Лицемер моралист: Словарь синонимов sinonim.org

Содержание

он будет улыбаться, хотя сердится, когда в нем бушует ненав… ▷ Socratify.Net

Лицемерие. Азбука для несовершеннолетних: Сборник

Лицемерие

– отрицательное моральное качество, состоящее в том, что заведомо безнравственным поступкам приписывается моральный смысл, возвышенные мотивы и человеколюбивые цели.

«Дорогой читатель! Позволь мне быть с тобой вполне откровенным. Я вовсе не намерен читать тебе нравоучения, наставляя, как должно и как не должно себя вести, объясняя, что хорошо и что плохо. Во-первых, кто я такой, чтобы обращаться к тебе подобным образом? Знаний и природной мудрости у меня едва ли больше, чем у тебя. Поведение мое тоже не безупречно. К тому же я знаю, что человек ты образованный, добрый, умный и искренний; ты поймешь меня правильно. Поэтому не стану с тобой лицемерить и скажу, что лицемерие – на самом деле вовсе не такое зло, каким его пытаются представить иные моралисты.

Мне кажется, я просто уверен, что оно органически присуще человеческой природе. И не только человеческой. Известно, например, что у животных, помимо чисто физических приспособлений для обороны – зубов, когтей, панциря, – существует еще один вид защиты. Возьмем американского опоссума. Если на этого зверька нападают, он валится на бок и очень натурально прикидывается мертвым. Преследователь, несколько раз обнюхав его распростертое тело, обычно удаляется.

Спустя несколько минут «труп» оживает и возвращается к своим занятиям. Разве это не притворство, не лицемерие?

А в мире людей как обойтись без лицемерия? Ты мне не веришь? Так послушай, что говорят по этому поводу всемирно признанные авторитеты. «Надо признаться, что, живя в свете, каждый из нас вынужден время от времени притворяться», – пишет известный французский моралист Шамфор. «Общество состоит из одних только личин», – вторит ему еще более известный моралист Ларошфуко, и он же продолжает в другом месте: «Сколько лицемерия в людском обычае советоваться! Тот, кто просит совета, делает вид, что относится к мнению своего друга с почтительным вниманием, хотя в действительности ему нужно лишь, чтобы кто-то одобрил его поступки и взял на себя ответственность за них. Тот же, кто дает советы, притворяется, будто платит за оказанное доверие пылкой и бескорыстной жаждой услужить, тогда как на самом деле обычно рассчитывает таким путем извлечь какую-либо выгоду или снискать почет».

Почему опоссуму можно защищать себя притворством, а человеку нельзя? Разве не лицемерит тот человек, который, сидя у постели тяжелобольного, убеждает несчастного, что дело идет на поправку, что выглядит недужный значительно лучше, чем прежде; душа его при этом, возможно, кровью обливается, но губы растянуты в притворной улыбке, а язык произносит лживые слова. Но разве мы станем осуждать его за неискренность? Мы его и лицемером-то не назовем.

Почему? А потому, что лицемерие – понятие весьма субъективное. Если нам не нравится человек, мы зовем его лицемером. А если нравится, мы даем ему другие определения: вежливый, тактичный, обходительный».

Однако, дорогой читатель, давно пора прервать обращающегося к тебе человека и из соавторов исключить. Прежде всего потому, что он самый отъявленный лицемер, а ждать от лицемера откровенного рассказа о лицемерии, как ты понимаешь, неосторожно. Ты хочешь доказательства? Изволь.

Во-первых, человек он скрытный; ведь, высказываясь как бы от моего имени, он хотел утаить свое собственное. Во-вторых, он притвора; он далеко не так откровенен, как представляется, и сведущ он, намного более сведущ, чем хочет выглядеть в твоих глазах. В-третьих, он льстец. Он называет тебя образованным, добрым, умным и искренним. Но, сам посуди, откуда ему может быть известно, каков ты, читатель, есть на самом деле. А, может, ты заключаешь в себе прямые противоположности тем поистине завидным качествам, которые он перечислил. Стало быть, он льстит тебе, стремясь завоевать твое благорасположение.

Но это еще полбеды. В конце концов, многие авторы, обращающиеся с прямым разговором к читателю, в известном смысле скрытны, притворны и льстивы. Однако он еще и лукав, наш «соавтор». Он сообщает тебе лишь половину правды, ту, которая ему удобнее, а другую половину сознательно от тебя утаивает. Да, Шамфор действительно писал, что, «живя в свете, каждый из нас вынужден время от времени притворяться». Но на этом французский моралист не останавливался и продолжал: «Однако честный человек притворяется лишь по необходимости или чтобы избежать опасности.

В этом его отличие от плута – тот опережает события». Как видишь, добавление это немаловажно, ибо отграничивает вынужденное, «оборонительное» притворство от притворства «наступательного».

Наконец, он коварен, этот обращавшийся к тебе самозванец, ибо под показной доброжелательностью скрывает злой умысел, а именно: стремление во что бы то ни стало убедить тебя в том, что лицемерие – не зло, а безобидная защитная реакция человека. Но это не так, и ни один из моралистов подобного никогда не утверждал. Напротив, исследуя лицемерие как свойство человеческой натуры, они неустанно подчеркивали его опасность, предостерегали против его трудноразличимости, вероломства: «Льстецы, быстро вошедшие в доверие, – говорил Аристотель, – это вовсе не друзья, хотя кажутся друзьями… Для дружбы необходимы верность и надежность, а дурной совсем не таков». В. Даль в своем словаре назвал лицемерие «гнусным пороком», а великий Данте поместил этот грех в восьмой, по глубине предпоследний круг своего «Ада»; льстецы там «влипли в кал зловонный», а лицемеры влачат на себе тяжелейшие свинцовые мантии.

Однако предвижу твое недоумение. О чем же, в сущности, речь? О лицемерии? Или о скрытности, притворстве, лести, лукавстве, коварстве? Ведь качества эти весьма различны. Скрытный человек, например, совсем не обязательно будет льстивым, притворный – коварным и так далее. И неужели все это следует считать лицемерием?

В том-то и дело, что следует. И не только потому, что все эти качества в словаре В. Даля так или иначе увязываются с лицемерием; в том числе даже скрытность, которую Даль определяет как «меньшую степень лицемерия». Беда в том, что эти степени с легкостью переходят одна в другую, и чем незаметнее переход, тем опаснее он для окружающих.

Посмотри, как стремительно и незаметно произошел он в известной басне о Вороне и Лисице. Сначала в ход была пущена лесть, дабы усыпить бдительность Вороны: «Голубушка, как хороша! Ну что за шейка, что за глазки!..» «И, верно, ангельский быть должен голосок!» – это уже не просто лесть, а следующая степень лицемерия, лукавство (голосок-то в клюве вместе с сыром), от которого Лиса тотчас переходит к коварству: «Спой, светик, не стыдись! Что ежели, сестрица, при красоте такой и петь ты мастерица, ведь ты б у нас была царь-птица!» Как видишь, различные стадии лицемерия здесь так точно и органично переплетены между собой, так полно взаимодополняются, так ловко обслуживают злой Лисицын умысел, что.

.. «Сыр выпал – с ним была плутовка такова».

Лицемерие можно уподобить прогрессирующей болезни, первым симптомом которой будет скрытность, а кризисом – коварство, за которым закономерно последует деятельный исход – подлость. Скрытный человек совсем не обязательно будет коварным, хотя доброжелательным мы все же не сумеем его назвать, не рискуя обмануться. Человек, который что-то прячет в себе от других, уже как бы предрасположен к лицемерию; тут нам приходится согласиться с В. Далем. Но коварный, для того чтобы вполне насладиться плодами своего коварства, обязан быть и скрытным, и притворным, и льстивым, и лукавым. Ибо прежде всего он должен скрыть

корыстный расчет или злой умысел, возникающие на соответствующих стадиях «болезни лицемерия».

Без этих расчета и умысла лицемерия в собственном смысле слова еще нет. Поэтому человека, который обманывает тяжелобольного, улыбается и бодрится возле его постели, вместо того чтобы огорчаться и сострадать, мы назовем не лицемером, а притворой, обманщиком, но обманщиком из самых добрых побуждений. Иное дело, если за этим обманом скрывается корыстный расчет или злой умысел. Представь себе, твой друг неожиданно стал плохо выглядеть: побледнел, осунулся, пожелтел лицом. А ты, вместо того чтобы обратить его внимание на эту явно нездоровую перемену, станешь расхваливать его внешний вид, при этом рассуждая: 1. «Не стану ему об этом говорить, а то еще обидится на меня». Или: 2. «Навру ему, а то он пойдет к врачу, и наша поездка сорвется». Или: 3. «Так ему и надо! Чем красноречивее я ему солгу, тем позже он обратится к врачу и тем хуже ему будет». Это уже будет лицемерием, причем лицемерием прогрессирующим: от трусливой лести (1) к своекорыстному лукавству (2) и, наконец, к коварной подлости (3).

Лицемерие тем опаснее, что самые подлые намерения оно прячет за благороднейшими словами и дружелюбнейшими внешними действиями; пороки обряжает в добродетели, ложь выдает за истину. «Ложь иной раз так ловко прикидывается истиной, – замечает Ларошфуко, – что не поддаться обману значило бы изменить здравому смыслу». Так уж устроен человек, что здравый смысл его ориентирован на добро, а не на подлость. И потому человек легко поддается обману.

Двуличие – вот основное оружие лицемера. Недаром Данте в своей «Божественной комедии» воплощением лицемерия сделал великана Гериона: «Он ясен был лицом и величав спокойством черт приветливых и чистых, но остальной змеиным был состав. Две лапы, волосатых и когтистых; спина его, и брюхо, и бока – в узоре пятен и узлов цветистых».

Как ты думаешь, чем отличается подхалим от льстеца? Прежде всего тем, что подхалим очевиден нам в своих намерениях. Подхалимство – раболепствующая лесть, сообщает «Словарь русского языка», а раболепство всегда заметно. Лицемер не раболепствует, и в этом он намного опаснее подхалима. Потому как в отличие от других пороков, которые чем сильнее развиты, тем более бросаются в глаза, лицемерие чем изощреннее, тем незаметнее. Чем подлее лицемерящий человек, тем он представляется нам благороднее, чем сильнее и умелее, тем слабее и бесхитростнее будет выглядеть. И тем неожиданнее, тем злее и болезненнее окажется удар, который он нам может нанести.

Впрочем, лицемер опасен не только для окружающих. Прежде всего он опасен для самого себя. Помнишь, мы сравнили лицемерие с болезнью, перечислив ее прогрессирующие стадии. Так вот, раз начав лицемерить, человек иногда бывает уже не в силах остановиться, перешагивает, а то и перепрыгивает от скрытности вследствие своей слабохарактерности к притворству в силу привычки, затем лести из удобства. Никакого злого умысла он пока не таит, но… «Мы так привыкли притворяться перед другими, что под конец начинаем притворяться перед собой», – предупреждает нас Ларошфуко. «Люди извращают свою душу, совесть, разум точно так же, как портят себе желудок», – предостерегает Шамфор.

Начинающий лицемер может и не заметить, как родится в нем злой умысел, как лесть его станет сперва лукавством, затем коварством, а коварство обернется самой настоящей подлостью. Люди будут считать его подлецом, а он, продолжая лицемерить с ними – и с самим собой в первую очередь, – будет рассуждать так, как собирался рассуждать наш лицемерный «соавтор» в том месте, где мы его прервали: «И вообще, что бы ни писали моралисты, лицемер, если разобраться, самый искренний человек. Просто он постиг ту горькую истину, что все люди лицемеры, только все они боятся в этом признаться. Но я не боюсь, я открыто заявляю – да, я лицемер! И именно поэтому никакой я не лицемер, не притвора, не льстец и уж тем более не подлец» а человек такой же искренний, прямодушный и добропорядочный, каким, я не сомневаюсь, являешься и ты, дорогой читатель!»

Почему мы все моральные лицемеры – и что мы можем с этим поделать

Несколько лет назад я обнаружил, что мой друг изменяет своему партнеру. Это сразу очернило мое восприятие моего друга. Потом я вспомнил, что делал нечто подобное несколько лет назад. В то время у меня были ужасные отношения, которые каким-то образом делали их менее плохими. Я рассказала об этом своему бывшему, но это, конечно, не сделало мои действия менее ужасными. Тем не менее, я продолжал цепляться за веру в то, что я полностью нравственный человек. Но почему я не был так великодушен в оценке моего друга? И как я мог так легко забыть о своей неудаче?

Исследования в области психологии постоянно показывают, что мы часто требуем от других более высоких моральных стандартов, чем от себя. Но почему это так и как мы можем перестать быть такими осуждающими?

Мораль занимает центральное место в общественной жизни. В серии исследований я и мои коллеги показали, что превыше всего мы ценим моральные качества. В одном исследовании мы попросили людей подумать, какие черты они ценят больше всего у людей, которые занимали разные роли в их жизни — от продавщицы в продуктовом отделе до учителей, судей и родителей. Моральные качества, такие как честность, справедливость и надежность, ценились больше, чем другие качества, такие как общительность или ум, в этих ролях.

Мы также обнаружили, что люди с одним моральным недостатком обычно воспринимаются в более негативном свете, чем люди, лишенные других качеств. В нашем исследовании разумно этичные люди, у которых отсутствовала одна нравственная черта — возможно, искренний и скромный человек, но одновременно несправедливый — оценивались более сурово, чем компетентные люди, лишенные одного «компетентного качества» — например, интеллигентный, спортивный человек, который не был творческий.

Дональду Трампу пришлось ответить на несколько сложных вопросов после того, как его поймали на непристойных комментариях о том, как он домогался женщин. АООС

Эти находки ясно демонстрируют важность морали и объясняют, почему для политика так вредно быть пойманным на чем-то аморальном — гораздо хуже, чем говорить что-то неразумное или недостаточно теплое.

Но почему? Один из возможных ответов заключается в том, что когда мы оцениваем чьи-то моральные качества, мы на самом деле пытаемся выяснить, хорошо ли этот человек относится к нам и другим. Напротив, когда мы оцениваем чей-то интеллект или общительность, мы пытаемся выяснить, насколько они способны выполнять свои хорошие или плохие намерения.

Действительно, в ходе исследования с другой группой коллег мы обнаружили, что люди больше ценят такие качества, как интеллект и общительность, у морально порядочных людей, но на самом деле они предпочитают, чтобы кто-то был менее компетентен, когда человек считается морально испорченным. Наша оценка таких качеств, как компетентность, по-видимому, зависит от наличия или отсутствия моральных качеств, что может частично объяснить, почему мы требуем от людей таких высоких моральных стандартов.

Гибкий моральный кодекс

Напротив, мы менее внимательны к своим моральным ошибкам. Подобно резиновой ленте, которую можно растянуть только до того момента, пока она не порвется, большинство из нас нарушают наши моральные кодексы лишь в ограниченной степени. Это позволяет нам продолжать верить в нашу моральную сущность. Если бы мы согрешили слишком драматично, это разрушило бы эту заветную веру.

Мудрость, вытекающая из исследований, заключается в том, что мы все хотим видеть себя порядочными людьми, но иногда мы поддаемся искушению и ведем себя неэтично. Эти моральные неудачи бросают вызов нашему восприятию самих себя, и поэтому мы прибегаем к различным умственным маневрам, чтобы нейтрализовать эту угрозу. Это может быть либо до, либо после того, как мы действуем, и мы часто не осознаем этого.

Одним из маневров является использование этического пространства для маневра. Мы убеждаем себя, что нарушение не так уж и плохо, возможно, потому, что это может принести пользу другим, или напоминаем себе об этических действиях, которые мы недавно совершили, чтобы позволить себе позволить себе немного плохого поведения. Действительно, исследования показывают, что даже мужчины, осужденные за насилие в семье, способны сохранять представление о себе как о нравственном человеке, вызывая в памяти больше примеров хорошего, чем плохого.

Быстро тыкать пальцами? Гэри Перкин

После того, как мы действовали, мы можем забыть аспекты морального падения или исказить их, чтобы они соответствовали нашему предпочтительному представлению о себе. Действительно, недавние исследования показали, что большинство из нас страдает «этической амнезией», когда речь идет о наших проступках, в то время как мы можем запоминать больше деталей наших моральных достижений. Другие исследования показывают, что после того, как мы совершаем проступок, мы временно забываем о моральном правиле или думаем, что оно не относится к нам так сильно. Тем не менее, похоже, мы не предоставляем другим такую же моральную распущенность.

Воспоминания о причинении вреда другим или нарушении нашей морали могут быть слишком обременительны. Таким образом, забвение наших проступков может помочь нам вернуться к комфортной вере в нашу способность творить добро.

Основные принципы борьбы с лицемерием

Осознание этих корыстных уловок может помочь нам быть более последовательными в своих идеалах и более милосердными по отношению к нашим друзьям. Итак, что вы можете сделать, чтобы быть немного менее осуждающими других и немного более честными с самими собой? Вот четыре совета.

Не всегда предполагайте, что человек осознает, что делает что-то не так. Многие ситуации неоднозначны, и люди (включая вас), скорее всего, воспользуются этой двусмысленностью в выгодных целях. Человек мог даже думать, что он делает что-то хорошее, например, если считалось, что его проступок приносит пользу другим.
Не думайте, что вы понимаете все силы, которые повлияли на решение человека. У вас нет доступа к этой информации, даже для себя.
Смиренно поймите, что все мы используем этическое пространство для маневра. Все мы совершаем множество мелких грехов, и даже большие грехи могут начинаться с непреднамеренных нарушений.
Будьте максимально честны в своих моральных ошибках, когда они случаются. Если вы будете внимательны к своим грешкам и их оправданиям, это поможет вам понять, как легко отступить от своих идеалов. Это также может помешать вам быстро критиковать или дистанцироваться от других, когда они терпят неудачу.

Итак, если вы прочитали всю эту статью, давайте попробуем проверить ваши новые знания, заглянув внутрь себя, прежде чем осуждать других, включая меня.

Почему мы все моральные лицемеры

Когда вы совершаете покупку по ссылкам на нашем сайте, мы можем получать партнерскую комиссию. Вот как это работает.

Большинство из нас, признаем мы это или нет, моральные лицемеры. Мы судим других строже, чем себя.

Все больше доказательств свидетельствует о том, что моральные решения являются результатом борьбы между нашими рефлекторными реакциями (вспомните «инстинкт выживания») и нашими более медленными, но более собранными оценками. Кто более ответственен за нашу снисходительность?

Чтобы это выяснить, недавнее исследование поставило перед людьми две задачи. Один был описан как утомительный и трудоемкий; другой, легкий и короткий. Испытуемых просили поручить каждое задание либо себе, либо следующему участнику. Они могли делать это самостоятельно или довериться компьютеру, который назначал задачи случайным образом.

85% из 42 испытуемых отказались от объективности компьютера и поставили перед собой короткую задачу — оставив кропотливую работу кому-то другому. Кроме того, они считали свое решение справедливым. Однако, когда 43 других испытуемых наблюдали, как незнакомцы принимают такое же решение, они сочли его несправедливым.

Время подумать

Затем исследователи «ограничили познание», попросив испытуемых запомнить длинные цепочки чисел. В этом сильно рассеянном состоянии испытуемые становились беспристрастными. Они думали, что их собственные проступки были такими же ужасными, как и проступки других.

Это говорит о том, что мы интуитивно нравственные существа, но «когда нам дают время подумать об этом, мы выстраиваем аргументы о том, почему то, что мы сделали, было не так уж и плохо», — сказал ведущий исследователь Пьеркарло Вальдесоло, проводивший это исследование в Северо-Восточном университете. университета и в настоящее время является профессором Амхерстского колледжа.

Исследование, финансируемое университетом, будет подробно описано в следующем выпуске Journal of Experimental Social Psychology .

Исследователи предполагают, что инстинктивная мораль возникает в результате эволюционного отбора командных игроков. Справедливость, отмечают они, укрепляет взаимовыгодные отношения и повышает наши шансы на выживание.

Не хочется признавать

Так почему же мы так снисходительно относимся к себе?

Мы очень много заботимся о сохранении позитивного образа самих себя, сказал Вальдесоло, и поэтому нам не хочется признаваться даже самим себе в том, что мы иногда ведем себя аморально.

Лестное представление о себе связано с вознаграждением, таким как эмоциональная стабильность, повышенная мотивация и настойчивость. «Это очень функциональная часть нашей психологии… но она не всегда желательна», — объяснил Вальдесоло.

Поскольку в реальной жизни мы не можем всех довести до состояния явной рассеянности, продолжал он, самое сложное — выяснить, как лучше использовать моральные инстинкты.

Когда его спросили, означает ли это, что вездесущие Blackberry и iPod могут сделать общество более справедливым, Вальдесоло со смехом ответил: «Наши исследования говорят об этом».

Странное лицемерие, коренящееся в высокой морали
10 фактов о себе, которых вы не знали
Люди: самые странные виды

Будьте в курсе последних научных новостей, подписавшись на нашу рассылку Essentials.

Свяжитесь со мной, чтобы сообщить о новостях и предложениях от других брендов Future. Получайте электронные письма от нас от имени наших надежных партнеров или спонсоров.

Робин Никсон — бывший штатный писатель Live Science. Робин окончила Колумбийский университет со степенью бакалавра в области неврологии и поведения и получила докторскую степень в области неврологии в Нью-Йоркском университете, прежде чем переключиться на путешествия и писательство. Она работала в Индонезии, Камбодже, Иордании, Ираке и Судане в компаниях, занимающихся разработкой, прежде чем вернуться в США и пройти курсы журналистики в Гарварде. Она работала журналистом в области здравоохранения и науки, освещая для широкой публики открытия в области неврологии, медицины и психологии, и является автором книги «Дети без аллергии: научный подход к предотвращению пищевой аллергии» (Харпер Коллинз, 2017 г.) . Летом 2023 года она посетит Йельский писательский семинар.0103

1
В ходе редкого нападения большая белая акула обезглавливает дайвера в Мексике.