Противоположность стыда – Стыд и его противоположность. О стыде. Умереть, но не сказать

Содержание

Стыд и его противоположность. О стыде. Умереть, но не сказать

Стыд и его противоположность

К стыду адаптируются благодаря механизмам избегания, замалчивания, отступления, что ослабляет межличностные связи. И все же в конце концов мы перестаем стыдиться и выходим из стыда, как из логова. С возрастом это чувство ослабевает, поскольку мы сами по себе становимся сильнее, учимся доверять, и еще потому, что, лучше приспосабливаясь к самим себе, мы меньше теряемся под взглядами других. Стыд не столь заметен, если наши чувства притуплены и мы легче управляем ими. Однако нередко стыд возвращается к нам в виде своей противоположности — чувства превосходства.

Как-то вечером в Бордо, во время собрания в синагоге одна дама рассказала, что когда (во время Второй мировой войны) она была ребенком, ей, дабы избежать смерти, пришлось сменить фамилию. Скрыв свои еврейские корни, она выжила, однако эта девочка умирала от стыда, ежедневно слыша, как храбрые крестьяне, защитившие ее, рассуждают о том, что все финансовые трудности проистекают от евреев, из-за которых и началась война. После Освобождения она, единственная из выживших в ее семье, продолжала скрывать принадлежность к еврейской нации, настолько сильно отпечатался в ее памяти стыд. Смущаясь, она размышляла: «Я принадлежу к еврейской семье, ответственной за несчастья этих отважных людей, спрятавших меня! Достаточно никому не говорить, что я еврейка, чтобы все любили меня, но если я расскажу об этом, те, кого я люблю, посмотрят на меня с враждебностью». Тайна, спасшая ей жизнь во время войны, перешла в разряд невысказанного и позволила существовать в гармонии с окружающими. Ей очень хотелось раскрыть эту тайну, но она ждала, пока ее окружение даст ей возможность высказаться.

Однажды, когда ей было уже за шестьдесят, сидя за чаем у соседки, она произнесла: «Вам следует знать, что я — еврейка». Поскольку это «признание» не имело ничего общего с темой беседы, соседка заинтересовалась услышанным. Так, благодаря простому признанию, еврейская дама одной фразой заставила замолчать своего внутреннего обличителя. И потом, каждый раз встречая соседку, она произносила: «Вам следует знать, что я — еврейка». Ее соседи стали интересоваться Холокостом, поскольку культура изменилась, и то, что говорилось вокруг, не могло пролить свет на некоторые события истории. Кое-кто полагал, что эта дама просто желает привлечь к себе внимание, и считали высокомерием то, что для нее было всего лишь наслаждением свободой.

Это начинается снова… Это начинается снова…» Он, обычно такой веселый, помрачнел. И сказал: «Мне стыдно от того, что я еврей». Но слово «стыд» имело совсем иное значение, нежели то, которое вкладывала в него дама из Бордо. Когда она произносила «стыдно», то вспоминала опасное ощущение собственной ничтожности, связанное с принадлежностью к проклятой нации. Станислав, употребляя то же самое слово, желал сказать: «Я горжусь тем, что мне стыдно», словно пытался объяснить: «Я не на стороне насилия. Я слишком хорошо знаю, что это такое… я вспоминаю Варшаву; а теперь это начинается снова!» Говоря, что ему стыдно, он гордился тем, что занял сторону угнетенных. И несмотря на свою принадлежность к доминантам, не был солидарен с ними.

Этот процесс «перехода в противоположное»[14] нередок в повседневной жизни. Мы часто видим тучных людей, стыдящихся афишировать свой избыточный вес и потому поющих в одном хоре с такими же толстяками, лысых, смеющихся над собственной плешью, или гомосексуалистов, организующих гей-парады, где энергия плещет через край.

«Мне это скорее кажется симпатичным»[15], — таково чувство стыда, которое я зачастую испытываю. Это умеренное чувство доказывает, что я не являюсь доминантом, а просто хочу показать вам, насколько я горд своей простотой. Можно в одно и то же время испытывать эротическое наслаждение и стыд — как женщина, впервые демонстрирующая себя обнаженной мужчине, к которому ее влечет желание. «Чтобы подогреть его, я должна разыграть тонкое смущение, это сблизит нас». Робкие люди, стыдящиеся своей эрекции, говорят, что смущаются физического выражения собственного желания, и никогда не скажут, что они виноваты в том, что кого-то хотят[16].

«Когда я, раздетая, нахожусь в своей ванной одна, мне не стыдно, — говорит женщина. — Даже если мне грустно от того, что я вижу свой целлюлит». «Когда у меня случается эрекция в присутствии моего кота, — продолжает мужчина, — я не прошу его отвернуться, чтобы избежать его взгляда». «Но если я раздеваюсь в присутствии мужчины, к которому испытываю желание, — заявляет женщина, — мне хочется быть великолепной и сексуальной в его глазах, поскольку стыд может быть связан с крахом наших личных чаяний»[17]. Разрыв между тем, что я есть, и тем, что я произношу вслух, приводит к возникновению болезненной травмы. Когда самореализация ничтожна по отношению к чаяниям, тот расколотый образ, который возникает у нас в голове, вызывает чувство стыда — и мы стыдимся самих себя. Следовательно, можно испытать стыд, ассоциируя себя с тем расколотым образом, который другие даже и не думают отождествлять с нами.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

psy.wikireading.ru

Стыд – это противоположность совершенству

Вопрос: Что такое стыд, о котором сказано, что это своего рода творение?

Ответ: Стыд – это то, что отличает человека от обезьяны. В его корне лежит ощущение различия между отдающим и получающим.

Дальше все зависит только от причин, ситуаций, в которых я чувствую себя отдающим или получающим, и согласно этому ощущаю совершенство или стыд. Стыд – это противоположность совершенству.

Забудьте все, с чем вы связывали в этом мире слово «стыд» – это совсем другое. Это ощущение разрыва между отдающим и получающим в духовном. Настоящий стыд – это духовное чувство, а материальный стыд всегда можно как-то приглушить, спрятать.

Настоящий стыд приходит лишь при условии, что я ощущаю Творца дающим, любящим, а себя — обвиняющим, ругающим Его, желающим у Него украсть, короче, все наоборот! И в той мере, насколько мы раскрываемся один против другого – я чувствую стыд, и это обязывает меня немедленно скрыть себя, свой эгоизм, и начать его исправлять.

То есть стыд – это необыкновенно полезное для исправления чувство! Поэтому оно раскрывается при условии, что человек способен исправить себя. А иначе, незачем. Нет смысла стыдить кота за то, что он съел чужую сметану, и взывать к его совести. Он не почувствует никакого стыда. Он может почувствовать только, что его побили за это, и в следующий раз побоится так сделать.

То есть им будет руководить не стыд – а страх страданий. Стыд приходит как результат развития, когда ты чувствуешь ступень выше себя — насколько она совершенна по сравнению с тобой, и с какой оттуда относятся к тебе любовью, а ты к ней – наоборот! И ничего не можешь с собой сделать!

Для того, чтобы почувствовать такой разрыв, в человеке уже необходима некая внутренняя интеллигентность, а не просто материальный ум и эмоции. Все зависит от того, как он ценит это свойство отдачи, и не по отношению к себе. Ведь он может чувствовать себя, как младенец, который не стесняется получать от матери.

И только когда он поднимается выше младенца при матери, и хочет почувствовать себя независимым, если ему не хватает этой свободы – тогда он ощутит стыд. Раб, который не стремится к свободе, не ощущает стыда, ведь он принадлежит хозяину.

Но тот, кто хочет вырасти свободным человеком – немедленно начинает чувствовать стыд, и благодаря этому приходит к свободе.

Из урока по «Учению Десяти Сфирот»», 24.05.2011

Предыдущие сообщения на эту тему:

Стыд, который не дает повернуть обратно

Кого мне стыдно обделить: себя или Творца?

О младенце, который стыдился кушать

Тема : Духовная работа, Отрывки из утренних уроков

Закладки Послать другу Распечатать

www.laitman.ru

Стыд и гордость — противоположности

Когда человек горд собой, то он как выглядит? Наверняка так: «Высоко поднята голова, задран подбородок, расправлены плечи и грудь колесом».
А в случае со стыдом его вид как бы прямо противоположный: «Плечи сжаты, грудь вогнута, голова опущена»!
В первом случае человек как бы выставляет себя на показ, желает, чтобы на него все обращали внимание. Иногда это гордыней называют.

В случае со стыдом человек стремится быть незаметным, буквально невидимым! Можно назвать это и уязвлённой гордостью.

Гордость и стыд – это противоположности и противоположности диалектические.
Как и любые диалектические противоположности, гордость и стыд неотделимы друг от друга! И общее между ними – сосредоточенность на себе, некий эгоцентризм, «зациклинность» на себе. Или постоянные вопросы: насколько я хорош или насколько я плох! Для кого? Неужели для себя?

Гордость испытывают люди тогда, когда кто-то ими восхищается! Стыд тогда, когда презирают!
И здесь имеет место один очень любопытный момент.
Стремление к гордости и переживание стыда широко распространены! Но часто ли люди испытывают к кому-либо восхищение или презрение?
Вы часто кем-либо восхищаетесь или кого-либо презираете? Я думаю что редко!
Почему же гордец постоянно стремится вызывать восхищение у окружающих, а стыдливый бежит от презрения со стороны других людей?

А потому, что они нереально воспринимаю мир!
Никто нами не собирается постоянно восхищаться! Также как и испытывать к нам презрение.
Не нужно это никому!

Для того чтобы себя не стыдится, нужно гордиться собой?
Ни в коем случае!
Гордец точно такой же мученик и «неадекват» как и стыдливый!
То, что в жизни случается редко, возводится в ранг постоянного и повсеместного явления.
Но это явление только в голове!

Уязвлённая гордость всегда рядом со стыдом. Уязвлённая гордость есть бегство от стыда и попыткам представить себя в лучшем свете. А зачем?

И вообще: гордость, и стыд это попытка не в себе чувствовать признание или непризнание себя, а через выдуманного кого-то, который якобы вовне.

Так не вовне этот оценщик, он внутри!
И это всё тот же внутренний родитель, который грызёт внутреннего ребёнка!
В плане гордости он требует добиваться от окружающих людей восхищения! В плане стыда унижает и угрожает позором, разоблачением, унижением!
От кого восхищение, от кого позор? От тех, кому вы безразличны? Кто воспринимает вас только по ситуации, а завтра и забудет?
А те, что не забудут, те, кто рядом, воспринимают вас такими, какие вы и есть!
А если не так, то эти люди вам и не близки и не нужны!

Так вот неудачно напугали в раннем детстве! Кого-то отсутствием восхищения, а кого-то неприятием любого поражения и вплоть до позора!
Ошиблись родители, мы впитали и держимся за этих авторитетов!
Как быть?
Для начала давайте признаем то, что гордость в нас ложная!
Настоящая гордость бывает эпизодически и редко! Нельзя ведь с пьедесталом победителя носиться всю жизнь. Надорваться можно так!
А стыд тоже преувеличен и преувеличен чрезвычайно! Бывали, конечно, и у нас промахи, но несущественные.
Есть лишь смущение от контакта с жизнью или тем или иным человеком. Переживите смущение и не превращайте смущение в стыд!

Так и получается, что акцент на гордости или стыде являются неврозом.
И тут скорее гордость и гордыня к неврастенику, а стыд и уязвлённая гордость к психастенику! Но нюансы любые возможны!
Вы не путайте себя с тем ребёнком, который слушался родителя! Другие люди уже не родители, а вы им не ребёнок!

Итак, признали то, что или гордость, или стыд в нас есть?
Что далее?

А далее гештальт, трансактный анализ и парадоксальная интенция!
И если у вас уже есть своё мнение, то и рад его буду услышать!

Продолжение следует.

Сохранить

Это может Вас заинтересовать :

andrey-eltsov.ru

Стыд и его противоположность | Глава 1 Выйти из стыда – подобно тому, как выползают из норы | Читать онлайн, без регистрации

Стыд и его противоположность

Однажды, когда ей было уже за шестьдесят, сидя за чаем у соседки, она произнесла: «Вам следует знать, что я – еврейка». Поскольку это «признание» не имело ничего общего с темой беседы, соседка заинтересовалась услышанным. Так, благодаря простому признанию, еврейская дама одной фразой заставила замолчать своего внутреннего обличителя. И потом, каждый раз встречая соседку, она произносила: «Вам следует знать, что я – еврейка». Ее соседи стали интересоваться Холокостом, поскольку культура изменилась, и то, что говорилось вокруг, не могло пролить свет на некоторые события истории. Кое-кто полагал, что эта дама просто желает привлечь к себе внимание, и считали высокомерием то, что для нее было всего лишь наслаждением свободой.

Слово «стыд» вполне может означать и его прямую противоположность. Станислав Томкевич появился на свет в 1930 г. в Варшаве. Не очень удачное время, чтобы родиться евреем. В результате действий антисемитов он был заключен в гетто, а потом депортирован в лагерь смерти. После Освобождения полумертвый подросток был отправлен Красным Крестом во Францию. Несколько десятилетий спустя, став психиатром с мировым именем, он был приглашен в Иерусалим. Ошеломленный, он смотрел на израильских солдат, контролировавших арабов, и шептал: «Это начинается снова… Это начинается снова…» Он, обычно такой веселый, помрачнел. И сказал: «Мне стыдно от того, что я еврей». Но слово «стыд» имело совсем иное значение, нежели то, которое вкладывала в него дама из Бордо. Когда она произносила «стыдно», то вспоминала опасное ощущение собственной ничтожности, связанное с принадлежностью к проклятой нации. Станислав, употребляя то же самое слово, желал сказать: «Я горжусь тем, что мне стыдно», словно пытался объяснить: «Я не на стороне насилия. Я слишком хорошо знаю, что это такое… я вспоминаю Варшаву; а теперь это начинается снова!» Говоря, что ему стыдно, он гордился тем, что занял сторону угнетенных. И несмотря на свою принадлежность к доминантам, не был солидарен с ними.

«Мне это скорее кажется симпатичным»[15], – таково чувство стыда, которое я зачастую испытываю. Это умеренное чувство доказывает, что я не являюсь доминантом, а просто хочу показать вам, насколько я горд своей простотой. Можно в одно и то же время испытывать эротическое наслаждение и стыд – как женщина, впервые демонстрирующая себя обнаженной мужчине, к которому ее влечет желание. «Чтобы подогреть его, я должна разыграть тонкое смущение, это сблизит нас». Робкие люди, стыдящиеся своей эрекции, говорят, что смущаются физического выражения собственного желания, и никогда не скажут, что они виноваты в том, что кого-то хотят[16].

«Когда я, раздетая, нахожусь в своей ванной одна, мне не стыдно, – говорит женщина. – Даже если мне грустно от того, что я вижу свой целлюлит». «Когда у меня случается эрекция в присутствии моего кота, – продолжает мужчина, – я не прошу его отвернуться, чтобы избежать его взгляда». «Но если я раздеваюсь в присутствии мужчины, к которому испытываю желание, – заявляет женщина, – мне хочется быть великолепной и сексуальной в его глазах, поскольку стыд может быть связан с крахом наших личных чаяний»[17]. Разрыв между тем, что я есть, и тем, что я произношу вслух, приводит к возникновению болезненной травмы. Когда самореализация ничтожна по отношению к чаяниям, тот расколотый образ, который возникает у нас в голове, вызывает чувство стыда – и мы стыдимся самих себя. Следовательно, можно испытать стыд, ассоциируя себя с тем расколотым образом, который другие даже и не думают отождествлять с нами.

Примечания:

14: Фрейд З. Влечения и их судьба. Париж: Gallimard (1915), 1952.
15: Ожьен Р. Аморален ли стыд? Париж: Bayard, 2002, с. 9.
16: Сартр Ж. -П. Бытие и Ничто. Париж: Gallimard, 1943, с. 275–276.
17: Ожьен Р. Аморален ли стыд? – с. 45.

velib.com

Out and Proud, или противоположность стыда

В очередной раз увидела комментарий в духе «гомосексуальность не повод для гордости» и задумалась. Я писала в свое время о том, почему в англоязычных культурах используется именно понятие «гордость», и почему демонстрации ЛГБТ называются Gay Pride: слово «гордость» используется как антоним к слову «стыд», которое исторически чаще всего употреблялось для контроля и подавления определенных категорий людей, например, не-гетеросексуалов. «Неправильная» ориентация или идентичность считаются в гомо- и трансфобном обществе поводом для стыда. Об этом нельзя говорить в приличном обществе, это нельзя «демонстрировать» и «афишировать», в сущности, этим нельзя быть. Плохо. Неправильно. Стыдно.
Стыд — мощный инструмент угнетения без видимого насилия. Стыд доказывает человеку, что он хуже других, тех, кто его стыдит. Стыд иррационален и усваивается очень рано, в детстве — и сам механизм стыда, и конкретные «стыдные» черты. Их набор может быть совершенно абсурдным: слышали детские дразнилки? В них даже самое обычное слово может стать унизительным. А если подкрепить «стыдность» признака якобы достоверными доказательствами, или «всеобщим знанием», или убежденностью родных и близких, стыд врастает в душу, заставляя считать себя хуже. Стыдиться самого себя.

Стыду в англоговорящих странах противопоставляется гордость. Но для русского уха это слово, наверное, слишком громкое. Я не лингвист, но из чтения-общения на двух языках у меня сложилось впечатление, что в английском pride — слово намного более бытовое, чем в русском. Можно гордиться хорошо сделанной работой, налаженной повседневной жизнью, семьей, самим собой. В русском у этого слова больше ассоциаций, относящих его к чему-то выходящему за рамки обыденного. Гордятся скорее подвигом, открытием, званием. (*) Вот и получается, что при прямой кальке создается впечатление примерно такое же, как при замене «гей-прайд» на «гей-парад»: вроде бы имеется в виду одно и то же, но человек не в теме слышит что-то не то.
Согласно Википедии, гордость — сильное чувство самоуважения и удовольствия от собственных успехов. Если подставить эти значения вместо проблемного слова «гордость», картина становится куда яснее. И обнаруживаются два аспекта гей-, би- или транс-гордости (далее буду сокращать до ГБТ).

Во-первых, мы получаем ГБТ-гордость — самоуважение. Любой человек со здоровой психикой себя ценит и уважает. (Как и окружающих, заметим.) Себя — всего целиком, включая сексуальную ориентацию и гендерную идентичность, которые являются неотъемлемыми характеристиками личности. Поэтому он, с одной стороны, не кичится ни своей ориентацией, ни своей гендерной идентичностью, как не кичатся уважающие себя и других люди (которым нет необходимости доказывать, что они лучше других, так как они знают, что люди равные и разные) ростом, или складом характера, или врожденными способностями. А с другой стороны, он не позволяет себя оскорблять, унижать и ограничивать в правах за то, что он обладает именно такой характеристикой личности.
Есть и другая сторона вопроса: удовольствие от собственных успехов, то самое, которое звучит в выражении Out and Proud. В идеальном толерантном обществе было бы все равно, какая у человека ориентация или гендерная идентичность, как все равно сейчас, блондин он или брюнет. Но мы живем в обществе неидеальном, и быть в нем гомосексуалом, бисексуалом или транссексуалом непросто. Постоянно встает выбор: скрыть часть своей идентичности или сообщить о ней. Скрывать — значит, подчиняться тем ограничениям, которые создает общество, в том числе и стыду. Открывать — значит, рисковать подвергнуться опасности или столкнуться с неприятностями. В такой ситуации открытость — это серьезный шаг, которым стоит гордиться. Деятельность, направленная на то, чтобы избавиться в будущем от ограничений общества — еще более серьезный шаг и еще более серьезный повод для гордости.

Вот и получается, что если гомосексуал, бисексуал, транссексуал уважает себя, не стыдится своей сущности — ему есть чем гордиться. Как и гетеросексуалу. Потому что гордость = самоуважение.
Если он к тому же живет открыто, не пряча свою личность, свою идентичность, значительную часть самого себя от мира — ему тем более есть чем гордиться, потому что в этом ему приходится труднее, чем гетеросексуалу.

(*) Все комментарии со сравнениями русского менталитета с любым другим прошу оставить при себе. Пост не про это, а кроме того, негативные обобщения по поводу любой национальности/расы мне крайне неприятны и заставляют считать того, кто их высказывает, неумным человеком.

svollga.livejournal.com

Виды стыда

В рамках психологического подхода к изучению природы стыда также можно говорить о его разновидностях, основываясь на характере отношения индивида к испытываемой эмоции. Так, можно выделить внешний, или общий, стыд, который распространяется на человека и его окружение; промежуточный стыд, касающийся только действий индивида; центральный, или моральный, стыд, затрагивающий суть социального Я личности как члена определенного общества (Tugendhat, 1993). Очевидно, что последний вид стыда является социально наиболее значимым. Если первые два вида эмоционального стыда не имеют своего антипода, то моральному стыду в психологии противостоит чувство возмущения членов общества в связи с неприемлемым, аморальным, порочащим поступком человека. Данная точка зрения дает также возможность рассмотреть дистрибуцию стыда.

Выделяют также превентивный стыд, осуждающий, увещевательный, за себя, за другого, «стыд тела» и «стыд ума», ложный стыд (Дженкова, 2005).

Ложный стыд. Человек может испытывать ложный стыд. Ложный стыд — это стыд без объективной причины. Он связан прежде всего с тем, что человек может чувствовать свое несоответствие самым разным требованиям, в том числе и требованиям заведомо аморальным, но признанным в качестве положительных в той или иной субкультуре. Так, например, в подростковых коллективах нередко процветает культ силы, жестокости, показного цинизма, и тот, кто оказывается не в состоянии ударить другого, поиздеваться над ним или обмануть его, сам подвергается издевательству и осмеянию. Он испытывает в этом случае ложный стыд — стыд за свою мягкость и отсутствие агрессии, то есть ценности переворачиваются: человек стыдится того в себе, к чему должен, согласно общечеловеческой морали, относиться позитивно. К ложному относится также стыд за других людей.

Отличить истинный стыд от ложного вовсе не так уж и просто: механизмы появления чувства одни и те же, а различие состоит только в том, что ложный стыд — это в первую очередь личные комплексы человека, стереотипы и установки, а истинный стыд обычно спровоцирован событиями из реальной жизни. Вроде бы человек ничего постыдного не сделал, но у него появляется чувство стыда. Например, украсть что-то, быть уличенным в этом и испытывать стыд — это истинный стыд, а ситуация, когда человек ничего не украл и никто его не подозревает, но ему стыдно, что могут подумать на него, — это ложный стыд.

Еще одно проявление ложного стыда — неуместное стеснительное отношение к чему-либо (например, к осмотру врача).

Ложный стыд часто появляется из-за желания не отклоняться от принятых в обществе норм поведения. Вспомним сцену дуэли в «Евгении Онегине» А. С. Пушкина: «Не разойтиться ль полюбовно? / Но дико светская вражда / Боится ложного стыда ».

Из-за ложного стыда в своей некомпетентности человек может соглашаться с доводами собеседника в деловых спорах. Это, естественно, не способствует решению проблемы.

В прежние времена люди особенно стыдились бедности. В пьесе А. Островского «Доходное место» Полина испытывает стыд из-за того, что ее подруги живут зажиточно, а она бедно. Другие стыдились своего простого рода.

Кто честной бедности своей
Стыдится и все прочее,
Тот самый низкий из людей,
Ничтожный раб и прочее.
Р. Бёрнс

В ранней юности стыдятся признаться в отсутствии сексуальных отношений. Бывает, люди стыдятся своих имен, фамилий, отчеств, своей национальности, социального происхождения.

Не стыдись нищеты: большая часть мира сего в нищете ходит.
Г. Константинопольский, Стоглавец

Зачастую ложный стыд ведет к сокрытию информации. Даже если человек понимает, что может навредить самому себе. Некоторые, к примеру, откладывают визит к гинекологу или проктологу. Или же стыдятся сообщить врачу о каких-то привычках или проявлениях организма, тем самым осложняя диагностику. Из-за стыда многие не признаются в том, что им необходима психологическая помощь.

Ребенок может не любить бывать в гостях, потому что он стесняется ходить в туалет. Ему кажется верхом неприличия издавать какие-либо звуки и спускать воду. А причиной этого мог быть, например, такой эпизод: трехлетний мальчик громко и радостно сообщил маме, занятой беседой с гостями: «Я хочу какать!» Мать краснеет, хватает сына за руку и, уводя из комнаты, отчитывает за срам.

Ложный стыд — частая проблема подростков. Например, девочка-подросток может стыдиться растущей груди. Другие подростки стыдятся своего длинного, как им кажется, носа и т. п.

Существуют невротические формы ложного стыда, которые могут довести человека до психиатрической лечебницы. Невротический стыд чаще бывает у детей, которых воспитывала довольно жесткая мать, слишком часто призывающая к стыду. Постепенно у ребенка формируется постоянное чувство вины, перерастающее в хронический стыд.

К счастью, ложный стыд не вечен. Он проходит, если человек поймет, почему он испытывает это чувство даже тогда, когда он ни в чем не виноват и что ему в действительности нечего стыдиться. Однако если повышенная стыдливость не проходит к 17–18 годам, человеку следует обратиться к психологу.

От этого вида ложного стыда следует отличать ложный стыд как притворство. Человек может имитировать стыд, хотя ему на самом деле не стыдно. В таком случае фраза «отбросьте ложный стыд» означает «перестаньте притворяться, на самом деле вам не стыдно».

psyera.ru

Противоположность любви — стыд » Holistika

Рита Ээварди,

холистический регрессионный терапевт

Финский психотерапевт Томми Хелльстен говорит, что противоположность любви — это не гнев, а стыд. Я много размышляла над этим утверждением в последнее время, искала связи и подтверждения в своей жизни и историях клиентов, и сегодня я могу смело подписаться под ним двумя руками.

Если любовь — это то, чьим воплощением мы рождаемся в этом мире, то все, что не находит в нашей сущности положительного отражения, становится стыдом?

Первым и самым важным зеркалом для нас является наша мать. То, как она на нас смотрит, дает нам подтверждение того, что я являюсь воплощением любви. Иначе почему бы ее глаза сияли, глядя на меня, взгляд становился бы мягким и заботливым, руки тянулись бы ко мне, она как волшебница знала бы все мои потребности и делала бы все, лишь бы мне было хорошо? Так я получаю подтверждение: «Да, ты и есть любовь, это правда.»

Но что происходит, если в глазах матери нет этого подтверждения? А есть усталость, пустота, грусть, безразличие? Сколько выдержит вера ребенка в свою суть носителя всемогущей любви, если лицо матери выражает что-то другое? Должен ли я сомневаться в своей способности приносить радость? Или я приношу боль и страдания? Может быть, я не любовь, а боль и страдания?

Если в младенческом возрасте мне нужна еда, сухие пеленки, покой, общество, внимание и др., то единственная возможность сообщить об этом — это подать голос или использовать язык тела. Если мама относится ко мне с вниманием, она почувствует и узнает, что мне нужно, и сделает все, чтобы меня успокоить. И я успокоюсь, потому что я знаю, что если мне что-то понадобится, меня услышат и увидят. Я понимаю, что мои потребности понимаются, принимаются и выполняются.

Но если внимание мамы обращено куда-то еще, если она не умеет по моему языку тела и интонациям читать мои потребности, а считает их нытьем и враждебностью по отношению к себе, у меня проблемы — я понимаю, что та часть меня, которой она нужна, не справляется, не приносит маме счастье, а наоборот, делает ее несчастной. Я делаю вывод — эта часть меня неправильная, ошибочная — я прячу ее, никто не должен ее видеть — это мой стыд.

Воспитание без любви вызывает стыд

Томми Хелльстен говорит, что ребенок, детские потребности которого не видели и не слышали, со временем начинает верить, что для него не существует поддерживающих объятий и любви.

Детские потребности напрямую отражают его сущность— вначале, например, хотя бы то, сколько, как часто и в какое время ему нужно питание.Все это дает знак об особенностях ребенка, его сути. Если эти знаки игнорируются, и еда дается исходя из потребностей и возможностей матери или книжных премудростей, ребенок не получает положительного подкрепления своим особенностям и они вскоре забываются, потому что ведь нет никакого смысла постоянно удерживать их в сознании — неудовлетворенные потребности вызывают только боль, а решения все равно нет.

Отправленные в забытие потребности никуда не исчезают, они спрятаны в глубоком подземелье подсознания, за замками и печатями, скрытые от всего мира, потому что, как известно, извлечение их вызывает отторжение, неодобрение других. Миру можно показывать лишь ту часть меня, которая получила положительное отражение — ту часть, которая нравится маме. Так наблюдателям со стороны может показаться, что хорошая мама воспитала хорошего ребенка – старательного, послушного и вежливого.

Но проблема в том, что этот ребенок уже не может надеяться на свои чувства, чтобы понять, что для него верно, а что нет. Индикатором правильного и неправильного является его мама, а она находится за его пределами. Со временем ребенок перенимает отношение и предпочтения матери как свои, поэтому присутствие внешней, физической матери уже не нужно — все решения и отношения устанавливает переехавшая в сознание ребенка Внутренняя мать — она разрешает, запрещает и наказывает. Так по мере взросления становится видимой и приемлемой только эта часть. Настоящий я, у которого есть индивидуальные потребности, спрятан в подвале стыда.

Похожую ситуацию описывает Оскар Уайльд в романе «Портрет Дориана Грея»: «Сделка, заключенная с сатаной, позволяет Дориану сохранять без изменения молодость и красоту, к удивлению других. Все отвратительное и неприятное скрыто на чердаке, на невидимой глазам посторонних картине, которая становится все уродливее, искажается и искривляется с каждым моментом, когда в нее отправляется очередная доза стыда, не совместимого с идеальным образом.»

Томми Хелльстен также считает, что отсутствие любви дома или в среде воспитания может привести к тому, что ребенок не осмеливается сближаться с другими людьми и проявлять свои потребности. Из него получается «Крутой чувак» или «Крутая девчонка», которые надеются лишь на себя.

Воспитание без любви, порочащее и опустошающее ребенка, зачастую перенимается как метод воспитания по наследству из одного поколения в другое.

Родители, которых самих переполняют потребности неудовлетворенного ребенка, носят на руках собственного внутреннего раненого ребенка, говорит Хелльстен. Они так и не смогли повзрослеть, поэтому в их объятия уже не умещается «внешний ребенок», другими словами, их собственный ребенок.

Такие родители ожидают от ребенка то, что они сами должны были получить от своих родителей — понимание, принятие, одобрение, успокоение, они ждут, что он отодвинет собственные потребности на задний план. Поскольку они этого не получают, их дети должны взрослеть без истинного родительства.

Противоположностью любви является не гнев, а стыд. Стыд приводит к опустошению, унижению, осмеиванию и третированию личности. Именно отсутствие любви рождает такой стыд. Отсутствие (или дефицит) любви означает утрату чувства взаимного положительного влияния, внутреннее решение, что я сам по себе, такой, каким я являюсь, могу вызывать у людей только отторжение.

Одновременно я учусь замечать потребности матери (а позже окружающих людей). Я понимаю, какое поведение маме нравится, как я своим поведением могу успокоить и обрадовать мать, и естественно, будучи ребенком, я направляю все свои усилия на то, чтобы сделать маму счастливой, потому что, когда она счастлива, она наконец сможет сосредоточиться на моих потребностях. Но этого никогда не произойдет. Мать привыкает использовать меня как канализацию для своей тревожности, и я попадаю в ловушку, потому что у меня нет никого, кто помог бы снять тревожность мне. Мама начинает зависеть от меня — я становлюсь внешним источником, в котором можно погасить чувство нелюбви. Как только у меня возникают какие-то потребности, я ощущаю отторжение и отстранение матери. Во мне зреет убеждение, что контакт с другим человеком возникает, когда он нужен ему. Мне здесь нечего сказать. До тех пор, пока у меня не родится мой собственный ребенок — его внимание теперь на 100% сосредоточено на мне, и мой неудовлетворенный внутренний ребенок видит здесь очевидную возможность наконец-то быть увиденным и услышанным. И далее все идет по поддерживающему шаблону семьи: мой ребенок не получает положительной обратной связи своим потребностям и начинает изучать и удовлетворять мои. Его собственные потребности откладываются и, вероятно, будут ждать того момента, пока не родится следующее поколение.

Томми Хелльстен говорит, что опыт отсутствия любви в прошлом накапливается в человеке и во взрослом возрасте проявляется как недостаток любви к самому человеку, его детям, окружающей среде.

И правда, такой шаблон проявляется и в других отношениях. Поскольку находящийся внутри меня взрослый не видит и не слышит моего собственного раненого внутреннего ребенка, я постоянно ищу кого-то, кто бы это сделал. В любовных отношениях роль ответственного взрослого присваивается моему партнеру. Вначале все хорошо, влюбленные люди много времени проводят вместе, дают друг другу внимание и поддержку. Но когда начинают проявляться личные потребности партнера, которые не совпадают с потребностями моего раненого внутреннего ребенка, наступает кризис: он не находится 100% времени рядом со мной, он не готов отложить свои потребности на задний план — я воспринимаю отторжение, доверие пропадает, мой настоящий я еще глубже закапывается в подвал стыда.

Заключенная в моей собственной сущности нехватка любви не позволяет приближаться к другим людям, поскольку я не умею доверять другим. Я опасаюсь показывать настоящего себя кому-либо, поскольку внутри меня уверенность, что демонстрация слабости может привести к травмированию, отталкиванию, отторжению. До тех пор, пока мы сами не научимся замечать, слушать и утешать собственного раненого внутреннего ребенка, мы будем искать кого-то, кто делал бы это за нас, мы будем цепляться и представлять опасность для Я других людей, потому что нам они будут нужны только для себя, в этой картине не будет места их потребностям и предпочтениям. Партнеры отталкиваются друг от друга, поскольку боятся потерять свое Я, носят на руках своих раненых детей, и не знают, что с ними делать. В семье никто не принимает ответственность, потому что не видно ни одного Я.

Так, в конце концов, формируется ситуация, когда дети в семье являются самыми разумными, уравновешенными, учитывающими потребности других членов семьи.

Самыми сильными. У кого, в конце концов, власть в доме — у ребенка или у взрослого? Взрослость пропала и власть в руках детей?

В этом контексте уместен вопрос об ответственности взрослых. Если взрослые не принимают принадлежащую им ответственность за воспитание и дети вынуждены расти без близости взрослых, они получают власть, которая им не принадлежит.

Захвативший управление ребенок беззащитен. Он не уважает взрослых, поскольку интуитивно знает, что взрослые не берут власть, которая им принадлежит. Такой молодой человек не хочет взрослеть, он распущен, порочен и даже склонен к насилию. Если границ нет, ребенок начинает их искать с такой силой, что шум и грохот от возникающего погрома слышен издалека.

Вместо того, чтобы осуждать детей и молодежь, мы, взрослые, должны начать действовать. Для того, чтобы здраво войти во взрослый возраст, ребенку нужен опыт, когда его видят и слышат, а не опустошают, принижают, унижают, отталкивают. Ведь всем известно отношение «еще возгордится», «будет слишком много о себе думать» и пр.

Что же делать, если я обнаружил, что я скрыл свои потребности и свою настоящую суть настолько глубоко, что я уже не могу угадать, какие они и осталось ли что-нибудь от них вообще?

Установить связь со своими потребностями и сущностью можно при помощи чувств и эмоций. Если мне больно, обидно или, наоборот, в какой-то ситуации радостно от всего сердца, это дает о себе знать мой внутренний ребенок — ему нужно взрослое внимание, он хочет быть увиден и услышан. Если я нахожу в себе сочувствие, время, заботу, одним словом, эмпатию по отношению к себе, мой внутренний ребенок может исцелиться и вырасти. Против стыда есть одно лекарство — эмпатия. Если я смогу взглянуть на те части себя, которые до сих пор были скрыты, загнаны, с любовью, пониманием и эмпатией, мое настоящее я сможет начать расти, я смогу выпрямиться во весь рост, быть любящим родителем своим детям, принимающим спутником Я других людей.

По словам Томми Хелльстена, жизнь — это путешествие, в котором вы находитесь на своем месте, если вы двигаетесь, идете по пути. Но это и путь в направлении неминуемой смерти. Если рассматривать это путешествие именно так, выяснится, что жизнью нельзя править.

Наоборот, у нас у всех постоянно возникает вопрос безопасности. Но тема безопасности — это тема любви. Любовь означает то, что человек не должен больше быть единственным укрытием для своей жизни. Любовь — это когда человек знает, что его поддерживают, что он не должен поддерживать себя все время сам.

В статье использованы мысли из статьи Томми Хелльстена «Vallan ottanut lapsi on turvaton» из газеты Sipoon sanomat 28.2.2011.

holistika.ee