М. : Чоро, 1994а. Т. 7. С. 137—376.
Кант И. О форме и принципах чувственно воспринимаемого и интеллигибельного мира // Собр. соч. : в 8 т. / под ред. А. В. Гулыги. М. : Чоро, 1994б. Т. 2. С. 278—320.
Кант И. Из рукописного наследия (материалы к «Критике чистого разума», Opus postumum) / отв. ред., вступ. ст. В. А. Жучкова ; пер. с нем., коммент. В. В. Васильева, С. А. Чернова. М. : Прогресс-Традиция, 2000.
Кант И. Критика чистого разума. 1-е изд. (А) // Соч. на нем. и рус. яз. М. : Наука, 2006а. Т. 2, ч. 2.
Кант И. Критика чистого разума. 2-е изд. (В) // Соч. на нем. и рус. яз. М. : Наука, 2006б. Т. 2, ч. 1.
Круглов А. Н. Был ли у Канта трансцендентальный субъект? // Историко-философский ежегодник — 2004. М. : Наука, 2005. С. 279—295.
Лейбниц Г. В. Начала природы и благодати, основанные на разуме / пер. с фр. Н. А. Иванцова // Соч. : в 4 т. М. : Мысль, 1982. Т. 1. С. 404—413.
Лейбниц Г. В. Письмо Софии-Шарлотте (о том, что независимо от чувств и материи) / пер. с фр. В. П. Преображенского // Соч. : в 4 т. М. : Мысль, 1984. Т. 3. С. 371—385.
Майоров Г. Г. Теоретическая философия Готфрида В. Лейбница. М. : Издательство Московского университета, 1973.
Соболева М. Е. Как читать Канта, или Кант в контексте современных эпистемологических дискуссий в западном аналитическом кантоведении // Вопросы философии. 2018. № 3. С. 129—140.
Allison H. Kant’s Transcendental Idealism. New Haven : Yale University Press, 1983.
Ameriks K. Kant and the Fate of Autonomy: Problems in the Appropriation of the Critical Philosophy. Cambridge : Cambridge University Press, 2000a.
Ameriks K. Kant’s Theory of Mind. Oxford : Clarendon Press, 2000б.
Brook A. Kant and the Mind. Cambridge : Cambridge University Press, 1994.
Guyer P. Kant and the Claims of Knowledge. Cambridge : Cambridge University Press, 1987.
Heßbrüggen-Walter S. Die Seele und ihre Vermögen. Kants Metaphysik des Mentalen in der “Kritik der reinen Vernunft”. Paderborn : Mentis, 2004.
Kitcher P. Bewusstsein // Kant-Lexikon / Hrsg. M. Willaschek, J. Stolzenberg, G. Mohr, S. Bacin. Berlin ; Boston : De Gruyter, 2015. Bd. 1. S. 281—285.
Rosefeldt T. Das logische Ich. Kant über den Gehalt des Begriffes von sich selbst. Berlin : Philo, 2000.
Serck-Hanssen С. Kant on Consciousness // Psychology and Philosophy. Inquiries into the Soul from Late Scholasticism to Contemporary Thought / ed. by S. Heinämaa, M. Reuter. Dordrecht : Springer, 2008. P. 139—157.
Strawson P. The Bounds of Sense. An Essay on the «Critique of Pure Reason». L. : Routledge, 1966.
Wolff Ch. Vernünfftige Gedancken von Gott, der Welt und der Seele des Menschen, Auch allen Dingen überhaupt. 3. Aufl. Halle : Renger, 1725.
Wunderlich F. Kant und die Bewußtseinstheorien des 18. Jahrhunderts. Berlin ; N. Y. : De Gruyter, 2005.
Zöller G. Selbstbewusstsein // Kant-Lexikon / Hrsg. M. Willaschek, J. Stolzenberg, G. Mohr, S. Bacin. Berlin ; Boston : De Gruyter, 2015a. Bd. 3. S. 2065—2070.
Zöller G. Apperzeption // Kant-Lexikon / Hrsg. M. Willaschek, J. Stolzenberg, G. Mohr, S. Bacin. Berlin ; Boston : De Gruyter, 2015б. Bd. 1. S. 145—150.
Reference
Allison, H., 1983. Kant’s Transcendental Idealism. New Haven: Yale University Press.
Ameriks, K., 2000a. Kant and the Fate of Autonomy: Problems in the Appropriation of the Critical Philosophy. Cambridge: Cambridge University Press.
Ameriks, K., 2000b. Kant’s Theory of Mind. Oxford: Clarendon Press.
Brook, A., 1994. Kant and the Mind. Cambridge: Cambridge University Press.
Guyer, P., 1987. Kant and the Claims of Knowledge. Cambridge: Cambridge University Press.
Heßbrüggen-Walter, S., 2004. Die Seele und ihre Vermögen. Kants Metaphysik des Mentalen in der Kritik der reinen Vernunft. Paderborn: Mentis.
Izmailov, G., 2005. Leibniz and Kant: to the Question of Apperception. In: Forum molodykh kantovedov (Po materialam Mezhdunarodnogo kongressa, posvjashhennogo 280-letiju so dnja rozhdenija i 200-letiju so dnja smerti Immanuila Kanta) [Forum of Young Kant Scholars (Collected Papers of the International Congress on the 280th Anniversary of the Birth and 200th Anniversary of the Death of Immanuel Kant)]. Moscow: Institute of Philosophy RAS, pp. 53-59 [online] Available at: https://iphras.ru/page50843406.htm [Accessed 20 March 2020] (In Rus.)
Kant, I., 1992. On the Form and Principles of the Sensible and Intelligible World. In: I. Kant, 1992. Theoretical Philosophy, 1755-1770. Translated and edited by D. Walford, in collaboration with R. Meerbote. Cambridge: Cambridge University Press, pp. 373-416.
Kant, I., 1998. Critique of Pure Reason. Translated and edited by P. Guyer and A. Wood. Cambridge: Cambridge University Press.
Kant, I., 2004. Prolegomena to any Future Metaphysics that Will Be Able to Come Forward as Science. Translated and edited by G. Hatfield. Cambridge: Cambridge University Press.
Kant, I., 2005. Notes and Fragments. Edited by P. Guyer, translated by C. Bowman, P. Guyer and F. Rauscher. New York & Cambridge: Cambridge University Press.
Kant, I., 2007. Anthropology from a Pragmatic Point of View. In: I. Kant, 2007. Anthropology, History, and Education. Translated and edited by R. B. Louden. Cambridge: Cambridge University Press.
Kitcher, P., 2015. Bewusstsein. In: M. Willaschek, J. Stolzenberg, G. Mohr, S. Bacin, Hg. 2015. Kant-Lexikon, Band 1. Berlin & Boston: De Gruyter, pp. 281-285.
Krouglov, A. N., 2005. Did Kant have a transcendent subject? In: Istoriko-filosofskii ezhegodnik 2004 [History of Philosophy Yearbook 2004]. Moscow: Nauka, pp. 279-295. (In Rus.)
Leibniz, G. W., 1989a. On What is Independent of Sense and of Matter (Letter to Queen Sophia Charlotte of Prussia, 1702). In: G. W. Leibniz, 1989. Philosophical Papers and Letters. A Selection. Translated and edited, with an Introduction, by L. E. Loemker, 2nd Edition. Dordrecht, Boston & London: Kluwer Academic Publishers, pp. 547-554.
Leibniz, G. W., 1989b. The Principles of Nature and of Grace, based on Reason (1714). In: G. W. Leibniz, 1989. Philosophical Papers and Letters. A Selection. Translated and edited, with an Introduction, by L. E. Loemker, 2nd Edition. Dordrecht, Boston & London: Kluwer Academic Publishers, pp. 636-643.
Mayorov, G. G., 1973. Teoreticheskaya filosofiya Gotfrida W. Leibniza [Theoretical Philosophy of Gottfried W. Leibniz]. Moscow: Moscow State University Press. (In Rus.)
Rosefeldt, T., 2000. Das logische Ich. Kant über den Gehalt des Begriffes von sich selbst. Berlin: Philo.
Serck-Hanssen, С., 2008. Kant on Consciousness. In: S. Heinämaa and M. Reuter, eds. 2008. Psychology and Philosophy. Inquiries into the Soul from Late Scholasticism to Contemporary Thought. Dordrecht: Springer, pp. 139-157.
Soboleva, M. E., 2018. How Do We Read Kant, or Kant in the Context of Contemporary Epistemological Discussions in Western Analytic Kant-Studies. Voprosy Filosofii, 3, pp. 129-140. (In Rus.)
Strawson, P., 1966. The Bounds of Sense. An Essay on the Critique of Pure Reason. London: Routledge.
Vasilyev, V. V., 1998. Podvaly kantovskoi metafiziki (deduktsiia kategorii) [Basements of Kant’s Metaphysics: Deduction of the Categories]. Moscow: Nasledie. (In Rus.)
Vasilyev, V. V., 2005. Kant’s Transcendentalism and Wolfian Psychology. In: Istoriko-filosofskii ezhegodnik 2004 [History of Philosophy Yearbook 2004]. Moscow: Nauka, pp. 238-249. (In Rus.)
Vasilyev, V. V., 2010. Filosofskaia psikhologiia v epokhu Prosveshcheniya [Philosophical Psychology in the Age of Enlightenment]. Moscow: “Kanon+” ROOI Reabilitatsiya. (In Rus.)
Vasilyeva, M. Y., 2009. Kant and Berkeley: Similarity or Difference? Kantian Journal, 1(29), pp. 30-38. (In Rus.)
Wolff, C., 1725. Vernünfftige Gedancken von Gott, der Welt und der Seele des Menschen, Auch allen Dingen überhaupt. 3. Auflage. Halle: Renger.
Wunderlich, F., 2005. Kant und die Bewußtseinstheorien des 18. Jahrhunderts. Berlin & New York: De Gruyter.
Zöller, G., 2015a. Selbstbewusstsein. In: M. Willaschek, J. Stolzenberg, G. Mohr, S. Bacin, Hg. 2015. Kant-Lexikon, Band 3. Berlin & Boston: De Gruyter, pp. 2065-2070.
Zöller, G., 2015b. Apperzeption. In: M. Willaschek, J. Stolzenberg, G. Mohr, S. Bacin, Hg. 2015. Kant-Lexikon, Band 1. Berlin & Boston: De Gruyter, pp. 145-150.
Сознание и самосознание человека. Определение и функции
В психологии и в философии предмет исследования заключается в самосознании. Ядром изучения сознания также является сознание собственного «Я».
Современная философия определяет самосознание как главную и самую важную характеристику сознания. Иными словами принятие в качестве субъекта самого себя или состояний своего тела, фактов сознания, своего «Я». Под собственным «Я» в данном случае, понимается свой внешний вид, особенности характера, система ценностей, присущая самому себе, вкусовые предпочтения, собственные стремления. В отдельных ситуациях самосознание настолько обширно представляется, что включает в себя ещё и самооценку.
Сознание и самосознание личности
Психология представляет самосознание как психический феномен.
Определение 1Самосознание – понимание человеком самого себя в качестве субъекта деятельности, где феномен определяет понимание человека о самом себе, которое складывается в подсознательный «Образ-Я».
Определение 2Самосознание – психические процесс на высоком уровне самоорганизации, который обеспечивает единение, целостность и постоянство личности.
Выражение самосознания происходит в осознании человека самого себя, своих черт характера и качеств, своего «Я».
Самосознание – это результат развития человека, который находится в системе общественных отношений. Отношения, в свою очередь, служат источником для формирования сознания и самосознания.
Концепции возникновения самосознания
Существует несколько подходов, которые определяют происхождение самосознания. Согласно видениям выдающегося учёного психолога и философа С. Л. Рубинштейна, самосознание – это высшая форма сознания, которая возникает как развития, которое предшествует сознанию. Он объяснял свою теорию тем, что самосознание может возникать только по мере того, как развивается личность и принимает себя как самостоятельный субъект.
Нужна помощь преподавателя?
Опиши задание — и наши эксперты тебе помогут!
Описать заданиеДругая концепция была предложена И. М. Сеченовым, он является основателем русской физиологической школы, а также создателем совершенно нового направления в психологии – естественно-научного. Он полагал, что самосознание и познание внешнего мира одновременно в человеческой личности зарождаются и развиваются параллельно друг другу под влиянием одних и тех же факторов.
Сеченов говорит о том, что основу самосознания человек приобретает буквально сразу после рождения. Источником самосознания являются системные чувствования, которые оживляются в процессе развития человека. Системные чувствования, в свою очередь, складываются при воздействии внешних факторов и субъективных характерных особенностей состояния собственного тела, иными словами самоощущения.
В силу взаимодействия таких ощущений зарождаются и развиваются представления о внешнем мире и о самом себе. Результатом такого синтеза ощущений является познание человеком самого себя и понимание своего места в обществе. В ходе развития личности происходит отделение знаний о внешнем мире от знаний о самом себе.
Становление самосознания
Процесс становления самосознания принято разделять на два основных этапа:
- Первый этап предназначен для формирования схемы собственного тела и образовывается ощущение «Я». «Я» – это единая система самоопределения на чувственном уровне. В её основе заложено чувство «Я» с устоявшимися социальными предпосылками, они необходимы для того, чтобы сформировать это чувство, которое основывается на реакции общества.
- Второй этап служит для совершенствования интеллектуальных способностей, а также формированию и развитию понятийного мышления. Таким образом, самосознание переходит на новый рефлексивный уровень.
Рефлексия – любой мыслительный процесс человека, который направлен на познание самого себя и анализ своих действий и собственных состояний.
Смысл рефлексии заключается в том, чтобы человек мог отделить себя от внешнего мира, прочувствовать это. Кроме того, постигнуть эти переживания на понятийном уровне.
Характерной особенностью уровня самосознание является то, что именно в его очагах формируется чувство, которое даёт личности понятия внутренней целостности и постоянства. Способность в любой ситуации оставаться самим собой зарождается именно на этом этапе.
Самосознание также тесно связано с чувством собственной исключительности. Пи этом полностью зависит от временной непрерывности.
ПримерЛюбой психически здоровый человек помнит о том, что происходило в его жизни до настоящего момента, адекватно воспринимает реальность или настоящее, и планирует своё будущее.
Основная задача самосознания заключается в том, чтобы доступными способами разъяснить человеку мотивы и следствия его действий, а также сформировать его понимание кто он есть на самом деле.
(PDF) Диалектическая история самосознания
156 ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ
становится первой ступенью в движении постигающего себя духа. Познание
духа есть самопознание, преодоление отчуждения и возвращение к себе из ино-
бытия. Точно таким же образом осуществляется переход от достоверности со-
знания чувственно воспринимаемого мира к истине достоверности самосознания:
«Но на деле самосознание есть рефлексия из бытия чувственного и воспринима-
емого мира и по существу есть возвращение из инобытия» [2, 94].
Здесь необходимо сделать одно замечание, имеющее принципиальное значение
для всего рассуждения. В структуре «Феноменологии духа» Гегель последовательно
рассматривает понятия сознания и самосознания. На этом основании может воз-
никнуть представление о том, что речь идет о двух различных феноменах. Однако
такое представление вряд ли является корректным. Понятие самосознания играет
решающую роль уже в главе, посвященной анализу чувственной достоверности. Ге-
гель подчеркивает, что истина чувственной достоверности заключена не в предмете,
а в отношении предмета и сознания. Сознание при этом определяется как Я. Таким
образом уже на первой, непосредственной, ступени движения абсолютного знания
сознание обнаруживает себя в качестве самосознания. Однако понятие самосозна-
ния здесь является лишь абстрактным определением в силу того, что достоверность
чувственного познания предполагает отношение Я к предмету, а не к самому себе.
Я чувственной достоверности есть еще не высвободившееся из инобытия сознание.
Момент, когда сознание становится самосознанием, Гегель называет поворотным
пунктом: «Лишь в самосознании как понятии духа — поворотный пункт сознания,
где оно из красочной видимости чувственного посюстороннего и из пустой тьмы
сверхчувственного потустороннего вступает в дневной свет настоящего» [Там же,
99]. Самосознание есть содержательное определение истины сознания.
Сознание есть самосознание. Формальное определение самосознания выражает-
ся в простом тезисе: Я есмь Я. Утверждения «Сознание есть самосознание» и «Я есмь
Я» являются, по сути, равнозначными. Но если первое положение, очевидно, по-
казывает движение, в котором сознание становится самосознанием, то второе, по
видимости, представляет собой лишенную всякого движения тавтологию, поскольку
«единичность знающей саму себя личности еще не является истинной сущностью»
[7, 49]. Это видимое противоречие должно быть преодолено движением самого абсо-
лютного знания. Для этого требуется показать, что в формальном понятии самосо-
знания присутствует двойственность, которая не только не позволяет самосознанию
оставаться покоящимся единством, но, напротив, является условием его развития.
Эта двойственность заключается в том, что, с одной стороны, самосознание в каче-
стве сознания есть отношение к инобытию предметного мира, а с другой, в качестве
самосознания в собственном смысле слова, оно есть стремление2 к возвращению
2 В «Феноменологии духа» Гегель использует понятие «die Begierde». Шпет переводит это понятие как
«вожделение». Такая интерпретация не является однозначной в силу того, что понятие вожделения обладает
специфическим чувственным содержанием. В то же время выражение «die Begierde» служит у Гегеля для
обозначения такого духовного по своей сущности движения, в котором самосознание обретает единство
с самим собой. Поэтому я предпочитаю использовать здесь нейтральное понятие «стремление». Это замеча-
ние ни в коем случае не следует рассматривать в качестве критики замечательного перевода Густава Шпета.
Речь идет о трудностях герменевтического порядка. См., к примеру, замечания Х.-Г. Гадамера относительно
перевода термина «Begierde» на французский язык посредством понятия «désir» [7, 54].
Парадокс самосознания | Edge.org
ПАРАДОКС САМОСОЗНАНИЯ
Один из центральных вопросов, который я задаю себе, — как приспособить человека к нашему нынешнему пониманию как естественнонаучных фактов, так и социальных и общих ментальных и интерпретационных фактов, обнаруженных гуманитарными и социальными науками. Где мы находим человека и что мы знаем о себе из гуманистических, исторически ориентированных исследований по сравнению с современными технологиями, цифровой сферой, передовыми исследованиями в области физики, нейробиологии и т. Д.?
Центральный объект философии — человек и его положение в бессмысленной вселенной. Как мы вписываемся в реальность с помощью нашего перспективного ума? По сути, я работаю над этим вопросом, используя различные инструменты, которые, надеюсь, подходят для решения этого очень сложного вопроса.
Один из инструментов, которые я использую, — это целый ящик категорий современной теоретической эпистемологии. Эпистемология задает следующие вопросы: что такое знание? Насколько далеко распространяются знания? Что мы, , на самом деле, можем знать о Вселенной и о себе как о знающих Вселенную?
Многие люди думают, что существует проблема с тем, как мы можем поместить сознание или разум в безмозглую вселенную.Но в начале этого предприятия есть еще более глубокая проблема: как мы можем узнать себя как знающих и свое положение во Вселенной?
Чтобы узнать что-либо о Вселенной, необходимо иметь с ней причинный контакт. Мы не можем ничего знать о Вселенной без какого-либо вмешательства в нее. Мы не знаем ничего значимого о Вселенной априори, то есть просто думая о ней. Мы открыли бозоны не потому, что больше задумывались о составе физической реальности; нам пришлось провести мысленные эксперименты и разработать правильные математические инструменты, чтобы проверить, соответствует ли наше понимание Вселенной фактам.Проверка мысленных экспериментов требует причинного вмешательства. Таким образом, пределы причинного вмешательства являются реальными физическими препятствиями на пути человеческого познания. В настоящее время мы не знаем, где именно (если когда-либо) мы достигнем потолка знаний. В любом случае современная наука говорит нам, что в принципе невозможно знать абсолютно все о физической реальности. Существуют просто научные причины, лежащие в основе исследований метафизических проблем, то есть фактов, выходящих за рамки физики и физического вмешательства.
Существует петля обратной связи между некоторыми гипотезами, которые мы имеем в отношении функционирования Вселенной, учитывая то, что мы знаем из предыдущих исследований, и определенные ожидания относительно будущего науки. В этом цикле обратной связи мы в настоящее время обнаруживаем, что есть пределы тому, что мы можем знать о Вселенной. Например, мы можем знать что-либо о Вселенной только в той степени, в которой она наблюдаема. Мы также знаем, что части Вселенной нельзя наблюдать с помощью наших современных инструментов.Мы недостаточно знаем о темной материи и темной энергии, например, помимо того факта, что они существуют и что существует определенное соотношение темной материи и темной энергии, лежащее в основе принципов наблюдаемой Вселенной. Есть огромный кусок Вселенной, который в настоящее время недоступен для экспериментов.
Даже когда мы открываем более сложные методы, могут быть другие части Вселенной, недоступные для возможных исследовательских проектов, выполняемых такими сущностями, как люди, во Вселенной.Чтобы узнать что-либо о Вселенной, необходимо изменить Вселенную, пусть даже в очень небольшой степени. Проведение эксперимента означает вмешательство в целевую систему, которую я исследую, потому что мы — во вселенной .
То же относится и к человеческому разуму. Возьмите общее психическое состояние, в котором я сейчас нахожусь. Я чувствую себя определенным образом, у меня есть определенные мысли, я пытаюсь ответить на определенные вопросы, я смотрю свою психическую историю и взвешиваю причины, которые говорят в в пользу того, во что я верю (а также против), чтобы я мог получить разумную точку зрения на мою собственную точку зрения.Делая это, я изменяю свое общее психическое состояние благодаря тому, что думаю об этом. Это то, что называется парадоксом самосознания . Если я осознаю сознание, если я сознательно думаю о мышлении, я меняю состояние, на которое нацелился, потому что теперь мое общее психическое состояние изменилось. Я мог бы использовать еще одно состояние третьего порядка, чтобы думать обо мне, думая о мышлении, но это усложняет ситуацию и не помогает мне, так сказать, выйти за пределы моей мысли.
Есть связанная языковая проблема, которая часто упускается из виду в современной науке о разуме. Если вы посмотрите на историю письменности и литературы 20-го века, «Письмо лорду Чандосу» великого австрийского писателя Хуго фон Хофманнсталя подчеркивает именно это. Когда мы формулируем нашу самооценку в каком-либо лингвистическом или техническом коде (например, в научной модели), описывая нас как «сознательных», «рациональных» или любого другого мыслящего животного, сам язык не гарантирует, что что-либо в физическая или биологическая реальность соответствует этому точному понятию.Как мы узнаем, что мы сознательны, не зная, что английское слово «сознание» выделяет что-то в реальности, которая не состоит из слов (но, скажем, из нейронов)?
Со времен Платона и Аристотеля философия пыталась разрешить парадокс самосознания. Моя текущая работа сосредоточена на последствиях парадокса самосознания для взаимодействия гуманистических и научных исследований природы человеческого «я».
Подумайте, например, об искусственном интеллекте.Я думаю об искусственном интеллекте, грубо говоря, с точки зрения моделей мыслительных процессов. Хотя наши алгоритмы развертывают модели мышления людей (которые мы создали, несмотря на то, что их исполнение в передовых вычислительных машинах становится все более независимым от нашего контроля), эти модели не идентичны тому, как мы думаем. ИИ чужды и странны для нас именно потому, что они не думают буквально так, как думаем мы. Это создает проблему: как мы можем сравнивать искусственный интеллект в той степени, в которой мы вообще понимаем его внутреннюю работу, и человеческий интеллект.Разработка общей основы для понимания различных видов интеллекта приводит нас как раз к парадоксу самосознания.
Используя человеческий, биологически обоснованный интеллект, как я могу узнать, что такое интеллект, не вмешиваясь в систему, которую я пытаюсь изучить? Искусственный интеллект явно изменил образ мышления людей. Человеческий интеллект был значительно преобразован недавней цифровой революцией. Я думаю, что это разумное предположение, что люди стали более разумными благодаря использованию передовых технологий.Нам не нужно сливаться с ИИ (например, путем вживления чипов в наш мозг), чтобы наш разум изменился. ИИ может напрямую влиять на наш разум, как это происходит при повседневном использовании цифровых технологий, что, очевидно, изменяет подсистемы нашего мозга. Наш мозг — это не просто набор зашитых структур, он постоянно перестраивается. Учитывая, что наш разум не совсем идентичен нашему мозгу и что мы не знаем всего о конкретных отношениях между определенными ментальными и физическими событиями, мы не должны исключать, что мы уже сливаемся с ИИ.Это одна из тем, над которой я сейчас работаю.
Понятие интеллекта может быть определено по-разному. Выяснение того, какое определение отражает сущность интеллекта, — еще один пример парадокса самосознания. Нам нужно знать, что такое интеллект, используя интеллект. Не существует сторонней точки зрения, когда мы просто сравниваем интеллект с нашим определением интеллекта. Мы должны работать изнутри интеллекта.
В настоящее время я использую следующее определение: Интеллект — это способность (парадигматически воплощенная в млекопитающих, таких как читатели этих строк) решить данную проблему за заданный промежуток времени.Одна система интеллектуальнее другой в том смысле, что она решает ту же проблему быстрее. В связи с этим у нас есть психометрические методы измерения интеллекта, что соответствует вековому представлению об IQ. Таким образом, измеримый интеллект — это форма биологически обоснованной эффективности. Это как таковое не исключает, что небиологические ИИ могут быть действительно разумными; это зависит от того, что им нужно иметь и решать проблему в первую очередь.
Учитывая, что с помощью смартфона я решаю свои повседневные проблемы намного быстрее, я стал умнее.И если это мерило интеллекта, гораздо разумнее самому выскочить в ресторан получше, чем просто спросить своих друзей. Благодаря цифровой инфраструктуре я получаю информацию намного быстрее, и моя поведенческая система уже адаптировалась к этой инфраструктуре. В этом отношении человеко-машинный интерфейс сделал нас намного умнее, чем мы были раньше. Возможно, это уже способ слияния с ИИ без необходимости улучшать наш мозг. Они могут быть достаточно хороши для определенной формы слияния, и, как утверждает Сьюзан Шнайдер в своей книге Искусственный вы: ИИ и будущее вашего разума , это также может быть единственной рекомендуемой формой слияния людей и AI.
Это меня беспокоит гораздо больше, чем перспектива появления суперинтеллекта. Почему нас так волнует вопрос, могут ли наши системы искусственного интеллекта взять на себя всю сферу обработки информации? Это потому, что нас интересует наше положение во Вселенной и наш человеческий интеллект. В противном случае мы могли бы просто позволить нашим компьютерам запускать свое программное обеспечение и воспроизводить себя наиболее разумным образом. Почему это вообще угроза? Именно потому, что он меняет на .Сверхразум представляет для нас угрозу, поэтому нам срочно нужно выяснить, кто это: мы.
Парадокс самосознания имеет интересные методологические разветвления, которые люди больше не воспринимают всерьез. В каком-то смысле мы начали забывать то, что раньше называлось «лингвистическим поворотом», в котором была доля правды.
Представьте, что мы хотим выяснить, каков минимальный нейронный коррелят сознания. Что можно забрать из моего тела, прежде чем я перестану быть в сознании? Независимо от того, что вы абсолютно не можете отнять, это будет хорошим кандидатом на роль минимального нейронного коррелята сознания.Мы все верим, хотя и не знаем до конца, что нет сознания без нейронного коррелята . Таким образом, для моего существования должна быть какая-то часть мозга.
Но подождите минутку! Что именно мы ищем? Это не значит, что английское слово «сознание» имеет только одно значение, на которое мы можем взглянуть и найти коррелят этого значения в нервной системе человека. Почему одно конкретное значение английского слова «сознание» может быть представлено в мозгу? Очевидно, мозг эволюционировал до появления английского языка, поэтому в мозге нет ничего английского.Примечательно, что значение английского слова «сознание» не имеет точного эквивалента во всех существующих естественных языках. Немецкое слово Bewusstsein и французское слово совесть имеют другие значения, и ни одно из них точно не передает значение «сознание» в предполагаемом смысле «субъективный опыт» или «каково быть кем-то» и т. имеет по крайней мере пять слов для того, что мы называем сознанием, которые буквально не соответствуют словарным значениям сознания на английском языке.На каком значении мы фокусируемся, когда ищем сознание в мозге или в подсистеме мозга? Невозможно решить эту проблему, пока мы не начнем исследовать сознание. Просто выбор любимого значения не гарантирует, что мы зададим хорошие вопросы.
Философия вместе с лингвистикой и другими гуманитарными дисциплинами может внести значительный вклад в преодоление этой глубокой методологической проблемы, которую я называю «самой сложной проблемой». В некоторой степени эта проблема даже сложнее, чем «трудная проблема» того, как феноменальное сознание — чувства, ощущения и тому подобное — вписывается в бездумную реальность.Это хороший вопрос, когда значения уяснены, но есть еще более сложная методологическая проблема: как мы определяем, что искать в центральной нервной системе, когда мы говорим о минимальном нейронном корреляте сознания.
Существует реальная проблема в том, как соединить лингвистику и другие гуманитарные науки, изучающие естественные языки и самооценку человека, с передовыми исследованиями о человеке и его положении в космосе в естественных науках.Вот причина для этого: нам лучше иметь какой-то ответ на вопрос, что такое человек. Предлагаемый мной ответ на этот вопрос состоит в том, что человек — это животное, которое иногда ведет жизнь в свете вопроса о том, как оно вписывается в бездумную вселенную. Мы не делаем это все время. Философ, возможно, делает это больше, потому что нам платят за то, чтобы мы думали об этом.
Каждый человек знает, что значит быть человеком. Некоторые люди ошибочно полагают, что у них бессмертная душа, и что быть человеком — значит быть брошенным в злой космос, чтобы Бог мог проверить ваше душевное состояние.Миллиарды людей считают, что какая-то версия теории души верна. Другие люди думают, что они изощренные обезьяны-убийцы, созданные для распространения своих генов. Есть разные способы думать о том, что значит быть человеком. Но все они лучше имеют что-то общее, иначе человек, который верит в бессмертную душу, и эволюционный психолог, который думает, что ментальные состояния фундаментально адаптированы к определенным фундаментальным биологическим целям, не были бы людьми в одном и том же смысле.Великий Ричард Докинз и Папа Франциск — оба люди, так что это не может быть различием между ними двумя.
Итак, мое предложение состоит в том, чтобы сказать, что инвариант человеческого существа — это как раз та способность дать отчет о том, как вы вписываетесь в максимально возможную область — реальность в целом. Если вы это сделаете, вы будете вовлечены в деятельность по превращению себя в животное, которым мы оказались. Люди — это не просто старые животные, это животные, которые очень стараются не быть животными.Как однажды сказал философ Стэнли Кэвелл: «Нет ничего более человечного, чем желание отрицать свою человечность».
Гуманитарные, социальные и философские науки проводят обширные исследования о том, как люди думают о себе, и создают языки, чтобы уловить их ощущение себя. Нам необходимо принять во внимание эти исследования, в том числе исследования кафедр теологии, не потому, что мы обязательно верим, что есть Бог и у нас есть бессмертная душа, а потому, что нам нужно посмотреть, как и почему люди думают о себе как о снаряженных. с (или нет) бессмертной душой.Недостаточно указать, что теория души является иллюзией, если мы не можем объяснить в гуманистических терминах, как возникла иллюзия. Ибо иллюзию нельзя запрограммировать и ее невозможно преодолеть, иначе великие философы разума, такие как Дэниел Деннетт, не могли бы даже утверждать, что преодолевают ее посредством интерпретации научных исследований.
В 21 веке мы часто делаем эти вопросы в скобках и притворяемся, будто уже знаем все о человеке, чтобы быть на безопасной почве, устанавливая нашу животность.Мы животные, но что именно это означает? Мы также не животные в буквальном смысле слова, в котором все другие животные являются животными. Есть различие. Мы построили Нью-Йорк, компьютеры, но, что более важно, мы думаем о том, что значит быть животным.
Безусловно, мы разделяем фундаментальные поведенческие черты с другими животными, потому что мы эволюционировали по тем же принципам, но наше проявление умственных способностей значительно и по своей структуре выходит за рамки всего, что мы до сих пор наблюдали в других частях животного царства.
~ ~ ~
Философия — это метанаука высшего уровня. Это дисциплина, изучающая рациональные основы разделения труда в академических кругах. Учебные дисциплины поступают на кафедры, и структура менялась на протяжении веков. Среди прочего, философы спрашивают, как в идеале сочетается такое получение знаний в разных областях. Каковы рациональные, в том числе научные, причины, по которым существует факультет физики, факультета биологии, факультета химии, факультета немецкой литературы или факультета истории Японии? Зачем нам это? Роль философии в академических кругах состоит в том, чтобы ответить на этот вопрос в разговоре со всеми другими дисциплинами.
Нас учат думать о мышлении и спорить о структуре аргументов; вот почему логика зародилась в философии. Многие другие дисциплины, современные и недавние, имеют очень интересную философскую историю и предысторию. Подумайте о вовлечении Алана Тьюринга в философию. Я не думаю, что у нас была бы цифровая эпоха без значительных прорывов в символической логике в 19 веке, подготовленных и в некоторой степени осуществленных такими философами, как Бертран Рассел, Готтлоб Фреге, Альфред Норт Уайтхед и Джордж Буль.Они подготовили почву для цифровой эпохи и высокоуровневой информатики, которая является главной движущей силой современной глобальной цивилизации.
Философы делают все, что угодно. Поднимаемся на уровень выше. Кто-то задает вопрос, попадает в тупик, а затем философы спрашивают, почему это тупик. Вот почему философия также может быть полезна на месте для других дисциплин, потому что она помогает нам критиковать способы мышления и придумывать новые способы мышления о человеке, об интеллекте и т. Д.Вот как я вообще отношусь к философии.
В современных условиях философия играет много ролей. Один — привести постмодернизм к окончательному выводу. Другой — функция философии в различных кризисах, которые я называю «реальностью в кризисе». Люди очень беспокоятся о доступности фактов. Даже нейробиологи опасаются, что мы не сможем понять реальность из-за врожденных ограничений мозга или что вся наша перцептивная реальность — это иллюзия, навсегда маскирующая вещь в себе — как реальность.Идея о том, что реальность — это иллюзия, или тот факт, что нам нужны определенные формы инструментов, в том числе более или менее здоровый мозг, для обработки, очень затрудняет понимание того, как может быть объективное знание фактов, поскольку когнитивный психолог Дональд Хоффман утверждал в своей книге The Case Against Reality , в которой он говорит, что эволюция предоставила нам структуру ментальных инструментов, которая скрывает от нас реальность.
Есть парадокс в нынешнем социально-политическом климате, когда, с одной стороны, мы никогда не знали столько, сколько сейчас.Последние 200 лет современности — это, по сути, просто взрыв знаний и технологий. Мы явно живем в обществе знаний. С другой стороны, люди сомневаются в нашей способности знать факты, что даже привело к кризисам в демократии. Подумайте только о постправде, фейковых новостях и всей этой чуши, или о различных формах отрицания научных фактов, теорий заговора и т. Д., Которые распространяются в социальных сетях и которые не существовали бы без крупных научных прорывов современности.
Есть двойная угроза объективности.Я бы определил объективность как свойство человеческого разума делать все правильно или неправильно. Мы часто делаем все правильно. Например, благодаря ядерной физике мы знаем о ядрах больше, чем, скажем, Исаак Ньютон или досократики. У нас атом лучше, чем у Демокрита. Мы знаем, что у него есть ядро, и кое-что знаем о кварках и о том, как они связываются друг с другом. В силу нашей способности делать все правильно, мы иногда ошибаемся. Мы управляемы именно потому, что можем знать реальность. У этой идеи есть двойная угроза.Одна — внутренняя угроза, исходящая от самой науки, а другая — внешняя угроза, исходящая от постмодернизма. Как утверждает Роберт Проктор, существует целая система того, что он называет «агнотологией», которая состоит из методов создания невежества. Людей можно уговорить, что они не знают того, что они знают, и это огромная проблема в эпоху цифровых технологий.
Внутренняя угроза связана с определенными открытиями о человеке; например, наши когнитивные предубеждения, тот факт, что наши рассуждения в реальных обстоятельствах вовсе не идеальны, так что ни один человек никогда не ведет себя полностью рационально в течение длительного периода времени.Каждый человек — это совокупность противоречий, о которых мы точно знаем из недавних достижений в поведенческой экономике, психологии и нейробиологии. Мы замечательно ограничены. Но ограничены ли мы также в понимании наших пределов? Еще один важный пример парадокса самосознания!
Здесь появляется философия , метанаука и указывает на то, что знания поведенческого экономиста о человеке не столь же предвзяты, как предубеждения, которые он или она выявляет.Это не является необъективным утверждением, что у нас есть предубеждения; это просто факт. Есть объективные знания. Ничто из того, что мы знаем из нейробиологии или психологии, никогда не должно препятствовать осознанию нашей способности знать, какова реальность. В противном случае, что мы требуем? Это само по себе подорвало бы научную объективность.
Например, широко распространено мнение, что вся наша сознательная ментальная жизнь — это своего рода иллюзия. Если сознание было иллюзией, то что я делаю сознательно, заявляя о своих знаниях как ученый? Глядя на свои инструменты, я сознательно занимаюсь созданием и подтверждением утверждений о знании о естественной реальности.Если я буду отрицать, что делаю это с помощью своих инструментов, все это рухнет. Это «перформативное противоречие». Есть способы защитить эту точку зрения, называемую «иллюзионизмом», но она сопряжена с серьезными проблемами. Ясно, что ментальная жизнь не может быть иллюзией на всем пути вниз и вверх. Это внутренняя угроза объективности, проистекающая из человеческого самосознания.
Есть еще одна угроза объективности, которая столь же широко распространена в современной культуре, а не только в академических кругах.Вы найдете эту угрозу в журналистике и политике. Эта угроза — постмодернизм. Согласно постмодернизму, наши притязания на знания — это просто выражение воли к власти, как выразились Фридрих Ницше и его французский последователь Мишель Фуко. Когда вы утверждаете, что что-то знаете, упражняя свою волю к истине или волю к знанию, то, что вы на самом деле делаете, есть не что иное, как отстаивание своей позиции власти. Итак, по мнению постмодернистов, тот, кто получает Нобелевскую премию, ничего не открыл, скорее он или она — просто самый влиятельный ученый в сообществе.
Сообщество, согласно постмодернистам, решает, что считать истиной, и нет ничего, кроме этого признания, что было бы правдой. Американский философ-постмодернист Ричард Рорти буквально отстаивал эту точку зрения. Это сумасшедшее мнение, но многие люди придерживаются его версий, прямо или косвенно. Подумайте, например, о вымышленном президенте Фрэнке Андервуде из Карточный домик , который красиво выражает эту точку зрения в строке: «Нет справедливости, есть только завоевание», замечательно выраженной Кевином Спейси.Есть целый ряд проблем с этим персонажем (и актером, играющим его), связанных с нашими социально-экономическими условиями, которые изучаются социологией, гуманистической дисциплиной, пропитанной парадоксами самосознания.
Многие люди сбиты с толку тем фактом, что в утверждениях о знаниях есть что-то социальное. Массачусетский технологический институт — это сложная социальная система, без которой они не смогли бы открыть так много вещей. Почему MIT такой великий университет? Помимо прочего, это отличная социальная система: она платит правильную зарплату, предлагает правильные льготы, привлекает нужных людей.Но это не значит, что там люди ничего не открывают. Это постмодернистская путаница. Они думают, что социальность приобретения человеческого знания стоит на пути объективности.
Я пытаюсь создать целый концептуальный инструментарий, модель объективности. Я также делаю то, что сделали бы ученые, а именно создавал модели, чтобы учесть свойства моей целевой системы. Моя целевая система — это человек, и истоки человеческих заявлений о знаниях.Человек — это животное, которое знает замечательные факты, например, что это животное. Это моя целевая система. Я хочу поставить объективность в нужное место.
Я пришел к этому общему проекту, который я называю «Новый реализм», в результате моего собственного философского образования и академического воспитания. Я получил все мои степени по философии, докторскую степень и степень habilitation , которые вы должны получить в Германии, чтобы иметь право на постоянную должность профессора в Гейдельбергском университете.
Одной из сильных сторон этого отдела было то, что люди пытались преодолеть очень проблематичное разделение в области между «континентальной / европейской» и «аналитической» философией. Континентальная философия обычно означает постмодернизм. По сути, это идея о том, что мы не можем знать факты, что наука не имеет значения или представляет собой своего рода проблему. Я все это отверг. Континентальная философия похожа на континентальный завтрак в том смысле, что это плохой гибрид элементов европейской традиции.
Затем есть аналитическая философия, которая обычно означает просто философию — приведение аргументов, обоснование и приведение вашей системы убеждений в соответствие с лучшими доказательствами и лучшими контраргументами, просто улучшая себя, позволяя фальсифицировать себя лучшими аргументами и лучшими научными данными. Именно это и сделали различные европейские философские традиции: вспомните, как Аристотель открыл логику, Лейбниц разработал исчисление и внес свой вклад в изобретение компьютера, не говоря уже обо всех мыслителях эпохи Возрождения и т. Д.Ближе к нашему времени Эдмунд Гуссерль был одновременно математиком и философом, и многие герои-основатели аналитической философии — немцы (такие люди, как Рудольф Карнап или Готтлоб Фреге). То же самое можно сказать и о так называемых немецких идеалистах, которые были чрезвычайно осведомлены в науке своего времени.
Я пытаюсь совместить и европейские традиции без постмодернизма, и аналитическую философию. Это то, чем я пытался заниматься в студенческие годы. Затем великий философ Криспин Райт, который до сих пор преподает в Нью-Йоркском университете, приехал в Гейдельберг на серию семинаров, которые произвели на меня глубокое впечатление.Он проводил семинары по проблеме скептицизма, в которой говорится, что мы вообще ничего не можем знать, потому что для того, чтобы знать что-либо вообще, мы должны исключить бесконечно много гипотез, некоторые из которых даже не могут быть проверены.
Например, как мне узнать, что я не в сумасшедшем доме, галлюцинируя все это? Вполне возможно, что я сейчас нахожусь в таком сумасшедшем доме. Откуда мне знать, что я нахожусь в Нью-Йорке, а не в Бонне, и у меня галлюцинации нахожусь в Нью-Йорке? Учитывая, что для меня все будет выглядеть одинаково, в каком-то смысле я не могу этого знать.Так обстоит дело и с бесконечно многими другими гипотезами. Как мне узнать, что я не нахожусь в симуляции?
«Аргумент симуляции», возможно, является еще одной скептической гипотезой. Любая причина, по которой нам, возможно, придется рационально полагать, что мы находимся в симуляции, управляемой высшими существами, футуристическими человеческими инженерами или, может быть, сверхразумным ИИ, пытающимся изучить человеческую психологию, чтобы колонизировать нас, немедленно подрывается тем фактом, что предполагаемая причина это просто смоделированная причина. Если мы находимся в симуляции, мы просто не можем понять это каким-либо образом.В противном случае программисты были бы идиотами, если бы хотели держать нас в неведении!
Я начал беспокоиться о проблеме скептицизма и приехал в Нью-Йорк, чтобы поработать с некоторыми из лучших эпистемологов и метафизиков на рынке здесь, в Нью-Йоркском университете. В то время я разговаривал с Томасом Нагелем, который стал для меня наставником на несколько лет, и философом Полом Богоссяном. Эти люди произвели на меня глубокое впечатление — Томас Нагель, Пол Богоссян и другие деятели Нью-Йоркского университета, такие как Пол Хорвич, Стивен Шиффер и Беатрис Лонгенесс.Это был очень хороший интеллектуальный климат для меня, как человека, который только что защитил докторскую диссертацию.
С тех пор, как я вернулся в Соединенные Штаты, я связался с другими первоклассными философами и учеными; в частности, целое сообщество японских физиков, преподающих на Западном побережье, таких как Хироси Оогури, который руководит Токийским институтом физики и математики Вселенной, и Ясунори Номура, который стал одним из моих собеседников по философским проблемам квантовой механики.
Я пытался под знаменем Нового Реализма примирить различные философские и научные традиции. Я ищу третий путь между различными противоречиями. В человеческом существе есть нечто большее, чем то, что мы — группа клеток, которые определенным образом связаны друг с другом. Люди не совсем идентичны какой-либо материальной энергетической системе, хотя я также думаю, что люди не могут существовать, не будучи частично основанными на материальной энергетической системе. Итак, я отвергаю как жестокий материализм, согласно которому мы не что иное, как набор ячеек, так и жестокий идеализм, согласно которому наши умы являются трансцендентными делами, которые таинственным образом проникают во вселенную.Оба они ложны, поэтому должен быть третий способ.
Точно так же должен быть третий путь между постмодернизмом, который отрицает объективность требований человеческого знания и науки в целом, и различными тенденциями в когнитивной науке, которые также угрожают объективности, конечно, не подрывая ее полностью (например, исследования когнитивной науки). предубеждениям лучше быть невосприимчивыми к смещениям второго порядка) Точно так же я считаю, что нам срочно необходимо примирить так называемую континентальную философию — европейские традиции в широком смысле — и аналитическую философию, которая означает философию в лучшем виде, когда она практикуется в англоязычном контексте; должно быть что-то среднее.Это пространство между ними — это то, что я называю новым реализмом.
New Realism — это действительно серия исследовательских проектов. Мой собственный вклад в нее состоит из двух основных принципов, которые я до сих пор изложил. Все остальное, над чем я работаю, связано с этими двумя утверждениями.
Утверждение номер один состоит в том, что мы можем знать реальность такой, какая она есть, сама по себе. Если я знаю, что у меня две руки, значит, у меня две руки. Между моим успешным заявлением о том, что у меня две руки, и тем фактом, что у меня две руки, нет разрыва, хотя мне нужно задействовать сложный нейронный механизм, чтобы воспринимать свои руки.Мое ощущение и сознательное восприятие рук искажены. В восприятии всегда присутствует элемент иллюзии, который мы можем приспособить к фактам. Я поворачиваю руки, и оказывается, что у них две стороны, так что теперь я знаю, что у меня полная рука. Вот почему мы варьируем объекты в восприятии. Мы обходим их, чтобы собрать больше точек зрения и проверить наше предположение. Наши глаза делают это сами по себе в форме саккад, и другие наши чувственные модальности в равной степени собирают информацию о реальности, меняя точки зрения.Вот почему мы, по сути, динамичные, органические мыслители животных, чьи когнитивные способности развивались в течение долгих периодов биологического времени, прежде чем мы стали явными самосознательными знающими.
Как только мы преодолеем элемент иллюзии в законном заявлении о знании, мы узнаем, как обстоят дела. Это требование номер один. Есть актуальная объективность. Мы можем делать что-то правильно или неправильно, но чаще всего мы делаем это правильно, потому что мы обучены делать все правильно. У нас, современных людей, меньше общих культурных иллюзий на этом базовом уровне.Мы не часто испытываем галлюцинации, если только у нас нет проблем с наркотиками.
Второе утверждение, которое звучит сексуально и парадоксально, заключается в том, что мира не существует. Я имею в виду, что не существует единого единого описания всех фактов. Позвольте мне привести вам пример различных фактов: факт, что простых чисел бесконечно много. Это факт, что существуют разные порядки бесконечности. Это факт, что адронные коллайдеры существуют. Это факт, что есть бозоны и фермионы.Это факт, что есть только один президент США. Это факт, что Европейский Союз — это система государств. Это факт, что я чувствую себя определенным образом. Это факт, что древние греки нападали на множество других стран и т. Д. Мы не можем в принципе продемонстрировать, что у нас когда-либо был полный отчет, полный список всех фактов.
Когда я говорю, что мира не существует, я утверждаю, что не существует единой общей теории для всех фактов. Может существовать теория всего, что касается физической вселенной; Я не обязательно это отрицаю.Я не думаю, что он есть, но это не в центре моей повестки дня. Возможно, мы сможем создать максимально единую физику. Я не говорю, что невозможно объединить квантовую механику и теорию относительности. Со стороны философа было бы абсурдно делать такое заявление. Тем не менее, даже если бы у нас была великая объединенная теория о физической вселенной, это не дало бы нам информации о том, за какую партию голосовать, какие произведения искусства ценить, или существует ли бесконечно много чисел. Гипотеза континуума в математике не решается физической теорией всего, потому что числа не являются физическими объектами; вы не можете исследовать их с помощью экспериментов, вы не можете причинно вмешиваться в них, чтобы измерить их поведение.
Какой физический эксперимент вы бы поставили, чтобы опровергнуть, или проверить, или получить свидетельство о продолжении чисел до бесконечности? Очевидно, вы не можете этого сделать. Физические инструменты могут измерять только конечные объекты. В любом случае числа не являются объектами во вселенной. Номер два не находится в определенном месте; это не в Оклахоме. Было бы ошибочным вопросом задаваться вопросом, где сегодня находится число семь. Числа не расположены в пространстве и времени.
Я утверждаю, что не существует дисциплины, способной представить все факты в одной большой картине мира.Это утверждение, что мира не существует. Иначе говоря, никакое мировоззрение или картина мира неадекватны. Мы должны преодолеть тенденцию к формированию мировоззрений, что также означает отказ от идеи, что наука — это мировоззрение. Нет. Это важная эпистемическая практика достижения объективности и правильного определения некоторых фактов, но она не касается всех фактов, поскольку вообще не существует такой вещи, как все факты.
Откуда мне знать, что на самом деле существует множество различных вещей, которые я принимаю за то, что придаю своим словам определенный смысл? Великий философ и логик Уиллард ван Орман Куайн предположил, что онтология не должна быть метафизикой, т. Е.е., исследование действительности; онтология должна быть исследованием онтологических обязательств теории. Что нужно теории, чтобы быть в лучшем виде? На какие термины нужно ссылаться? Вы можете сказать, что «электрон» должен иметь отношение к физической теории. Но в математической физике явно есть элементы, на которые не следует ссылаться в наших уравнениях. Вот почему, прежде чем говорить о реальности, мы должны уметь осознать словарный запас, в котором мы выражаем свое знание, что возвращает нас на арену парадокса самосознания.
Дело не в том, что мы можем просто записать каталог существующих объектов — чисел, бабушек, боли, зуда, состояний мозга и т. Д. Это не так просто. Например, ведьм нет, но мы о них говорим. На Хэллоуин люди одеваются как ведьмы, а мы говорим: «Посмотрите на эту ведьму». Не следует делать вывод, что они ведьмы. Это люди, которые притворяются ведьмами. В моем воображении есть ведьмы, но ведьмы в моем воображении не ведьмы. Если я думаю о бананах, это не утоляет мой голод.Воображаемые бананы — это не бананы.
Нам нужно уметь проводить хорошее принципиальное различие между терминами, на которые приходится ссылаться, и теми, на которые нет. Это возвращает нас как к парадоксу самосознания, так и к невозможности просто оставить язык. Новый реализм пытается примирить нас с пониманием того, что мы не можем просто написать список сущностей. Физика тоже этого не делает. Никто этого не делает. Вы можете подумать, что это то, что вы делаете как ученый, но вы ошибаетесь.Это не то, что мы делаем. Все намного сложнее. Мы не можем обойти метанаучное, то есть философское исследование наших онтологических обязательств и просто «говорить о вещах». Это было бы наивно.
Гертруда Стайн говорит: «Измерять — значит ценить». Один из способов понять это понимание — сказать, что когда мы что-то измеряем, у нас есть доказательства того, что наш термин соответствует условиям идеального значения. Например, если мы измеряем присутствие бозона Хиггса с помощью Большого адронного коллайдера, мы знаем, что определенные элементы в наших уравнениях имеют высокий уровень справки, в отличие от термина «единорог».«
Философы спорят о том, есть ли единороги в фильмах или, согласно фильму, есть единороги. Есть разные взгляды. Один просмотр — это просто отчет о том, что нам рассказывает фильм, и тогда это никто не купит. Вы бы сказали, конечно, что единорогов нет, но по фильму единороги есть. Это все равно что сказать: согласно Папе Франциску, есть бессмертная душа, но, конечно, бессмертной души нет. У меня другая онтология для фильмов и произведений искусства.Я думаю, что есть единороги, но в фильмах они единороги. Я фантастический реалист.
Это сложный вопрос, который опять же имеет интересные последствия для нашей нынешней эпохи. Подумайте об онтологии виртуальной реальности. Дэвид Чалмерс пишет об этом фантастическую книгу. Существуют ли персонажи в видеоиграх? Если мы с вами оба играем в видеоигру, в которой мы оба присутствуем в сценарии виртуальной реальности в форме наших аватаров, то онтология аватара отличается от объекта, который был просто изобретен, например, Дональда Дака, потому что он касается к нашему действительному поведению систематическим образом.
По этому поводу есть интересные вопросы. Виртуальные объекты — это гибридные объекты, означающие не просто плод воображения, но основанные на чем-то реальном. Поведение моего аватара основано на моем поведении и моих движениях, поэтому они являются гибридными объектами. Вот почему, например, мы можем даже использовать их для научных исследований. Мы можем использовать виртуальную реальность, чтобы лечить людей.
Это отличается, скажем, от просмотра постановки Диснея. Если я смотрю фильм Диснея, в каком-то смысле я ничего не узнаю о реальности.Я кое-что узнал о мире этого фильма, но ничего не узнал ни о чем, кроме этого фильма. Это еще одна проблема нашего времени. Многих это сбивает с толку. Возможно, многие люди думают, что если они смотрят шоу Netflix, например Карточный домик , они узнают что-то о политике Вашингтона, но они ошибаются. Чисто вымышленное изображение событий в Вашингтоне ничего не говорит нам о том, как действует политика в Вашингтоне.
В нашей более широкой культуре существует смешение вымысла и реальности.Я слышал, как люди называют замки в Европе, говоря, что они просто похожи на замки в Диснейленде. Все наоборот — замки в Диснейленде выглядят как старые добрые замки. Они были там раньше. Люди даже путают происходящее в Диснейленде с исторической реальностью.
Эти недоразумения можно исправить, только привлекая философию и гуманитарные науки. Даже наши лучшие физики автоматически не становятся хорошими историками. Откуда им знать, какая связь между событием в Средневековье и изображением этого события в постановке на Бродвее? Вам нужно спросить историков, чтобы понять взаимосвязь между историческим фактом и вымышленным изображением.
Это просто не цель физики. Дело не в том, что квантовой механике лучше иметь дело с Дональдом Даком. Это просто не исследовательский проект. Квантовая механика может иметь дело с тем, что требуется на уровне электромагнитного излучения, чтобы живое представление на экране взаимодействовало с моими нервными окончаниями, так что это порождает ментальные образы. Это можно изучить, потому что мозг не может ничего воспринимать, если он не находится в том же электромагнитном поле, что и его объекты. Квантовая механика вносит очень значимый и важный вклад в восприятие, в том числе эстетическое.Но это не идентично выяснению чего-либо о связи между средневековыми изображениями Диснея и средневековьем.
~ ~ ~
Философия сейчас практикуется в эпоху, которую многие люди справедливо называют веком науки. Научные открытия и применение технологий в быстро развивающейся глобальной рыночной экономике изменили мир человеческой жизни и человеческую форму жизни. Философия всегда занималась изучением концептуальных изменений, вызванных изменением социально-экономических и эпистемологических обстоятельств.
Для философии важно, чтобы мы также контролировали свое прошлое. Это верно для любой другой научной деятельности. Несмотря на то, что механика Ньютона в некоторой степени вытеснена, современные физики не смогли бы решить эти уравнения; это встроено в ДНК. Более ранние стадии научного и рационального развития всегда играют роль на более поздних стадиях. Философия ничем не отличается. Я считаю философию особой наукой. Метанаука, которой является философия, имеет такое же научное обоснование, как и другие дисциплины.Но у философии иное отношение к эмпирическому.
Например, сама идея о существовании эмпирических концепций и, возможно, неэмпирических концепций может быть изучена только философией. Некоторые концепции явно эмпирически в том смысле, что знание того, как они функционируют и как они могут дать нам реальное понимание, требует эксперимента, пересмотра теории в свете поступающих эмпирических данных и тому подобного. Возьмем эмпирическое понятие, такое как боль. Мы узнали о боли то, чего не знали в прошлом, изучая эволюционную функцию боли у людей или других животных организмов.Это эмпирическая концепция.
Понятие понятия — это не так, как эмпирическое понятие. Есть дисциплина логики. Логика не работает, проводя эксперименты над тем, как люди думают. Логика подсказывает нам, как должны думать люди , . Это классическое философское различие. Например, если мы думаем, что избегать противоречий является эпистемической добродетелью, то мы принимаем некоторую версию логического закона непротиворечивости. Если у меня нет причин иметь последовательные убеждения, то с какой стати квантовая механика заботится о математическом аппарате, свободном от противоречий? Конечно, есть.Было бы катастрофой для науки, если бы противоречия были разрешены ad libitum , потому что из противоречия следует все.
Хотя это оспаривается в философской логике, есть некоторые аргументы, почему закон непротиворечия не может быть универсально действительным, но даже эти аргументы не являются эмпирическими аргументами.
Существуют логические концепции, а разница между видами концепций изложена философией. Но философия не может этого сделать без учета того, что происходит в естественных и гуманитарных науках.Философы не могут просто сидеть сложа руки и думать об этом больше. Это ничего не изменит. Философы должны находиться в комнате вместе с людьми, которые задают философские вопросы в своей собственной науке.
Вот еще один способ мышления о роли философии: есть чистая математика, которая как таковая совершенно бесполезна. Например, если кто-то выполняет такую же работу, как мой выдающийся коллега из Бонна Питер Шольце, получивший медаль Филдса за свою работу над перфектоидными пространствами, то это не имеет никаких последствий для научного прогресса.Он только что понял кое-что о конкретном наборе задач чистой геометрии. Это совершенно бесполезно; однако это чистая математика, и мы ее ценим.
Существует также прикладная математика, то есть использование математики, которое, в свою очередь, меняет математику. Многие проблемы и актуальный прогресс современной науки — это прикладная философия. Вот почему философы могут способствовать развитию знаний в некоторых областях.
Вспомните мысленных экспериментов Дэниела Деннета , которые оказали большое влияние на развитие когнитивной науки.Он думает об определенном наборе концепций, таких как сознание или свобода воли. Он привносит философский опыт в беседу с людьми, которые работают над тем, как эти концепции реализуются, например, в нервной ткани человека, и этот разговор продвигает и то, и другое.
В настоящее время я создаю исследовательский центр под названием Центр науки и мысли, которым я руководлю совместно с физиком-ядерщиком. Мы проводим конференции, посвященные передовым наукам, и задаем философские вопросы, которых вы, возможно, не ожидали.Например, в фундаментальной физике велась важная дискуссия о сверхпроводимости и эмерджентности. Есть знаменитая статья физика Филипа У. Андерсона под названием «Все по-другому», и есть разные интерпретации этого. Есть связанная с этим проблема в физике. Существует предел тому, насколько глубоко физика низкого уровня может проникнуть во Вселенную, потому что в какой-то момент вам нужно больше энергии, чем доступно во всей вселенной, чтобы копать глубже.Мы не знаем, возможно ли пойти глубже шкалы Планка, потому что вам может потребоваться слишком много энергии, чтобы добраться туда. Может быть, больше энергии, чем когда-либо могло быть доступно. И даже если мы опустимся на один уровень ниже, мы не знаем, попали ли мы на нижнюю ступеньку вселенной.
Это классическая философская проблема. Есть ли что-то, что является самым маленьким существом во Вселенной? Или есть мельчайшая абсолютная шкала? Это то, что философы назвали атомом. Философский атом — это не современный атом.Философский атом был бы наименьшим масштабом. Мы не знаем, существует ли масштаб меньший, чем любой масштаб, который мы когда-либо обнаружим эмпирически.
В этом исследовательском центре мы, например, смотрим на роль, которую могут сыграть эффективные теории поля. Они смотрят на явления более высокого уровня, чтобы изучать явления более низкого уровня. Это не требует сильной эмерджентности, не требует допущения, что феномены более высокого уровня причинно автономны. Он совместим с этим, но он также совместим со слабой эмерджентностью и со всеми видами интерпретаций.Что мы делаем, так это смотрим на эти явления, и физики рассказывают нам, что происходит. Например, группа, с которой я работаю в области квантовой хромодинамики, работает над такими проблемами, как вопрос о том, существуют ли глюболы, которые представляют собой структуры, состоящие из глюонов. Они предоставляют мне доказательства, они объясняют мне некоторые аспекты математики, и я даю им философский опыт — как я бы подумал об этом, о формировании концепции.
Это приводит к результатам. Сейчас мы редактируем том по нисходящей причинно-следственной связи, по вопросу о том, могут ли явления очень высокого уровня, такие как человеческая деятельность, причинно влиять на явления низкого уровня, и что для этого потребуется.Кажется очевидным, что это возможно, но это поднимает интересные вопросы, которые, например, Джордж Эллис, космолог, обсуждает в своей книге «Как физика может лежать в основе разума?». и в статье, над которой мы сейчас вместе пишем. Совместим ли детерминизм со свободой воли? По этому поводу ведутся абстрактные философские дискуссии. Мы также пытаемся использовать эти инструменты.
У меня есть большое философское слово для этого проекта — нетрансцендентальный эмпиризм. Нетрансцендентальный эмпиризм — это идея о том, что причина, по которой мы ценим эмпирические концепции и должны их ценить, заключается в том, что они дают нам научный и технологический процесс, а также потому, что не существует фундаментального слоя человеческого разума.
Многие люди, которые говорят, что эксперимент имеет значение, или которые называют себя эмпириками, предполагают нечто вроде следующего: мы фундаментально познаем реальность через ощущения, интегрированные в сознательные восприятия; остальное — абдуктивный вывод.Здесь я останавливаюсь. А мы? Один из способов познать реальность — это сенсорный контакт с ней. Восприятие — хороший способ познания, но не единственный. Квантовый физик Дэвид Дойч красиво указал в своей книге Начало бесконечности , что космологи кое-что знают о Вселенной в целом. Откуда вы знаете что-то о Вселенной в целом? Конечно, не похищением, которое не дает вам полного знания о Вселенной в целом.Лучший способ узнать, что я в Нью-Йорке, — это посмотреть в окно и увидеть Флэтайрон-билдинг. Это перцептивное знание. Это эмпирическое знание, но не все знания такого рода. И не забывайте, что идея о том, что лучший способ познания — это восприятие плюс абдуктивный вывод, не является применением этого слишком простого метода.
Мои знания о Вселенной в целом или знания космологов о Вселенной в целом не являются эмпирическими в этом смысле.Будет эмпирическое знание, но это другой вид эмпирического знания. Вот почему я постулирую чувство мышления. Из недавней науки мы знаем, что у нас есть не только пять известных чувственных модальностей. У нас есть чувство времени, движения, боли и других чувственных модальностей. Большая группа ученых-биологов в моем университете даже считает иммунную систему своего рода чувственной модальностью. Почему бы не включить мысль в качестве дополнительной чувственной модальности? Если бы это было правдой, мы не были бы заперты в наших черепах, но наша мысль могла бы быть такой же законной частью реальности, как и электромагнитное излучение.
~ ~ ~
Функция, которую философия может привнести в общие дебаты, вызывающие большой общественный интерес в современных светских обществах, по моему собственному опыту, оказалась чрезвычайно плодотворной. Например, я опубликовал кое-что о взаимоотношениях между собой и мозгом, на что обратила внимание группа известных немецких нейробиологов. Я утверждал, что человеческое Я представляет собой соединение необходимых биологических ингредиентов и некоторых небиологических элементов, таких как представление себя как сущности во вселенной, которую нельзя свести к состояниям мозга.Мне сказали, что трудно даже думать о единстве мозга. Они сказали мне, что одна из самых глубоких проблем, с которыми они сталкиваются, — это не проблема мозг-мозг, а проблема мозг-мозг, как они ее называли.
Что нужно, чтобы думать о мозге как о организованном объекте человеческого организма? Когда люди говорят «мозг», что они имеют в виду? Они не имеют в виду головной мозг, который является подсистемой центральной нервной системы. Они имеют в виду, примерно, что здесь (показывает на мою голову).То, что здесь, не объединяется так, как объединяются печень или сердце. Нет ничего очевидного, что делает мозг. Сердце перекачивает кровь для организма. Что делает мозг? Вы не можете сказать, что это орган мышления, потому что он выполняет самые разные вещи. Непонятно даже, есть ли один орган — мозг. Это очень сомнительно.
Они сказали мне, что прежде чем мы начнем беспокоиться о проблеме «мозг-мозг», нам следует побеспокоиться о проблеме «мозг-мозг».Мы говорили об этом, и оказалось, что существует новая версия проблемы разум-мозг, а именно: возможно, что разум нигде не так унифицирован, как мы думаем, точно так же, как мозг может быть не таким единым. . Если разум не объединен, если есть ощущение, что нет единого «я» (может быть, много «я» у одного животного), почему мозг должен быть объединен как лежащая в основе материально-энергетическая реальность?
Они пересмотрели некоторые из своих представлений о мозге после обсуждения, а я пересмотрел некоторые из представлений о себе.Я узнал, что некоторые части «я» можно по-настоящему понять, причем гораздо лучше, путем понимания функций мозга. Моя игрушечная модель для этого — это всегда период полового созревания. Если вы думаете, что подростки участвуют в бунте, вы не понимаете, что это проявление гормонального изменения. Вы относитесь к подросткам по-другому, если думаете о них как о переживающих гормональные изменения. Это не бунт; это совсем другой биологический процесс.
Части разума можно рассматривать полностью в соответствии с тем, что мы знаем из биологии.Другие части ума не могут. Мое решение о голосовании не следует рассматривать исключительно на этих основаниях, потому что существуют социологические причины и причины, по которым, например, я голосую за данную партию. Нет полного биологического объяснения моего поведения при голосовании, хотя биологические объяснения являются частью этого.
Что мы можем узнать из полного сотрудничества между философией и наукой в решении актуальных проблем, связанных с человеческим существом, так это то, как различать события и процессы в человеческой жизни, которые следуют биологической схеме, и процессы, которые не соответствуют.Некоторые части нас выходят за пределы биологического царства, например, наша способность думать о трансфинитных числах. Мы соприкасаемся с объектами, которые не являются физическими, хотя и физически.
Что философия может предложить на стыке науки и гуманитарных наук, так это способность согласовывать различные концепции, которые существуют, потому что мы все не понимаем этих концепций до начала философского анализа. Философский анализ — это одновременно форма терапии и конструктивное предприятие.Это помогает нам лучше понять наши концептуальные заблуждения, прояснить их и прийти к новому пониманию того, что значит быть кем-то. Это всегда было функцией философии: любовь к мудрости.
Например, сегодня люди беспокоятся о либеральной демократии. Почему мы вообще это ценим? Нет никакого биологического императива, ведущего к либеральной демократии. Человеческое существо существует примерно 200000 лет в нашем ментальном обличье, но либеральная демократия — это феномен современности.Он существует со времен Французской революции, может быть, немного раньше на разных этапах. Почему мы думаем, что это ценно, что само по себе не может быть объяснено исключительно со ссылкой на вещи, которые произошли, скажем, 150 000 лет назад.
Вот здесь-то и вступает в дело философия. Она отвечает на вопросы, например, почему расизм — это плохо? Расизм — это плохо. К счастью, многие люди думают, что расизм — это плохо. Расисты этого не делают. Но чем плох расизм? Вы не можете заглядывать в биологию. Если вы посмотрите на биологию, вы обнаружите, что многие представители одних рас борются против других рас.Биология как таковая не дает аргументов против расизма. Вам нужны аргументы в форме, например, универсальных требований морали. Вам нужен аргумент, почему мы не должны отдавать предпочтение одной группе людей в ущерб другой группе людей. Эти аргументы исходят из философии. Кто еще мог бы привести нам эти аргументы?
Эти аргументы не являются плавающими. Как только вы сформулируете их правильно, появятся возможные тесты, и они будут соответствовать определенным экспериментальным результатам, например, об эволюционной функции альтруизма.Конечно, по этому поводу ведутся огромные исследования.
Идея о том, что существуют морально универсальные принципы, которые философия может раскрыть в век науки, в сотрудничестве с нашими лучшими знаниями о человеке и других приматах, а также проникновение морали глубоко в царство животных — нам необходимо объединить это .
Мы не получаем достаточного оправдания либеральной демократии только из науки. У вас может быть хорошая наука при коммунистических диктатурах. Наука не обязательно вносит вклад в нравственный прогресс.Наука также создала атомную бомбу и климатический кризис. У нас бы этого не было без научного прогресса. Современная физика и химия буквально находятся в двигателях движения, вызванного ископаемыми, и современная биология также (извращенно) внесла свой вклад в ужасные евгенические проекты и расистские фантазии. Прямо сейчас прогресс в исследованиях ИИ может привести к полному уничтожению человечества сверхразумными ИИ — проблема, о которой ведущие исследователи ИИ, конечно же, хорошо осведомлены и которую они решают в сотрудничестве с философами.Но нам нужно привлечь и другие дисциплины, такие как история науки, социология, литература, чтобы изучить влияние научной фантастики на формирование наших концепций по сравнению с ИИ и так далее.
Если мы думаем, что наша приверженность либеральной демократии и определенным универсальным ценностям человеческого равенства является лишь побочным эффектом случайных исторических событий современности, то я не вижу причин, по которым мы должны придерживаться этого. Мы можем по-прежнему придерживаться этого, но в конечном итоге мы оказываемся в культурной войне против других способов быть людьми.Нет никакой гарантии, что мы выиграем. Что касается цифр, то мы все равно его теряем. Это не может быть достаточным основанием.
Философия может найти способ взглянуть на это непредвзято. Я не думаю, что в результате коммунистическая диктатура станет лучше. Я предвзято отношусь к либеральной демократии, демократии в целом, но мы должны обсудить это. Невозможно решить вопрос о том, как вести рациональную дискуссию о моральных принципах, не пригласив философов.Вот чему мы обучаемся. Нас учат идеализировать рациональное размышление, чистую логику. Нам нужно довести это до сведения, не потому, что это исключительная форма понимания. Реализация рационального понимания человека, а это то, что мы знаем из современной науки, принципы реализации нарушают его идеальность. Но это не значит, что нет причин изучать идеальный тип.
~ ~ ~
По сути, мой аргумент направлен против релятивизма и антиреализма, которые являются широко распространенными культурными и научными явлениями.Релятивизм — это идея о том, что приверженность нашей жизненной форме — это, по сути, просто выражение группового интереса. Я предпочитаю свой образ жизни и думаю, что вся моя система ценностей — не что иное, как выражение моего членства в моей группе. Это релятивизм. Это невероятно распространено, когда люди думают, что существуют американские и европейские, китайские и русские ценности и, возможно, даже столкновение целых цивилизаций.
Второй противник — антиреализм, тоже невероятно распространенное явление.Антиреализм говорит нам, что наше приобретение знаний на самом деле не связано с независимой реальностью. Все, что мы делаем, когда заявляем о своих знаниях, — это зеркально отражаем определенные внутренние операции. Возможно, мы просто создаем мысленные представления или представления мозга о нашей окружающей среде.
По сути, наука — это не нейронный образ внешней реальности, и дело не в этом. Я нацелен на идею, что мы мозги в чане, и на антиреалистические последствия этого. Исходя из этого, я атакую ужасные моральные последствия, которые постмодернизм и антиреализм оставили нам, а именно ослабление нашей универсалистской приверженности жестким правам человека и универсальным моральным принципам.Это две мои основные цели, и я настраиваю весь свой концептуальный механизм и взаимодействие с наукой таким образом, чтобы у нас было реальное основание для продолжения проекта, проекта просвещения причин и создания полностью светского человеческого общества, не основанный на ложных идеях из глубокого человеческого прошлого. Это то, что меня принципиально интересует.
Я специально выступаю против Дэниела Деннета и Кейта Фрэнкиша и их раздражающего мнения о том, что разум — это своего рода иллюзия.Я также выступаю против культурных релятивистов, придерживающихся этой формы. В частности, моя цель — Ницше и вся ницшеанская традиция моральной философии, которая использует некоторые аргументы в пользу иллюзионизма, чтобы подорвать ценность рациональности.
Когда я атакую релятивизм, противник — Мишель Фуко и его современные последователи, включая некоторых эпистемологов-феминисток, таких как Салли Хаслангер или Джудит Батлер, которые считают, что ценности или даже человеческие индивиды социально сконструированы.Ценности социально не сконструированы; они — универсальная правда о людях. Вот почему, например, нам нужно гендерное равенство, а не потому, что мы занимаемся социальным конструированием феминистских ценностей. Феминистские ценности должны быть встроены в человеческую форму жизни, потому что все люди равны. Мы не должны путать нашу борьбу за определенные ценности с формой этих ценностей. Это мои конкретные противники.
Дэниел Деннет — один из самых достойных соперников. Даже с точки зрения методологии полезно взглянуть на формы антиреализма и иллюзионизма Дэниела Деннета.В частности, я ориентируюсь на идеи из его последней книги « От бактерий до Баха и обратно, », согласно которым сознание и другие психические явления являются иллюзиями.
Ранее Деннет был на правильном пути, полагая, что мы характеризуем психические состояния и другие состояния с «намеренной позиции». Факты, которые мы получаем из намеренной позиции, ни в коем случае не должны быть менее объективными, чем факты, которые мы получаем прямо из физической или проектной позиции. Это особый пробел в аргументах Деннета против ментального реализма — перейти от его понимания к интенциональной позиции к полномасштабному иллюзионизму.Ментальный реализм — это идея, что наши термины, такие как «сознание» и «квалиа», относятся к реальности, которая действительно существует. Многие из этих терминов относятся к реальности, которая действительно существует, но они относятся к такой реальности только с намеренной позиции. Я пытаюсь защитить это и продемонстрировать, что иллюзионизм нельзя связно сформулировать. Идея о том, что сознание — это своего рода иллюзия, трюк, разыгрываемый мозгом над самим собой, не может быть сформулирован последовательно.
Другой противник — Фрэнсис Фукуяма.В своей книге « Identity » он защищает идею о том, что социальная идентичность конструируется социально. Кто я есть — как человек, имеющий определенные ценности, принадлежащий к определенному классу или группе людей (например, профессора философии), — зависит от приписывания других. В каком-то смысле у меня нет сущности, выходящей за рамки моих отношений с другими. Это идея социального строительства.
Тем не менее, нравится вам это или нет, моя изменяющаяся социальная идентичность — это своего рода сущность. Это то, что принадлежит мне, это исторически обусловлено, я могу изменить это правильным образом, взаимодействуя с другими.У личности с течением времени есть целое социальное измерение. Но это социальное измерение — не социальная конструкция, как говорится, а, скорее, реальное общественное производство, включая, например, биологические явления. Существует путаница в отношении взаимосвязи, скажем, между биологией и полом. Нам нужно гораздо больше совместных научных и гуманистических исследований, чтобы выяснить, как именно биология человеческого организма и социальные условия производства человеческих культур и т. Д.поддерживать друг друга. Это не может быть решено с помощью обычно чисто философских идей из господствующей социальной конструктивистской гендерной теории.
Позвольте мне привести еще один пример того, как моя точка зрения имеет решающее значение в таких дебатах о гендере. Хорошей причиной для признания более чем двух полов является биологический факт, что люди не просто рождаются двумя полами. Биологический факт о человеческих младенцах заключается в том, что мы не можем четко различить их только по двум полам, которые распознаются определенными органами воспроизводства.Существуют биологические причины множественности полов, а не только социально-конструктивные причины. Причина, по которой мы должны признать трансгендеров полноправными членами нашего сообщества, — это объективно существующий моральный факт, а не просто социальная конструкция. Дело не в том, что мы просто приветствовали их в нашем сообществе. Они всегда были в нашем сообществе. Проблема заключалась в том, что мы этого не осознавали. Я переключаю передачу в этих дебатах со своим реализмом. Я не считаю справедливость следствием чистой активности.Я думаю, что справедливость частично основана на научных фактах.
Существует явление, особенно в США, которое называется теорией. В основном это форма социальной активности, основанная на философской работе. Выдающимся мыслителем этой традиции является монстр, которого придумал и назвал Фукан мой друг Маурицио Феррарис, представляющий собой гибрид худших идей Фуко и Канта. Этот гибрид утверждает, что социальные факты всегда на виду. Когда вы судите о социальном деле, о распределении экономических ресурсов на Манхэттене, а оно в определенной степени неравномерно — если вы так оцениваете, согласно Канту, вы активист.Вы либо за, либо против этого, в зависимости от принадлежности к вашему классу, и Фукан считает, что не существует нейтральной научной основы, такой как экономические исследования справедливости распределения. Это идея, что объективного знания этих фактов нет. И это глубоко заблуждение и опасно ложное.
Если вы думаете, что существует объективное знание, такое как статистическое знание, вы уже будете судить, исходя из вашего привилегированного положения. Вот как они спорят. Они могут подумать, например, что объективные статистические аргументы в пользу формы Стивена Пинкера всегда просто выражают его привилегию как профессора Гарварда.Но в этом аргументе есть огромный пробел. Почему тот факт, что кто-то из профессоров Гарварда говорит что-то о социальной статистике как таковой, означает, что он не может дать вам объективное суждение? Это просто заблуждение, аргумент ad hominem. На этой идее основано много социального конструктивизма и много теории, а это серия заблуждений ad hominem.
Подумайте о Джудит Батлер. Ее очень важная и влиятельная книга « Gender Trouble » считает себя вмешательством. Она не дает вам теории пола.Например, она не разъясняет в книге, какой пол отличается от пола, существует ли различие между полами, или как это соотносится с человеческим населением или человеческое животное с другими животными. Этого там нет. Она не делает опровергнутых эмпирических заявлений, чтобы предложить доказательства, философские концепции и т. Д. Книга представляет собой вмешательство, чтобы дать голос людям, которые, по ее мнению, подавлены по лучшим или худшим причинам. Это то, что я называю активизмом. Активизм во имя правого дела — это хорошо, но сам активизм не может сказать нам, в чем дело.Я не говорю, что не надо быть активистом. Но лучше быть активистом, если ваш активизм основан на фактах, чем быть активистом в отношении активизма. Если вы думаете, что основные факты, которые должны превратить вас в активиста, уже созданы вашим активизмом, тогда вы думаете о социальном контракте как о чистой борьбе сил. Это было бы просто столкновение одного сообщества с другим.
Это действительно проблема современной либеральной демократии, когда люди искажают политическое инакомыслие; они думают об этом, об общественном договоре, как о войне, скажем, об информационной войне.Мы должны думать об этом с точки зрения, по крайней мере, в некоторой степени, политики, основанной на фактах. В противном случае постмодернизм превратится в кошмарное политическое реалити-шоу, которое сейчас происходит в Вашингтоне и многих других местах.
Способ мышления, который я пропагандирую, имеет, среди прочего, следствие переосмысления нашего образа жизни в социальном мире. Это между тем, что люди называют теорией, типично левым активизмом и чисто научным опытом, скажем, Стивена Пинкера .Книга Enlightenment Now дает вам осознанную картину современного прогресса, основанную на множестве фактов. Но этого самого по себе недостаточно, чтобы направлять нас. Что нам с этим делать? Сами по себе эти факты не дают нам направления, нам нужна моральная теория, основанная на научных, гуманистических и чистых философских знаниях, чтобы определять рациональный образ действий.
Я пытаюсь создать модель просветления, в которой мы получаем направление; а именно, мы должны стремиться к реализации универсальной ценности.Эта универсальная ценность основана на фактах о человеке, а не на общественной активности.
Ницше очень важен для теоретиков, потому что он подготовил почву своей работой О генеалогии морали и Веселая наука и так далее. Работа Ницше во многом способствовала идее о том, что социальная сфера есть не что иное, как выражение столкновения властей. Он даже думает, что Вселенная — это борьба сил, которую он называет квантами силы.Он думает, что все социальные дела — не что иное, как это. По сути, он изощренный социальный дарвинист, который считает, что более сильная сила просто выиграет битву и заставит проигравшего принять их систему ценностей. Это его модель истории. Вот почему он просит новых ценностей. Он просто хочет придумать ценности, которые затем будут доминировать в грядущие века, поэтому он даже написал своего рода пророческую, религиозную книгу Так говорил Заратустра . Вот что он задумал. В этом отношении как писатель он сам является общественным деятелем.
Вместо того, чтобы приводить ясно выраженные аргументы, Ницше просто предлагает взгляды. Он прежде всего великий писатель. Его тексты написаны таким образом, что убеждают вас независимо от качества аргументов (если таковые имеются). Он убеждает вас посредством изложения мысли, а не путем аргументации. Я считаю это очень проблематичным. У нас должно быть меньше чистой риторики, даже если это интересный жанр, и больше научно обоснованных рациональных философских аргументов.
Чистые философские качества таких людей, как Дэвид Чалмерс и Томас Нагель, находятся на самом высоком уровне. Дэниел Деннет, конечно, тоже великий философ в чистом виде, но он всегда занимался гибридной сферой. В последнее время он просто не был так заинтересован в изложении своих чисто философских взглядов.
Я больше сторонник того, что нам нужна чистая философия в разговоре между наукой и продвинутой теоретической философией.Однако есть разница между чистой философией Чалмерса в The Conscious Mind или Нагеля в Mind и Cosmos и тем, что я делаю. Разница в том, что я хочу сразу же предложить чистую философию к физикам и посмотреть, что они скажут по этому поводу, чтобы я мог пересмотреть некоторые из моих концепций, прежде чем они станут своего рода личной догмой.
Между прочим, я не думаю, что точка зрения Чалмерса верна, что семантика возможных миров может дать аргумент в пользу дуализма через предпосылку зомби.Я не думаю, что это работает, потому что любой хороший ученый или математик скажет нам, что не существует никаких возможных миров. Если нет никаких возможных миров, то такой аргумент не удастся. Это дискуссия, которую я хотел бы провести с ним. И я хотел бы иметь аналогичные дебаты в чистой философии с \ Nagel. Но я всегда дважды проверял это с помощью науки.
Я предлагаю средний уровень. Чистая философия — это всего лишь мой опыт, но потом я хочу перепроверить это с тем, что происходит в других областях.Я даже не отдаю предпочтения естественным наукам. Если бы историк смог убедить меня в том, что мой моральный универсализм ошибочен по определенным антропологическим причинам, я бы воспринял эту информацию.
Поэтому круг моих собеседников, которых я ищу в этом отношении, шире, чем в центре внимания Деннета. Вот как я бы поместил себя в этот ландшафт, который, если вы спросите меня, является наиболее продвинутым философским ландшафтом прямо сейчас, поэтому он привлекает мое собственное внимание и мотивирует меня придумывать аргументы в пользу новой формы гуманистического знания, новый взгляд на объективность гуманитарных наук и их роль в реальном нравственном прогрессе, основанный на фактическом понимании.
Требуется ли для самосознания сложный мозг?
Компьютер, смартфон или другое электронное устройство, на котором вы читаете эту статью, имеет рудиментарный мозг — своего рода. * Он имеет высокоорганизованные электрические цепи, которые хранят информацию и ведут себя определенным, предсказуемым образом, точно так же, как взаимосвязанные ячейки в вашем головной мозг. На самом фундаментальном уровне электрические цепи и нейроны состоят из одного и того же материала — атомов и составляющих их элементарных частиц — но в то время как человеческий мозг обладает сознанием, искусственные устройства не знают, что они существуют.Большинство ученых утверждают, что сознание не является универсальным свойством всей материи во Вселенной. Скорее, сознание ограничено подгруппой животных с относительно сложным мозгом. Однако чем больше ученые изучают поведение животных и анатомию мозга, тем более универсальным кажется сознание. Такой сложный мозг, как человеческий, определенно не нужен для сознания. 7 июля этого года группа нейробиологов, собравшаяся в Кембриджском университете, подписала документ, официально провозглашающий, что животные, не относящиеся к человеку, «включая всех млекопитающих и птиц, а также многие другие существа, включая осьминогов», обладают сознанием.
Люди не просто сознательны — они также осознают себя. Ученые расходятся во мнениях относительно разницы между сознанием и самосознанием, но вот одно общее объяснение: Сознание — это осознание своего тела и своего окружения; самосознание — это признание этого сознания — не только понимание того, что человек существует, но и дальнейшее понимание того, что он осознает свое существование. Другой способ думать об этом: быть сознательным — значит думать; осознавать себя — значит осознавать, что вы мыслящее существо, и думать о своих мыслях.Предположительно, человеческие младенцы обладают сознанием — они воспринимают людей и вещи вокруг них и реагируют на них, — но они еще не осознают себя. В первые годы жизни у младенцев развивается самоощущение, они учатся узнавать себя в зеркале и отличать свою точку зрения от точек зрения других людей.
Многочисленные нейровизуализационные исследования показали, что размышления о себе, распознавание образов самих себя и размышление о наших мыслях и чувствах — то есть различные формы самосознания — все это задействует кору головного мозга, наиболее удаленную, сложную морщинистую часть мозга.Тот факт, что у людей особенно большая и морщинистая кора головного мозга по сравнению с размером тела, якобы объясняет, почему мы кажемся более самосознательными, чем большинство других животных.
Таким образом, можно было бы ожидать, что человек, лишенный огромных частей коры головного мозга, потеряет по крайней мере часть своего самосознания. Пациент Р., также известный как Роджер, не оправдывает ожиданий. Роджер, 57-летний мужчина, перенес обширное повреждение мозга в 1980 году после тяжелого приступа герпетического энцефалита — воспаления мозга, вызванного вирусом герпеса.Болезнь разрушила большую часть коры островка Роджера, передней поясной извилины (ACC) и медиальной префронтальной коры (mPFC), все области мозга, которые, как считается, необходимы для самосознания. Остается около 10 процентов его островка и только один процент его ППК.
Роджер не может вспомнить многое из того, что происходило с ним между 1970 и 1980 годами, и у него большие трудности с формированием новых воспоминаний. Он также не может чувствовать ни вкуса, ни запаха. Но он все еще знает, кто он — у него есть чувство собственного достоинства. Узнает себя в зеркале и на фотографиях.Большинству людей Роджер кажется относительно типичным человеком, который не ведет себя необычно.
Карисса Филиппы и Дэвид Рудрауф из Университета Айовы и их коллеги исследовали степень самосознания Роджера в серии тестов. Например, в задаче распознавания зеркала исследователь притворился, что стряхивает что-то с носа Роджера тканью, скрывающей черные тени для век. Через 15 минут исследователь попросил Роджера посмотреть на себя в зеркало. Роджер тут же стер черное пятно на носу и вслух задумался, как оно вообще туда попало.
Филиппы и Рудрауф также показали Роджеру фотографии самого себя, людей, которых он знал, и незнакомцев. Он почти всегда узнавал себя и никогда не принимал кого-то за себя, но иногда ему было трудно распознать фотографию своего лица, когда оно появлялось само по себе на черном фоне, без волос и одежды.
Роджер также отличал ощущение щекотки от ощущения, что кто-то щекочет его, и неизменно находил последнее более возбуждающим.Когда один исследователь попросил разрешения пощекотать Роджеру подмышки, он ответил: «Есть полотенце?» Как отмечают Филиппы и Рудрауф, смекалка Роджера указывает на то, что он не только сохраняет самоощущение, но и принимает точку зрения других — талант, известный как теория разума. Он ожидал, что исследователь заметит его потные подмышки, и использовал юмор, чтобы предупредить любую неловкость.
В другом задании Роджеру пришлось с помощью компьютерной мыши перетащить синюю рамку из центра экрана компьютера в зеленую рамку в одном из углов экрана.В некоторых случаях программа давала ему полный контроль над синим ящиком; в других случаях программа ограничивала его контроль. Роджер легко отличал сессии, в которых он имел полный контроль, и время, когда работала какая-то другая сила. Другими словами, он понимал, когда был, а когда не отвечал за определенные действия. Результаты появятся в сети 22 августа в PLOS One .
Учитывая свидетельства в значительной степени неповрежденного самосознания Роджера, несмотря на его разрушенный мозг, Филиппы, Рудрауф и их коллеги утверждают, что кора островка, передняя поясная кора (ACC) и медиальная префронтальная кора (mPFC) сами по себе не могут объяснить сознательное распознавание. себя как мыслящего существа.Вместо этого они предполагают, что самосознание — это гораздо более расплывчатый когнитивный процесс, зависящий от многих частей мозга, включая области, не расположенные в коре головного мозга.
В своем новом исследовании Филиппы и Рудрауф указывают на увлекательный обзор детей с гидранэнцефалией — редким заболеванием, при котором мешочки, заполненные жидкостью, заменяют полушария головного мозга. У детей с гидраненкфалией практически отсутствуют все части мозга, кроме ствола мозга, мозжечка и некоторых других структур.Если поднести фонарик к голове такого ребенка, он будет освещать череп, как фонарь из тыквы. Хотя многие дети с гидранэнцефалией кажутся относительно нормальными при рождении, у них часто быстро развиваются проблемы с ростом, судороги и нарушение зрения. Большинство умирает в течение первого года жизни. Однако в некоторых случаях дети с гидранэнцефалией живут годами или даже десятилетиями. У таких детей отсутствует кора головного мозга — часть мозга, которая считается наиболее важной для сознания и самосознания, — но, как ясно говорится в обзорной статье, по крайней мере, некоторые дети с гидроэнцефалией кажутся подлинными сознательными.Они реагируют на людей и предметы в их окружении. Когда кто-то звонит, они оживляются. Дети улыбаются, смеются и плачут. Они знают разницу между знакомыми людьми и незнакомцами. Они движутся к желаемым объектам. И они предпочитают одни виды музыки другим. Если некоторые дети с гидранэнцефалией находятся в сознании, то мозгу не требуется неповрежденная кора головного мозга для формирования сознания.
Действительно ли такие дети осознают себя, ответить сложнее, особенно потому, что они не могут общаться с помощью языка.В обзоре Д. Алана Шевмона один ребенок проявил сильное восхищение своим отражением в зеркале, но неясно, признал ли он свое отражение своим собственным. Тем не менее, исследования гидроэнцефалии и тематического исследования Роджера показывают, что самосознание — этот якобы сложный и уникальный когнитивный процесс, наложенный на сознание, — может быть более универсальным, чем мы думали.
* Если вы распечатали эту статью, спасибо за чтение!
Источники
Меркер Б. (2007) Сознание без коры головного мозга: проблема для нейробиологии и медицины.Поведенческие науки и науки о мозге 30: 63-81.
Philippi C., Feinstein JS, Khalsa SS, Damasio A., Tranel D., Landini G., Williford K.5, Rudrauf D. Сохранение самосознания после обширного двустороннего повреждения головного мозга на островке, передней поясной извилине и медиальном отделе. префронтальная кора. PLOS ONE. 22 августа.
Шевмон Д.А., Холмс Г.Л., Бирн, Пенсильвания. Сознание у врожденно декортифицированных детей: вегетативное состояние развития как самореализующееся пророчество. Dev Med Child Neurol. 1999 июнь; 41 (6): 364-74.
Гегель о самосознании | Издательство Принстонского университета
В наиболее влиятельной главе своего самого важного философского труда, Феноменология духа , Гегель делает центральное и обезоруживающее утверждение, что «самосознание есть само желание» и что оно достигает своего «удовлетворения» только в другом самосознании. . Гегель о самосознании представляет новаторскую интерпретацию этих революционных заявлений, прослеживая их корни в философии Канта и демонстрируя их неизменную актуальность для современной мысли.
Как показывает Роберт Пиппин, Гегель утверждает, что мы должны понимать кантовское учение о самосознательной природе сознания как требование практической философии, и поэтому нам нужны радикально иные взгляды на человеческие чувства, условия нашего познания мира. , а также социальная природа субъективности и нормативности. Пиппин объясняет, почему эту главу «Феноменологии » Гегеля следует рассматривать как основу гораздо более поздней континентальной философии и традиций марксизма, неомарксизма и критической теории.Он также противопоставляет свою собственную интерпретацию утверждений Гегеля влиятельным интерпретациям главы, выдвинутым философами Джоном Макдауэллом и Робертом Брэндомом.
Роберт Б. Пиппин — заслуженный профессор службы Эвелин Стефанссон Неф в Комитете по социальной мысли Джона У. Нефа и на факультете философии Чикагского университета. Среди его книг «Практическая философия Гегеля: рациональное действие как этическая жизнь» и Генри Джеймс и «Современная моральная жизнь» .
«Пиппин, один из лучших современных исследователей Канта и посткантианского немецкого идеализма, представляет здесь два эссе, в которых основное внимание уделяется двум утверждениям Гегеля — что самосознание есть само желание и что оно находит свое удовлетворение только в других. … Очерки Пиппина дают умелую интерпретацию одной из наиболее важных частей корпуса Гегеля и проливают свет на Феноменология духа , а также на исторические и современные интерпретации гегелевского описания самосознания.« — Выбор
«Эта книга должна понравиться читателям, интересующимся феноменологией духа , особенно аспирантам и исследователям, которые хотят понять современное значение Гегелевского описания самосознания для Макдауэлла и Брандома. Пиппин дал ясное представление о них. полные отрывки. Независимо от того, согласен ли кто-либо с чтением Пиппина, исследователям Гегеля будет трудно игнорировать это ». —Кори Макколл, Philosophy in Review
«Общая интерпретация Пиппина ясна, проницательна и является важным вкладом как в науку о Гегеле, так и в философское понимание самосознания в целом.Это будет важная книга для тех, кто интересуется Гегелем или самосознанием ». —Joseph Arel, European Legacy
« Гегель о самосознании — лучшее изложение предмета на английском, французском или немецком языках — оно также ясное, краткое и по существу. Скорее всего, оно будет служить базовым текстом в различных программах бакалавриата. и аспирантура. Пиппин — один из самых читаемых философов нашего времени »- Терри П. Пинкард, Джорджтаунский университет
«Пиппин — один из ведущих переводчиков Гегеля, работающих сегодня.Читатели, интересующиеся Гегелем, будь то философы, теоретики литературы или интеллектуальные историки, получат большую пользу от этой книги. Понимание Пиппином философии Гегеля очень впечатляет, и глубина его мысли очевидна в его анализе связи, которую Гегель обнаруживает между желанием и самосознанием ». — Салли Седжвик, Иллинойский университет, Чикаго
Сознательное и бессознательное Я
Front Hum Neurosci. 2017; 11: 126.
Михаэль Шефер
1 Fakultät Naturwissenschaften, Медицинская школа Берлина, Берлин, Германия
Георг Нортофф
2 Разум, визуализация мозга и нейроэтика, Институт исследований психического здоровья, Оттавский университет , ON, Канада
1 Fakultät Naturwissenschaften, Медицинская школа Берлина, Берлин, Германия
2 Разум, визуализация мозга и нейроэтика, Институт исследований психического здоровья, Университет Оттавы, Оттава, ON, Канада
Под редакцией : Михаил Лебедев, Университет Дьюка, США
Рецензент: Эрих Шрегер, Лейпцигский университет, Германия; Джонас Каплан, Университет Южной Калифорнии, США
Получено 6 декабря 2016 г .; Принята в печать 6 марта 2017 г.
Это статья в открытом доступе, распространяемая в соответствии с условиями лицензии Creative Commons Attribution License (CC BY). Использование, распространение и воспроизведение на других форумах разрешено при условии указания автора (авторов) или лицензиара и ссылки на оригинальную публикацию в этом журнале в соответствии с принятой академической практикой. Запрещается использование, распространение или воспроизведение без соблюдения этих условий.
Эта статья цитируется в других статьях в PMC.Реферат
Кто я? Что такое «я» и откуда оно взялось? Это может быть одна из самых старых проблем философии. Помимо традиционной философии, только совсем недавно подходы из нейробиологии (в частности, исследования изображений) пытались решить и эти вопросы. Так что же такое нейронные субстраты нашего «я»? Растущее количество доказательств демонстрирует, что набор структур, обозначенных как кортикальные структуры средней линии, являются фундаментальными компонентами для создания сознательного «я».Более того, недавние теории воплощенного познания предполагают, что это сознательное «я» может быть дополнено дополнительными структурами, например, в соматосенсорной коре, которые позволяют нашему мозгу создавать «воплощенный разум». Хотя «я», основанное на структурах корковой средней линии, может быть связано с сознательным «я», мы здесь предполагаем, что воплощенный аспект «я» может быть связан с тем, что мы называем бессознательным «я». В этой статье мы описываем проблемы этой модели сознательного и бессознательного Я и обсуждаем возможные решения с теоретической точки зрения.
Ключевые слова: я, корковые структуры средней линии, неврология, воплощение, соматосенсорная кора
Кто я?
Мы знаем, что еще в доисторические времена люди пытались вскрыть черепа своих больных сородичей. Более того, доисторические люди использовали человеческие черепа, обычно черепа предков, для религиозного поклонения спустя долгое время после смерти. Таким образом, голова всегда казалась нам объектом интереса. Возможно, доисторические люди предполагали, что что-то внутри нашего черепа может быть связано с нашими чувствами, мыслями и воспоминаниями.Но нам пришлось дождаться французского философа Рене Декарта, который был первым, кто очень четко различал между разумом и телом. Его знаменитое философское утверждение «Cogito ergo sum» можно перевести как «Я думаю, следовательно, я существую». Отсюда он приходит к выводу, что он может быть уверен в своем существовании, потому что думает. Для многих исследователей эти мысли знаменуют начало современной западной философии. Заявление Декарта вызвало множество вопросов, в частности, об отношениях между телом и разумом, которые до сих пор остаются предметом обсуждения.
Это особенно верно, поскольку современная неврология начала разгадывать тайну мозга. Новые инструменты визуализации, такие как фМРТ, позволяют нам смотреть на наш мозг во время его работы. Эти новые подходы открыли дверь, чтобы ответить на поставленные Декартом вопросы об отношениях между разумом и телом так, как он никогда бы не вообразил.
В этой статье мы предлагаем идею о том, что обработка референциальных стимулов в структурах корковой средней линии может представлять важную часть сознательного «я», которое может быть дополнено бессознательной частью «я», которая была названа «воплощенным разумом». »(Варела и др., 1991), который опирается на другие структуры мозга.
Сознательное «Я»: срединные корковые структуры
Со времен знаменитых слов Рене Декарта было много попыток прояснить то, что он описал как «я». Декарт предположил, что «я» — это субстанция, например вещь, которой можно противопоставить тело. Но если да, то как и где эти два вещества взаимодействуют? Примечательно, что Декарт предложил место, где должно происходить это взаимодействие: эпифиз головного мозга.Декарт считал эту область главным вместилищем души. Напротив, шотландский философ Дэвид Хьюм утверждал, что не существует «я» как ментальной сущности; есть только сложный набор восприятий взаимосвязанных событий, отражающих мир. Следовательно, есть только события, которые мы воспринимаем. С этой точки зрения «я» — это просто иллюзия. Похожим образом современный немецкий философ Томас Метцингер утверждает, что не существует «я» как ментальной сущности (Metzinger, 2003).
Совсем недавно эта проблема обсуждалась и в неврологии.Чтобы исследовать себя нейробиологическим способом, исследования были сосредоточены на различных особенностях личности. Центральные черты личности могут включать в себя чувство свободы воли, чувство собственности по отношению к телу, автобиографическую память, переживание себя как целого или обозначение стимулов как относящихся к себе. В зависимости от исследуемой особенности личности нейробиологический подход варьировался. Например, исследование последнего аспекта было сосредоточено на задачах, относящихся к себе, по сравнению с задачами, не относящимися к себе.В типичной экспериментальной парадигме Kelley et al. (2002) попросили участников оценить характерные прилагательные (например, агрессивный или дружелюбный) относительно того, правильно ли они описали себя, данный случай или нынешнего президента США. Таким образом, стимулы были классифицированы как релевантные для себя, относящиеся к другому или относящиеся к конкретному случаю. Области мозга, связанные с релевантными для себя стимулами, затем интерпретируются как описывающие нейронную сигнатуру нашего «я» (Kelley et al., 2002).
Несмотря на эти разные подходы, все больше данных последовательно указывает на регионы, расположенные в средней линии коры головного мозга человека, которые были обозначены как структуры средней линии коры (CMS), которые имеют решающее значение для самоспецифической обработки (Northoff, 2004, 2011, 2013, 2016).Было высказано предположение, что эти структуры являются центральными для релевантной для себя или связанной с собой обработки, что позволяет нам связывать внутренние и внешние стимулы (Northoff, 2016). Обработка, связанная с самим собой, описывает обработку стимула по отношению к себе (но не представляет его в себе).
Каковы структуры CMS и как они связаны с собой? Структуры CMS включают несколько филогенетических старых структур мозга. Они выполняют разные функции для установления личности.Например, орбитомедиальная префронтальная кора (OMPFC) была связана с непрерывным представлением самореферентных стимулов. Надгенная передняя поясная кора (SAC), по-видимому, контролирует эти самореферентные стимулы, в то время как дорсомедиальная префронтальная кора (DMPFC) может оценивать их с точки зрения значимости для себя. Например, DMPFC и SAC были задействованы, когда участников просили контролировать и судить, была ли слуховая вербальная обратная связь их собственным или голосом другого человека (McGuire et al., 1996). Затем задняя поясная кора (ПК) может иметь важное значение для интеграции этих стимулов в эмоциональную и автобиографическую структуру человека (Northoff and Bermpohl, 2004; Northoff, 2016).
CMS можно рассматривать как анатомическую единицу, потому что эти области поддерживают сильные и взаимные проекции друг с другом. Кроме того, они демонстрируют аналогичный образец связи с областями мозга за пределами CMS, например, с вентро- и дорсолатеральной префронтальной корой или лимбической системой, включая гиппокамп, миндалевидное тело и островок.
Интересно, что эта сеть CMS перекрывается с другой сетью, в состоянии покоя или сети по умолчанию (DMN). Этот DMN описывает взаимодействующие области мозга и обычно активен, когда человек не сосредоточен на внешнем, а мозг находится в состоянии бодрствования. DMN задействуется во время пассивного отдыха, блуждания мыслей, воспоминаний о прошлом и планирования будущего, а также при размышлениях о других. Среди прочего, DMN включает области мозга, такие как медиальная префронтальная кора, угловая извилина и структуры гиппокампа (Huang et al., 2016).
Так что же представляет собой CMS? В существующих исследованиях изучалась взаимосвязь между CMS и собой, в основном с акцентом на способность думать о себе. Это также подтверждается ссылкой на сеть активности в состоянии покоя. Поскольку человек не может думать о себе, не будучи сознательным, мы здесь описываем CMS как представляющую, в частности, важную часть сознательного «я». Это сознательное «я» представляет собой стабильное «я» во времени, позволяя нам, например, путешествовать во времени (вспоминая прошлое и проектируя будущее).
Бессознательное Я: воплощение
В предыдущем разделе мы утверждали, что набор структур мозга, обозначенных как CMS, является важной частью сознательного «я». Здесь мы предполагаем, что существуют также бессознательные части «я». Различие между сознательным и бессознательным «я» важно, потому что оно указывает на наблюдение, что наше «я» не ограничено потоком сознания, но включает в себя также другие особенности. Эти другие особенности могут включать, например, бессознательные части личности.Концепция между сознательной и бессознательной частями самости известна, по крайней мере, до работ Фрейда. Однако мы здесь называем процессы бессознательными, когда размышления о себе обычно ничего не говорят нам об этих процессах. В этом смысле бессознательные процессы происходят автоматически. Мы предполагаем, что в нашем сознании существует множество процессов, которые можно описать как бессознательные. В этой статье мы сосредоточимся на конкретном направлении исследований, потому что исследования, основанные на этом подходе, предполагают конвергентные анатомические основы, лежащие в основе этих бессознательных аспектов личности.Таким образом, мы предполагаем, что воплощенные познания могут представлять важные аспекты бессознательного «я».
Что такое воплощение? Существуют разные теории воплощения и определения. Воплощение в самой общей форме утверждает, что психические функции человека формируются тем, как человеческое тело взаимодействует с миром (Wilson, 2002). Разум, тело и окружающая среда влияют друг на друга, способствуя адаптивному успеху (Томпсон и Варела, 2001; Уилсон, 2002; Галлахер, 2005; Барсалоу, 2008).В этом смысле тело — это интерфейс между разумом и миром, оно объединяет наши мысли с пространством вокруг нас (Варела и др., 1991). Галлахер указывает, что воплощение работает, предшествуя любому знанию, оно недоступно нашему сознанию. Таким образом, Галлахер заключает, что тело формирует сознание на фундаментальном базовом уровне, в то время как оно остается за кадром (Gallagher, 2005).
Что такое нейронные субстраты в этом варианте? Исследования концептуальной или воплощенной теории метафор (Lakoff and Johnson, 1999; Williams et al., 2009; Lakoff, 2014) предлагает предположения о нейронных основах воплощенных познаний. Концептуальные метафоры отличаются от лингвистических метафор. В то время как лингвистические метафоры явно присутствуют в языке, концептуальные метафоры означают понимание и переживание одного вида вещей в терминах другого (Lakoff and Johnson, 1980). Многочисленные исследования демонстрируют, как эти воплощенные метафоры создают основу и бессознательно направляют наше повседневное поведение (Lakoff and Johnson, 1999).Примером может служить метафора моральной чистоты, которая связывает моральную чистоту и физическую чистоту (Zhong and Liljenquist, 2006). Исследования этой метафоры показали, что мытье рук заставляет нас оценивать последующие сценарии, описывающие моральные нарушения, как менее серьезные (Schnall et al., 2008). Следовательно, абстрактные мысли о морали могут быть бессознательно основаны на чувственном опыте. Какие нейронные субстраты связаны с этими концептуальными эффектами метафор? В нескольких исследованиях первичная моторная и особенно первичная соматосенсорная кора были определены как важнейшие нейронные основы воплощенных познаний (Lacey et al., 2012; Schaefer et al., 2014). Например, было продемонстрировано, что метафора моральной чистоты связана с сенсорными областями мозга (Schaefer et al., 2015; Denke et al., 2016). Это также соответствует недавним теориям о процессах моделирования. Симуляция здесь означает, что восстановление концептуального значения включает частичное воспроизведение сенсорных и моторных переживаний (Gallese and Lakoff, 2005). Вышеупомянутые исследования изображений подтверждают это предположение.
Но как можно связать первичные соматосенсорные области с воплощенными метафорами? С традиционной точки зрения известно, что эти области мозга представляют первичные модальности.Таким образом, классическое понимание первичной соматосенсорной коры — это отражение прикосновения к поверхности тела более или менее механическим способом (Kaas, 2008). Однако недавние открытия в нейробиологии привлекают внимание к более сложным функциям первичной соматосенсорной коры, указывая на роль соматосенсорной коры в восприятии, а не в отражении прикосновений к поверхности тела. Более того, эти области мозга, по-видимому, включают даже социальные восприятия, такие как сочувствие (Keysers et al., 2010; Schaefer et al., 2012). В своей теории повторного использования нейронов Андерсон утверждает, что области мозга могут быть вовлечены в различные нейронные партнерства в зависимости от задач и обстоятельств (Anderson, 2014). Согласно Андерсону, «повторное использование нейронов» относится к форме нейропластичности, при которой нейронные элементы, первоначально разработанные для одной цели, находят множество применений. Воплощенные метафоры — это примеры того, как наш мозг использует старые стратегии по-новому. Следовательно, когнитивные процессы более высокого порядка, такие как моральное мышление, могут быть просто комбинацией более простых и основных бессознательных процессов мозга.
Области мозга, представляющие воплощенное «я» (в частности, сенсомоторные области мозга), отличаются от тех, которые мы упомянули как задействованные в CMS. Мы предполагаем, что, хотя CMS представляют сознательное я, структуры мозга, задействованные в воплощенном познании, могут быть связаны с бессознательным я. По крайней мере, часть этого бессознательного «я» может быть основана на сенсомоторных областях мозга. Мы также предполагаем, что обе части «я» постоянно взаимодействуют.
Но разве мы не часто осознаем сенсомоторную активацию? И разве это не говорит против роли сенсомоторных областей мозга для бессознательных частей личности? Фактически, мы часто осознаем сенсомоторную активацию.Однако часто эта активация также происходит автоматически и бессознательно. И снова мы спорим с Андерсоном о том, что области мозга могут выполнять несколько ролей. Основываясь на теории воплощенных познаний, мы предполагаем, что многие концептуальные метафоры (например, чистота и нравственная чистота) когда-то были изучены сознательно и теперь представляют собой бессознательную связь в нашем я (Lakoff and Johnson, 1980).
Как сознательное «Я» взаимодействует с телом и окружающей средой?
Предложение о сознательном «я» и воплощенном «я» как о бессознательном «я», которое обеспечивает связь с нашим телесным опытом, порождает ряд проблем.Здесь мы обсудим только один важный момент, который относится к тому, как сознательное я может быть связано с воплощенным я. В отличие от предположения Декарта, предыдущая работа описывала это «я» как структуру и организацию, основанную на мозге, а не как ментальную или физическую сущность, расположенную где-то в мозгу (Northoff, 2013). Это сознательное «я» как структура или организация связано как с телом, так и с социальным миром.
Как мы можем себе представить эти отношения? Когда мы описываем личность как структуру и организацию, мы понимаем ее как систему.Но концепция воплощенного «я» утверждает, что «я» или познание не является деятельностью одного только разума, но распределяется по всей ситуации, включая разум, тело, окружающую среду (например, Beer, 1995), тем самым указывая на воплощенное и расположенное себя. Как система может включать в себя также свое окружение? Согласно британскому философу и математику Георгу Спенсеру-Брауну, система определяется ее границей, которая не только отделяет систему от окружающей среды, но также является способом определения системы в самом начале: проведите различие и вселенную. возникает (Спенсер-Браун, 1969).
Уилсон предполагает, что воплощенное «я» — это открытая система. Таким образом, границы системы частично являются предметом суждения и зависят от конкретных целей анализа (Wilson, 2002). Но нам все еще нужно спросить, что определяет границу в этих случаях. Недавняя общая теория систем дает здесь интересный взгляд. Такие системы, как сознание, были описаны как функционально закрытые, что означает, что они являются системами, которые отделены от других систем и окружающей их среды определенным способом их работы (Luhmann, 1985, 1988, 1995).С этой точки зрения наше сознание — это замкнутая система, построенная из мыслей и ничего больше. Мы можем представить эту систему как систему самоотнесения, в которой за каждой мыслью следует другая мысль, за которой снова следует следующая мысль и так далее. Это также называется «аутопоэтической» системой (Luhmann, 1995). Таким образом, личность является закрытой системой, потому что и ситуация, и тело принадлежат окружающей среде для этой системы (Luhmann, 1995). Однако эта система закрыта только в том, как она работает, но она открыта для поступающей информации из социальной ситуации или от тела, например.ж., ответы другого человека или информация о том, что тело ощущает тепло. Интересно, что самостью как аутопоэтической системой нельзя управлять напрямую, ею можно только возмущаться. Таким образом, круг самореференции по-прежнему замкнут, но может быть «затронут» или нарушен информацией из окружающей среды (например, чувством тепла или дружескими ответами сородича). Сама система должна затем осмыслить это «нарушение», интерпретируя его так или иначе.
Таким образом, сознательное я может быть одновременно открытым и закрытым.Мы также предполагаем, что бессознательное Я, которое мы описали (по крайней мере частично) как воплощенное Я, представляет собой один из способов, которым окружающая среда (например, социальный мир через собственное тело) может влиять (беспокоить, возмущать) сознательное Я. Следовательно, учитывая, что по крайней мере части бессознательного «я» могут быть воплощены, разум также необходимо понимать в контексте его отношения к физическому телу, которое взаимодействует с миром.
Однако остается неясным, какие нейронные структуры несут это взаимодействие сознательного с бессознательным я.Дальнейшая работа необходима, чтобы дополнить эти концептуальные отношения с нейронными субстратами.
Кроме того, мы утверждаем, что через воплощение «я» также внедряется в окружающую среду. Это означает, что наше «я» не изолировано, а по сути своей является социальным. Социальное измерение самости обсуждалось многими философами, и его часто рассматривали как вопрос интерсубъективности.
Следовательно, «я» не следует понимать как сущность, находящуюся где-то в мозгу, изолированную как от тела, так и от окружающей среды.Напротив, «я» можно рассматривать как нейросоциальную структуру и организацию, основанную на мозге, всегда связанную с окружающей средой (или социальной сферой) через воплощение и принадлежность. Мы также утверждаем, что встроенность — это первое, а воплощение может проявиться на более поздней стадии развития. Структура и организация, которые могут определять нашу личность, развиваются в детстве и юности. Хотя «я» встроено в окружающую среду с самого начала, воплощение может проявиться позже в этом прогрессе.Более того, учитывая, что нет «я» без окружающей среды, мы утверждаем, что среда создала «я».
Таким образом, мы заключаем, что личность является частью более широкой экологической системы, включая тело и социальные измерения. Активность срединных структур коры головного мозга, по-видимому, является нейронной предрасположенностью к этой конституции, которая в то же время зависит от окружающей среды.
Кто мы: сознательное и бессознательное «Я»
Кто я? Поскольку человеческая эволюция однажды достигла состояния развитого сознательного «я», мы задавали себе такие философские вопросы.И поскольку, по крайней мере, из работ Зигмунда Фрейда, хорошо известно, что личность включает также области за пределами нашего сознания.
В этой статье мы сделали предположение, что сознательное я может быть связано с сетью областей мозга, которая была обозначена как CMS. Более того, мы стремились показать, что есть дополнительные бессознательные части «я»; по крайней мере, их части мы здесь назвали воплощенным «я», что может быть основано, в частности, на сенсомоторных областях мозга. Кроме того, мы попытались описать взаимодействие между обеими системами, предположив, что сознательное я является функционально замкнутой (или аутопоэтической) системой, которая может быть нарушена бессознательным воплощенным я.Мы понимаем, что это очень предварительные соображения. Кроме того, мы снова подчеркиваем, что воплощенное «я» может представлять только части бессознательного «я». Однако мы считаем, что как будущие распутывания нейробиологии, так и философские или теоретические достижения могут в дальнейшем помочь нам в понимании себя, что является одним из самых необычных достижений человеческой эволюции.
Вклад авторов
Рукопись написали MS и GN.
Заявление о конфликте интересов
Авторы заявляют, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могли бы быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.
Список литературы
- Андерсон М. Л. (2014). После френологии: повторное использование нейронов и интерактивный мозг. Кембридж, Массачусетс: MIT Press. [PubMed] [Google Scholar]
- Барсалу Л. В. (2008). Обоснованное познание. Анну. Rev. Psychol. 59, 617–645. 10.1146 / annurev.psych.59.103006.093639 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Бир Р. Д. (1995). Перспектива динамических систем на взаимодействие агента и среды. Артиф. Intell. 72, 173–215. 10.1016 / 0004-3702 (94) 00005-L [CrossRef] [Google Scholar]
- Denke C., Ротте М., Хайнце Х. Дж., Шефер М. (2016). Ложь и последующее желание зубной пасты: активность соматосенсорной коры головного мозга предсказывает воплощение метафоры моральной чистоты. Цереб. Кора 26, 477–484. 10.1093 / cercor / bhu170 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Галлахер С. (2005). Как тело формирует разум. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета. [Google Scholar]
- Галлезе В., Лакофф Г. (2005). Концепции мозга: роль сенсомоторной системы в концептуальном знании.Cogn. Neuropsychol.
22, 455–479. 10.1080 / 026432
000310 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Хуанг З., Обара Н., Дэвис Х., И. В., Покорный Дж., Нортофф Г. (2016). Временная структура мозговой активности в состоянии покоя в медиальной префронтальной коре предсказывает самосознание. Нейропсихология 82, 161–170. 10.1016 / j.neuropsychologia.2016.01.025 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Каас Дж. Х. (2008). Эволюция сложных сенсорных и двигательных систем человеческого мозга.Brain Res. Бык. 75, 384–390. 10.1016 / j.brainresbull.2007.10.009 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Келли В. М., Макрэй К. Н., Уайлэнд С. Л., Каглар С., Инати С., Хизертон Т. Ф. (2002). В поисках себя? ФМРТ-исследование, связанное с событием. J. Cogn. Neurosci.
14, 785–794. 10.1162 / 089892
138672 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Кейзерс К., Каас Дж. Х., Газзола В. (2010). Соматосенсорное восприятие в обществе. Nat. Rev. Neurosci. 11, 417–428. 10.1038 / nrn2833 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Lacey S., Стилла Р., Сатиан К. (2012). Метафорическое чувство: понимание текстурных метафор активирует соматосенсорную кору. Brain Lang. 120, 416–421. 10.1016 / j.bandl.2011.12.016 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Лакофф Г. (2014). Отображение схемы метафоры мозга: метафорическое мышление в повседневном разуме. Фронт. Гм. Neurosci. 8: 958. 10.3389 / fnhum.2014.00958 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Лакофф Г., Джонсон М. (1980). Метафоры, которыми мы живем.Чикаго, Иллинойс: Издательство Чикагского университета. [Google Scholar]
- Лакофф Г., Джонсон М. (1999). Философия во плоти: воплощенный разум и его вызовы западной мысли. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: основные книги. [Google Scholar]
- Луман Н. (1985). Die Autopoiesis des Bewußtseins. Соз. Syst. 36, 402–446. [Google Scholar]
- Луман Н. (1988). «Wie ist Bewußtstein an Kommunikation beteiligt?», В Materialität der Kommunikation, eds Gumbrecht H.U., Pfeiffer K. L. (Франкфурт-на-Майне: Suhrkamp;), 884–905.[Google Scholar]
- Луман Н. (1995). Социальные системы. Стэнфорд, Калифорния: Издательство Стэнфордского университета. [Google Scholar]
- Макгуайр П. К., Зильберсвейг Д. А., Фрит К. Д. (1996). Функциональная нейроанатомия вербального самоконтроля. Головной мозг 119, 907–917. 10.1093 / brain / 119.3.907 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Метцингер Т. (2003). Быть никем: теория субъективности как самого себя. Кембридж, Массачусетс: MIT Press. [Google Scholar]
- Northoff G. (2004). Философия мозга: проблема мозга.Амстердам: Издательство Джона Бенджамина. [Google Scholar]
- Northoff G. (2011). Я и мозг: что такое обработка, связанная с самим собой? Trends Cogn. Sci. 15, 186–187. 10.1016 / j.tics.2011.03.001 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Northoff G. (2013). Мозг и я — нейрофилософский отчет. Ребенок-подростокc. Психиатрия Ment. Здоровье 7:28. 10.1186 / 1753-2000-7-28 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Northoff G. (2016). Нейрофилософия и здоровый разум.Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Нортон и компания. [Google Scholar]
- Northoff G., Bermpohl F. (2004). Кортикальные структуры средней линии и самость. Trends Cogn. Sci. 8, 102–107. 10.1016 / j.tics.2004.01.004 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Шефер М., Денке К., Хайнце Х. Дж., Ротте М. (2014). Грубые простые числа и грубые разговоры: свидетельство модальности ментальной метафоры. Soc. Cogn. Оказывать воздействие. Neurosci. 9, 1653–1659. 10.1093 / scan / nst163 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Schaefer M., Хайнце Х. Дж., Ротте М. (2012). Воплощенное сочувствие к тактильным событиям: межиндивидуальные различия и косвенные соматосенсорные реакции во время осязательного наблюдения. Нейроизображение 60, 952–957. 10.1016 / j.neuroimage.2012.01.112 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Шефер М., Ротте М., Хайнце Х. Дж., Денке К. (2015). Грязные дела и грязные тела: воплощение эффекта Макбета топографически отображается на соматосенсорной коре. Sci. Rep. 5: 18051. 10.1038 / srep18051 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Schnall S., Бентон Дж., Харви С. (2008). С чистой совестью: чистота снижает строгость моральных суждений. Psychol. Sci. 19, 1219–1222. 10.1111 / j.1467-9280.2008.02227.x [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Спенсер-Браун Г. (1969). Законы формы. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Даттон. [Google Scholar]
- Томпсон Э., Варела Ф. Дж. (2001). Радикальное воплощение: нейродинамика и сознание. Trends Cogn. Sci. 5, 418–425. 10.1016 / s1364-6613 (00) 01750-2 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Варела Ф.Дж., Томпсон Э., Рош Э. (1991). Воплощенный разум: когнитивная наука и человеческий опыт. Кембридж, Массачусетс: MIT Press. [Google Scholar]
- Уильямс Л. Э., Хуанг Дж. Й., Барг Дж. А. (2009). Подкрепленный разум: высшие умственные процессы основаны на раннем опыте физического мира. Евро. J. Soc. Psychol. 39, 1257–1267. 10.1002 / ejsp.665 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Wilson M. (2002). Шесть взглядов на воплощенное познание. Психон. Бык. Ред. 9, 625–636.10.3758 / bf03196322 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Чжун К.-Б., Лильенквист К. (2006). Смывание грехов: угроза морали и физическое очищение. Наука 313, 1451–1452. 10.1126 / science.1130726 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
Мнение: Самосознание: что это означает и связанные чувства
Самосознание.
Какой бы гений ни придумал это слово, он точно знал, что они делают.
Самостоятельная. Сознательный. Буквально сознание себя.Философское осознание идеи «я». Это действительно все, что должен означать этот термин, верно? Сознательное осознание «вы?»
Но если это слово всего лишь описывает философское состояние или относится к идее, которую мы можем осознанно и когнитивно понять, ваше «я», то почему это слово так синонимично с тревогой, неловкостью и смущением? (это были три из первых четырех синонимов, которые всплыли при неловком поиске на thesaurus.com).
Когда мы говорим о «самосознании», мы редко говорим о философии.Мы говорим о чувствах, связанных с этим когнитивным осознанием себя, особенно в социальных ситуациях. Пример: «Да, это круто, но я просто чувствую себя слишком застенчивым, чтобы это было весело». или «Да, мне просто казалось, что со мной никого нет на той вечеринке, братан. Все просто осуждали меня ». (Между прочим, никогда не было бара или вечеринки, где «все» кого-то осуждали из-за их попыток социального взаимодействия. Часто люди слишком озабочены своим самосознанием, чтобы даже начать судить других так же строго, как они сами. судите сами.)
Но почему мы приравниваем повышение осведомленности о себе к усилению чувства неловкости и беспокойства?
Самопровозглашенный «гений» Канье Уэст сказал это лучше всего, когда сказал: «Я такой застенчивый / Вот почему ты всегда видишь меня хотя бы с одним из моих часов / Роллис и Паша свели меня с ума / Я даже не могу ничего не произносите, передайте этот Versace (произносится как вер-сай-смотри)! »
Канье имел в виду то, что его повышенный уровень самосознания заставляет его чувствовать себя так плохо, что ему приходится чрезмерно компенсировать материальные вещи, которые ему на самом деле не важны, но он знает, что другие считают ценными.С надеждой на то, что ношение этих ценных вещей заставит других тоже увидеть его ценным.
Самосознание не дает нам быть самими собой (ирония, не правда ли?).
Но являются ли непрерывная неловкость, беспокойство и смущение нашего самосознания проклятием, с которым мы просто должны жить? Означает ли взросление в культуре, которая подчеркивает индивидуализм так же сильно, как и в Америке, что мы обречены страдать от собственной незащищенности?
Не думаю.
Для меня решение очевидно. Если самосознание, озабоченность собой до истощения, заставляет вас чувствовать себя так неловко, смущенно и тревожно, тогда осознавайте других.
Быть осознающим других означает просто заботиться о других так же, как они заботятся о себе. Я знаю, это может звучать банально и банально, но выслушайте меня.
Любой человек в истории человечества, который когда-либо существовал, вы, я, ваши мама и папа, бариста Starbucks, эта милая девушка, которая сидит напротив вас на вашем уроке истории, тот один профессор, который доставляет вам действительно тяжелые времена, кто угодно, хотел двух вещей: искать счастья и избегать страданий.В этом отношении мы все, несомненно, одинаковы.
Если ваша озабоченность собой вызывает чувство беспокойства, смущения и неловкости, перестаньте беспокоиться и беспокоиться исключительно о себе.
Headspace, приложение для управляемой медитации и ведущий пионер посреднического движения 21 века с более чем 30 миллионами подписчиков в сотнях стран по всему миру, имеет действительно интересную анимацию, рассказывающую об этом.
Анимация объясняет: «Когда мы меньше сосредотачиваемся на погоне за собственным счастьем и больше сосредотачиваемся на счастье других, мы немедленно оказываемся в настоящем моменте.Так что мы не только приносим пользу другим, имея более открытый, эмпатический ум, но мы также приносим пользу себе, больше присутствуя и испытывая больше счастья ».
Между тем, несколько исследований подчеркивают связь, существующую между альтруистическим поведением и счастьем. Автор Аллан Люкс, например, писал о моральном состоянии тысяч американцев, которые регулярно принимали участие в волонтерской деятельности, и обнаружил, что они находятся в более благоприятных условиях психического и физического здоровья, чем другие их сверстники, а также менее склонны к депрессивным состояниям, чем средний член населения.
Логика и наука, лежащие в основе этого мышления, довольно прочны. Когда мы сосредотачиваемся на других и действуем с заботой и заботой о людях вокруг нас, кажется, что чувства беспокойства, смущения и неловкости волшебным образом исчезают.
Самосознание может быть не проклятием, с которым людям в Америке приходится иметь дело, но возможностью учиться, расти и сочувствовать друг другу.
Или, как сказал мой хороший друг Сабело Юпитер: «Когда мы перестаем заботиться о том, что другие думают о нас, мы начинаем заботиться о других людях.”
В заключение этого, надеюсь, не слишком проповеднического мнения о нашем самосознании, будьте эгоистичны; любить других.
Сознание и самосознание — Этика животных
Как объясняется на странице, посвященной проблеме сознания, сознание можно определить как состояние переживания. Сознательные состояния или ментальные состояния — это ситуации, в которых человек испытывает какой-либо опыт, будь то чувственный опыт, мысль, эмоция или что-то еще.
Самосознание, особая форма сознания, — это широкий термин, который используется для обозначения различных форм осознания себя и своего опыта.То, как мы понимаем понятие «я», зависит от того, какое значение самосознания мы используем. Некоторые из наиболее часто используемых из них перечислены ниже. 1
Разные значения самосознания
- Самосознание, или основное самосознание: осознание себя как отличного от остального мира. То есть иметь опыт быть самим собой.
- Телесное (телесное) самосознание: осознание своего тела, отличного от остального мира.
- Чувство собственности: осознание того, что, когда кто-то перемещает часть своего тела, перемещается именно его тело (связано с телесным самосознанием).
- Чувство свободы воли: осознание того, что человек действует с намерением.
- Ощущение себя во времени: осознание того, что человек — это существо, которое существует в разное время и будет существовать в будущем.
- Мета-самосознание: осознание самого себя, а также осознание того, что он осознает, а не просто переживание осознанности.
- Концептуальное самосознание: представление о себе как о обладающем определенными чертами, которые отличают его от остального мира.
- Я-концепция, или нарративное Я: сложная концепция и взгляд, в котором каждый рассматривает свою ситуацию и историю по отношению к другим, что включает в себя взгляд на свою роль в обществе как на отличную от ролей других.
Первые три типа самосознания иногда называют дорефлексивным самосознанием, а последние пять — примерами рефлексивного самосознания. Предрефлексивное самосознание требует только наличия некоторого переживания себя в любой форме. Рефлексивное самосознание требует некоторого размышления, некоторого осознания самого осознания. Возможно обладать способностью к рефлексивному самосознанию, но не реализовать ее на практике и, таким образом, функционировать на уровне дорефлективного самосознания. 2
Иногда утверждают, что сознательное существо также должно быть самосознательным, что невозможно иметь одно без другого.Аргумент состоит в том, что любой опыт должен сопровождаться осознанием того факта, что этот опыт является вашим собственным. Согласно этому аргументу, хотя мы можем провести логическое различие между тем, что значит быть просто сознательным, и тем, что значит осознавать себя, на практике это различие исчезает, и все сознательные также обладают самосознанием. 3
Защита этой точки зрения зависит от используемого значения самосознания. Поскольку, строго говоря, когда появляются самые основные формы самосознания, уже существует некоторая форма самосознания, и поскольку многие нечеловеческие животные явно осознают свое тело или свой собственный опыт, то в основном смысле , многие нечеловеческие животные застенчивы.Тем не менее, вполне правдоподобно думать, что могут быть существа, которые обладают сознанием, даже если они не обладают самосознанием.
Важно отметить, что только сознание имеет значение, когда мы рассматриваем, каким существам можно навредить или принести пользу. Если возможно быть сознательным, не будучи самосознательным, тогда самосознание не имеет отношения к тому, можно ли причинить вред существу или принести пользу, хотя оно может повлиять на то, каким образом этому существу можно причинить вред. Самосознание так или иначе связано с осознанием себя.И это отличается от простого осознания.
Дополнительная литература
Энтони, М. В. (2001) «Является ли« сознание »неоднозначным?», Journal of Consciousness Studies , 8 (2), стр. 19-44.
Армстронг, Д. М. (1981) «Что такое сознание?», В Армстронге, Д. М. (ред.) Природа разума и другие эссе , Итака: Cornell University Press, стр. 55-67.
Бейн, Т. (2004) «Самосознание и единство сознания», Монист , 87, стр.219-236.
Блок, Н. (1995) «О заблуждении относительно функции сознания», Behavioral and Brain Sciences , 18, pp. 227-247.
Бермудес, Дж. Л. (1998) Парадокс самосознания , Кембридж: MIT Press.
Чейни, Д. Л. и Сейфарт, Р. М. (2008) Метафизика бабуина: эволюция социального разума , Чикаго: University of Chicago Press, стр. 205.
Галлахер, С. (2000) «Философские концепции личности: значение для когнитивной науки», Trends in Cognitive Sciences , 4, стр.14-21.
Галлахер, С. (2005) Как тело формирует разум , Оксфорд: Oxford University Press.
Дженнаро, Р. (1995) Сознание и самосознание: защита теории сознания высшего порядка , Амстердам: Джон Бенджаминс.
Jeannerod, M. (1997) Когнитивная нейробиология действия , Oxford: Blackwell.
Lycan, W.G. (1987) Consciousness , Cambridge: MIT Press.
Морин, А.(2006) «Уровни сознания и самосознания: сравнение и интеграция различных нейрокогнитивных представлений», Сознание и познание , 15, стр. 358-371.
Morsella, E .; Барг, Дж. А. и Голлвитцер, П. М. (ред.) (2009) Оксфордский справочник по человеческим действиям , Нью-Йорк: Oxford University Press.
Панксепп, Дж. И Нортофф, Г. (2009) «Межвидовое ядро СЕБЯ: возникновение активных культурных и нейроэкологических агентов через процессинг, связанный с самими собой, в подкорково-корковых срединных сетях», Сознание и познание , 18, стр.193-215.
Филиппы, К. Л. (2011) «Динамическое Я: Изучение критической роли сети режима по умолчанию в самореферентной обработке», докторская диссертация, Айова: Университет Айовы.
Рёсслер, Дж. И Эйлан, Н. (ред.) (2003) Агентство и самосознание , Нью-Йорк: Oxford University Press.
Стивенс, Г. Л. и Грэм, Г. (2000) Когда самосознание ломается: чужие голоса и вставленные мысли , Кембридж: MIT Press.
Банкноты
1 См. По этому поводу: Антоний М.V. (2002) «Концепции сознания, виды сознания, значения« сознания »», Philosophical Studies , 109, стр. 1-16; Ben-Artzi, E .; Микулинсер М. и Глаубман Х. (1995) «Многогранная природа самосознания: концептуализация, измерение и последствия», Воображение, познание и личность, , 15, стр. 17-43.
2 См. Легран Д. (2006) «Телесное Я: сенсомоторные корни дорефлективного самосознания», Феноменология и когнитивные науки , 5, стр.89-118.
3 Эту точку зрения защищал, например, Дэвидсон Д. (1982) «Рациональные животные», Dialectica , 36, стр. 317-327. Его использовали для защиты спесесистских позиций, но то, что мы видели выше, показывает, что есть основания сомневаться в его правильности.
Мозг и я — нейрофилософский отчет | Детская и подростковая психиатрия и психическое здоровье
В этом разделе представлены четыре различных концепции личности. Предполагается, что ментальное «я» основано на наших мыслях и определенной ментальной субстанции.Это иное в концепции эмпирического «я». Здесь предполагается, что «я» больше не основывается на ментальной субстанции, а скорее на представлении и отражении биологических процессов в собственном теле и мозге. Другая концепция «я», феноменальная «я», исходит из того, что мы можем пережить в нашем сознании. В дополнение к содержанию, подобному этой книге, лежащей передо мной, сознание приходит с осознанием собственного «я», предрефлексивным самосознанием или феноменальным «я». Наконец, совсем недавно философы говорят о минимальном «я», которое, как предполагается, основано на нашем теле и его физиологических процессах.
Концепция «я»: ментальное «я»
Что такое «я»? Как это должно выглядеть, чтобы предполагать опыт и быть предметом нашего опыта? Природа личности часто определяется как конкретная «вещь». Камни — это вещи, стол, на котором стоит ваш ноутбук, — вещь. И точно так же, как стол позволяет ноутбуку стоять, «я» может быть тем, что делает возможными переживания и сознание. Другими словами, они, образно говоря, стоят на плечах личности.Однако возникает другой вопрос: является ли самость вещью или, как предполагают такие философы, как Рене Декарт, субстанцией? Субстанция — это особый материал, сущность или материал, который должен служить основой для чего-то вроде «я». Например, тело можно проследить до физической субстанции, в то время как «я» связано с ментальной субстанцией, например ментальной субстанцией.
Реально ли наше «я» и существует ли оно таким образом? Или это просто иллюзия? Сравним ситуацию с восприятием. Когда мы воспринимаем что-то в нашем окружении, мы иногда воспринимаем не реальную вещь, а иллюзию, которой на самом деле не существует.Что хоть существует и реально? Это то, что философы называют метафизическим вопросом о существовании и реальности. Более ранние философы, такие как Рене Декарт, предполагали, что «я» реально и существует. Однако он также предполагал, что личность отличается от тела. Следовательно, «я» и тело существуют, но различаются своим существованием и реальностью. Таким образом, «я» может быть не физической субстанцией, а скорее ментальной субстанцией: это характеристика не тела, а разума и, следовательно, ментальная сущность, а не физическая субстанция.
Однако характеристика «я» как ментальной сущности подвергалась сомнению. Например, шотландский философ Дэвид Хьюм утверждал, что не существует «я» как ментальной сущности. Все, что есть, — это сложный набор или «связка» восприятий взаимосвязанных событий, которые отражают мир во всей его полноте. В мире нет дополнительного «я»; вместо этого нет ничего, кроме событий, которые мы воспринимаем. Все остальное, например, предположение о себе как о ментальной сущности, является не чем иным, как иллюзией. Самость как ментальная сущность и, следовательно, как ментальная субстанция не существует и поэтому нереальна.
Отказ от себя как ментальной субстанции и его демонстрация как простая иллюзия также популярны в настоящее время. Одним из основных сторонников такой точки зрения в наши дни является немецкий философ Томас Метцингер [1]. Вкратце, он утверждает, что благодаря нашему опыту мы развиваем модели «я», так называемые «модели себя». Эти самомодели — не что иное, как информационные процессы в нашем мозгу. Однако, поскольку у нас нет прямого доступа к этим нейронным процессам (например, ко всем этим процессам и активности клеток, нейронов в головном мозге) в нашем мозгу как к нейронным процессам, мы склонны предполагать сущность, которая должна лежать в основе нашего собственного «я». -модель.Затем эта сущность характеризуется как «я».
Согласно Метцингеру, предположение о себе как о ментальной сущности является результатом ложноположительного и, следовательно, ошибочного вывода из нашего опыта. Мы не можем воспринимать нейронные процессы в нашем мозгу как таковые. Никто никогда не испытывал в режиме онлайн свой мозг как таковой и его нейронные процессы. В этом случае результат нейронных процессов нашего мозга, личность, больше нельзя проследить до его исходной основы, мозга, в нашем опыте. Но откуда взялось «я»? Мы предполагаем, что это нужно проследить до особого случая, отличного от мозга.Это заставляет нас считать разум и себя ментальными сущностями, а не физическими сущностями, исходящими из самого мозга. Метцингер теперь утверждает, что любое такое «я» как ментальное существо просто не существует. Следовательно, заключает Метцингер [1], «я» не существует и, следовательно, может быть устранено. Отсюда и название его книги «Быть никем».
Концепция «я»: от метафизического к эмпирическому «я»
Что же такое «я», если не ментальная сущность? Современные авторы, такие как Метцингер [1] и Черчленд [2], утверждают, что «я» как ментальная субстанция или сущность не существует.Каким же образом мы можем прийти к идее «я» или «самомодели», как говорит Метцингер? Модель нашего собственного «я» основана на обобщении, интеграции и координации всей информации, поступающей от нашего собственного тела и собственного мозга. Соберите всю эту информацию вместе, скоординируйте и интегрируйте ее, и тогда у вас будет самомодель вашего собственного мозга и тела и соответствующих процессов.
Говоря более техническим языком, наш собственный мозг и тело представлены как таковые в нейронной активности мозга. И такая репрезентация — это модель вашего «я».Таким образом, самомодель — это не что иное, как внутренняя модель как интегрированная и обобщенная версия обработки информации вашим собственным мозгом и телом. Таким образом, «я» здесь просто модель процессов собственного тела и мозга. Самость, например, модель себя, состоит в таком случае только в особой форме репрезентации.
Первоначальное ментальное «я», «я» как ментальная субстанция или сущность, здесь заменено простой репрезентацией самого себя с собственной моделью. Это подразумевает переход от метафизического обсуждения существования и реальности «я» к процессам, лежащим в основе представления тела и мозга как внутренней модели, т.е.г., как самомодель. Поскольку такое представление основано на координации и интеграции различных текущих процессов в мозге и теле, оно связано с конкретными когнитивными функциями более высокого порядка, такими как рабочая память, внимание, исполнительные функции и память среди других (рис. 1а).
Рисунок 1Представления о себе. Ментальное Я и его замена эмпирическим Я. b Феноменальное Я как дорефлексивное самосознание.
Что это означает для характеристики «я» (предполагая более широкую концепцию «я» за пределами «я» как ментальной субстанции)? Самость больше не определяется как ментальная субстанция, а как когнитивная функция.Методологически это означает, что личность больше не исследуется в метафизических терминах в отношении ее существования и реальности. Вместо этого нам нужно искать когнитивные процессы, лежащие в основе особого представления, предполагающего эмпирическое, а не метафизическое исследование. Следовательно, вопрос о себе больше не является вопросом философии, а является вопросом когнитивной психологии и, в конечном счете, когнитивной нейробиологии. Короче говоря, «я» больше не метафизический вопрос, а предмет эмпирического исследования.
Концепция «я»: феноменальное «я»
Декарт «локализовал» личность вне самого опыта. Его взгляд на себя как на ментальную субстанцию предшествует самому опыту и более фундаментален. Только «расположив» себя до и, следовательно, вне опыта, я может сделать возможным переживание, например, сознание. Таким образом, опыт и сознание предполагаются чем-то, лежащим вне него самого. Это внешнее — ментальная субстанция, предложенная Декартом.
Однако в феноменологической философии такое «внешнее» расположение «я» отрицается.Феноменологическая философия заинтересована в исследовании структуры и организации нашего опыта и, следовательно, сознания. Он фокусируется на том, как наш опыт структурирован и организован, и раскрывает феноменальные особенности, когда мы воспринимаем их от первого лица.
Как феноменальный подход определяет личность? В настоящее время утверждается, что «я» является неотъемлемой частью самого этого опыта [3]. Как «я» может стать частью нашего опыта? Самость не присутствует в переживании как отдельное и отдельное содержание, как в случае с объектами, событиями или другими людьми.Напротив, он всегда уже присутствует и проявляется в феноменальных характеристиках нашего опыта, таких как интенциональность (например, направленность нашего сознания на конкретное содержание), квалиа (например, качественный характер нашего опыта, на что он похож) и т. Д., Которые без себя было бы невозможно. Следовательно, феноменологические философы, такие как Захави [4] (2005), описывают как «дорефлексивное самосознание».
Концепция дорефлексивного самосознания содержит два основных термина: «дорефлексивное» и «самосознание».Предрефлективный здесь означает, что переживание себя не является результатом какой-либо рефлексии или когнитивной операции. Напротив, он всегда присутствует как часть нашего опыта, поэтому мы не можем его избежать. Таким образом, «я» является предрефлексивным. Это одновременно неотъемлемая часть нашего опыта и, следовательно, нашего сознания. Следовательно, «я» больше не находится вне нашего сознания, но является его неотъемлемой частью, отсюда и второй термин, самосознание. Такой подход предполагает интимную и даже более сильную внутреннюю связь между собой и сознанием (рис. 1b).
Характеристика себя с точки зрения самосознания предполагает значительный сдвиг. Самость больше не метафизична, как у Декарта. Ни эмпирических, как у Юма, ни таких сторонников, как Метцингер и Черчленд. Вместо этого «я» является частью опыта и самого сознания и поэтому может быть охарактеризовано как «феноменальное я». Таким образом, такое феноменальное «я» открыто для систематического исследования феноменальных особенностей нашего опыта, которые дополняют метафизический, эмпирический и логический подходы к «я».
Концепция «я»: минимальное «я»
Как мы можем более подробно описать дорефлективное самосознание? Он всегда уже присутствует в каждом опыте, поэтому мы не можем избежать или отделить его от опыта. «Я» всегда присутствует в нашем сознании и, следовательно, в нашем субъективном опыте. Даже если мы не сосредотачиваемся на себе как таковом, мы не можем избежать его присутствия. Следовательно, предрефлексивное самосознание описывает неявное или неявное переживание нашего «я» в нашем сознании.
Поскольку «я», переживаемое до рефлексии, является основой всех феноменальных характеристик нашего опыта, оно должно рассматриваться как базовое и фундаментальное для любой последующей когнитивной деятельности. Такое базовое и фундаментальное «я» возникает в нашем опыте до любого размышления. Например, когда вы читаете строки этой книги, вы действительно ощущаете ее содержание, и в дополнение к этому вы также ощущаете себя читающим эти строки. Следовательно, ваш непосредственный опыт, например, сознание, действительно имеет как содержание, так и ваше собственное «я».Поскольку переживание такого «я» происходит до любого отражения и задействования когнитивных функций более высокого порядка, такое «я» является своего рода минимальной версией «я». Современные феноменологические философы, такие как Галлахер [5] или Захави [4], поэтому говорят о «минимальном я», когда ссылаются на «я» как неявно, неявно и непосредственно переживаемое в сознании.
Как мы можем описать концепцию «минимального я»? Минимальное «я» описывает базовую форму «я», которая является частью любого опыта.Как таковое, оно не распространяется во времени, как это имеет место в переживании непрерывности личности во времени, приводящей к тому, что описывается как личностная идентичность. Вместо этого минимальное «я» описывает базовое чувство «я» в любой конкретный момент времени. Хотя он еще не обеспечивает связи между разными моментами времени и, следовательно, непрерывности во времени.
Как можно создать такую непрерывность во времени? Когнитивные функции, такие как воспоминания и, в частности, автобиографические воспоминания, могут быть здесь центральными.Тогда «я» может стать более сложным, и можно будет говорить о когнитивном, расширенном или автобиографическом «я», как, например, делает португальско-американский нейробиолог Дамасио (см. [6, 7]).
Еще одна важная особенность минимального «я» состоит в том, что, хотя мы переживаем его, мы можем не осознавать его как таковое и не иметь возможности размышлять о нем, чтобы узнать о нем. Выражаясь техническими терминами, мы только до рефлексии осознаем минимальное «я», но еще не осознаем, рефлексивно осознаем его как таковое.Как мы можем рефлексивно осознавать минимальное «я»? Это возможно, когда все различные моменты времени объединены и, как говорят философы, представлены как таковые. Для такого представления необходимы когнитивные функции, которые позволяют сопоставить и связать различные временные точки. Таким образом, собственное минимальное «я» представляется или отражается как минимальное «я» — соответствующие функции, таким образом, могут быть названы функциями саморепрезентации, как их называли Метцингер и Черчленд.
Наконец, минимальное «я» может также возникать до и до вербализации и, следовательно, лингвистического выражения. Вместо того, чтобы быть привязанным к конкретным лингвистическим концепциям, как в случае с более когнитивными концепциями «я», минимальное «я» должно рассматриваться как долингвистическое. Это переживание, ощущение себя, которое едва ли можно выразить в понятиях. Мы можем переживать это как себя, но на самом деле не можем описать эти переживания в терминах концепций и, следовательно, лингвистическим способом. Таким образом, такое минимальное Я является предлингвистическим и предконцептуальным.Следовательно, это может происходить преимущественно в бессознательном режиме, а не становиться сознательным как таковое. Таким образом, минимальное «я» может быть субъективным компонентом того, что Фрейд назвал эго, объективной структурой нашей психики. Потребуются дальнейшие исследования, чтобы показать точную организацию и структуру минимального «я», чтобы выявить его психодинамическую значимость (см., Например, [8, 9]).
Концепция «я»: социальное «я»
Как «я» взаимодействует с другими «я»? До сих пор мы описывали самость изолированно и чисто внутрииндивидуально.Однако в повседневной жизни «я» не изолировано от других, но всегда уже связано с другими «я» и, следовательно, скорее внутри, чем внутри индивида. Это поднимает вопрос о том, что в философии называется «проблемой других умов», или, в более общем плане, вопрос об интерсубъективности.
Как мы приходим и делаем допущение, что приписываем психические состояния и, таким образом, себя и разум другим людям? Философия долгое время полагалась на то, что называется «выводом по аналогии». Что такое «вывод по аналогии»? «Вывод аналогии» выглядит следующим образом.Мы наблюдаем за другим человеком A, чтобы показать поведение типа X. И мы знаем, что в нашем случае такое же поведение, например тип X соответствует типу психического состояния M. Поскольку наше собственное поведение и поведение человека A схожи, т. е. поведение типа X, мы предполагаем, что другой человек A демонстрирует тот же тип психического состояния M, который мы испытываем. .
Таким образом, мы делаем вывод из аналогии поведения между нами и другим человеком и наших собственных связанных психических состояний с психическим состоянием последнего.Следовательно, путем косвенного вывода и аналогии с нашим собственным случаем мы утверждаем, что получили знание о психическом состоянии другого человека. Как мы можем сделать такой вывод? Очень простой. Мы можем сделать это на основе наших собственных психических состояний и связанного с ними поведения. И то, что мы делаем, может также относиться к другому человеку, который в тех же условиях приписывает нам психические состояния, выводя их из сравнения между нашим поведением, которое они наблюдают, и их собственными психическими состояниями.
Почему мы делаем такой вывод? Потому что для нас это самый простой и лучший способ объяснить поведение других.Только предположив и сделав вывод о том, что вы демонстрируете психические состояния, я могу объяснить ваше поведение. Другими словами, ваше поведение, например, если вы выбираете левую улицу, а не правую, должно происходить из какого-то типа ментального состояния, которое дает вам знание о направлении, которым я, выбравший правильную улицу, по-видимому, не обладаю. Таким образом, предположение о психических состояниях кажется лучшим объяснением вашего поведения. Таким образом, «вывод по аналогии» можно рассматривать как вывод о наилучшем возможном объяснении.
Вывод по аналогии описывает интерсубъективность очень когнитивным и, в конечном счете, лингвистическим способом при приписывании психических состояний и себя другим людям. Однако может быть более глубокий уровень интерсубъективности. Мы также чувствуем психические состояния других людей, например, когда разделяем эмоциональную боль, которую испытывает супруга после смерти ее отца. Такое разделение чувств описывается как эмпатия и проливает свет на более глубокое докогнитивное и довербальное измерение интерсубъективности, как это подчеркивается в особенно феноменологической философии (см., Например, Захави [4] (2005)).
И сочувствие, и приписывание психических состояний другому человеку, однако, немного озадачивают: несмотря на то, что мы не переживаем психические состояния и сознание другого, мы тем не менее либо разделяем их (как в сочувствии), либо делаем выводы (как в выводе по аналогии). У нас нет прямого доступа к опыту других людей о себе и его ментальных состояниях в перспективе от первого лица, и, тем не менее, мы разделяем их ментальные состояния и предполагаем, что у них есть я. Как такое возможно?
Это момент, когда нам нужно представить еще одну перспективу.Есть перспектива от первого лица, которая связана с самим собой и его ментальными состояниями, переживанием или сознанием объектов, событий или людей в окружающей среде. И есть перспектива от третьего лица, которая позволяет нам наблюдать объекты, события или людей в окружающей среде снаружи, а не изнутри, как в опыте от первого лица. Однако картина еще не полная. Взаимодействие между разными личностями, а также перспектива от второго лица, зажатая между перспективами от первого и третьего лица, здесь отсутствуют.
Что такое перспектива от второго лица? Перспектива от второго лица изначально ассоциировалась в философии с самоанализом собственных ментальных состояний. Вместо того, чтобы на самом деле переживать собственные психические состояния в перспективе от первого лица, перспектива от второго лица позволяет размышлять и самоанализ о собственных психических состояниях. Это, например, тот случай, когда мы спрашиваем себя, правда ли, что я слышал голос другого человека, говорящего из окружающей среды (см. Также Schilbach et al.[10] 2013).
Перспектива от второго лица, таким образом, позволяет поместить содержимое, воспринимаемое в перспективе от первого лица, в более широкий контекст, контекст собственного «я», связанный с окружающей средой. Другими словами, перспектива от второго лица позволяет расположить и интегрировать чисто внутрииндивидуальное «я» с его перспективой от первого лица в социальный контекст, тем самым трансформируя его в межиндивидуальное «я». Таким образом, можно сказать, что понятие «я» здесь определяется социальным образом, так что можно говорить о «социальном я» ([10, 11]).