Нигилизм в философии это: Нигилизм — значение и история понятия

Нигилизм | это… Что такое Нигилизм?

У этого термина существуют и другие значения, см. Нигилизм (значения).

Нигилизм (от лат. nihil — ничто) — мировоззренческая позиция, выражающаяся в отрицании осмысленности человеческого существования, значимости общепринятых нравственных и культурных ценностей; непризнание любых авторитетов.

Содержание 1 История появления термина 2 Разновидности нигилизма 3 Нигилисты в России 4 Нигилизм в исследованиях психологов 5 См. также 6 Примечания 7 Литература 8 Ссылки

История появления термина

В Средние века существовало учение нигилизм, преданное анафеме папой Александром III в 1179 г. Учение нигилизма, ложно приписанное схоластику Петру Ломбардскому, отвергало человеческое естество Христа.

В западной философской мысли термин «Нигилизм» ввёл немецкий писатель и философ Ф. Г. Якоби. Это понятие использовали многие философы. С. Кьеркегор источником нигилизма считал кризис христианства и распространение «эстетического» мироощущения. Ф. Ницше понимал под нигилизмом осознание иллюзорности и несостоятельности как христианской идеи надмирного Бога («Бог умер»), так и идеи прогресса, которую считал версией религиозной веры. О. Шпенглер нигилизмом называл черту современной европейской культуры, переживающей период «заката» и «старческих форм сознания», который в культурах других народов якобы неизбежно следовал за состоянием высшего расцвета. М. Хайдеггер рассматривал нигилизм как магистральное движение в истории Запада, которое может привести к мировой катастрофе.

Нигилисты придерживаются некоторых или всех из следующих утверждений:

• Нет разумного доказательства наличия высшего правителя или создателя;
• Объективной нравственности не существует;
• Жизнь, в определённом смысле, не имеет истины, и никакое действие объективно не предпочтительнее любого другого.

Разновидности нигилизма

• Философская позиция, утверждающая, что бытие не имеет объективного смысла, причины, истины или ценности;
• Мереологический нигилизм — философская позиция, согласно которой объекты, состоящие из частей, не существуют;
• Метафизический нигилизм — философская теория, согласно которой существование объектов в реальности необязательно;
• Эпистемологический нигилизм — отрицание знания;
• Моральный нигилизм — метаэтическое представление о том, что ничто не является моральным или аморальным;
• Правовой нигилизм — порожденное социальной средой активное или пассивное отрицание прав личности, а также установленных государством норм и правил поведения, препятствующее прогрессивному развитию общества и способное стать источником для совершения противозаконных деяний ^[1]

Нигилисты в России

В русской литературе слово «нигилизм» впервые было употреблено Н. И. Надеждиным в статье «Сонмище нигилистов» (журнал «Вестник Европы», 1829 год)^[2]. В 1858 г. вышла книга казанского профессора В. В. Берви «Психологический сравнительный взгляд на начало и конец жизни». В ней тоже употребляется слово «нигилизм» как синоним скептицизма.

Критик и публицист Н. А. Добролюбов, осмеяв книжку Берви, подхватил это слово, но оно не стало популярным до тех пор, пока И. С. Тургенев в романе «Отцы и дети» (1862) не назвал «нигилистом» Базарова, отрицавшего взгляды «отцов». Огромное впечатление, произведённое «Отцами и детьми», сделало крылатым и термин «нигилист». В своих воспоминаниях Тургенев рассказывал, что когда он вернулся в Петербург после выхода в свет его романа — а это случилось во время известных петербургских пожаров 1862 г., — то слово «нигилист» уже было подхвачено многими, и первое восклицание, вырвавшееся из уст первого знакомого, встреченного Тургеневым, было: «Посмотрите, что ваши нигилисты делают: жгут Петербург!»

Таким образом, во второй половине XIX века нигилистами в Российской империи стали называть молодых людей, которые хотели изменить существовавший в стране государственный и общественный строй, отрицали религию, проповедовали материализм и атеизм, а также не признавали господствовавшие нормы морали (выступали за свободную любовь и т.  п.). В частности, так называли революционеров-народников. Слово имело явную негативную коннотацию. Нигилисты изображались как лохматые, нечёсаные, грязные мужчины и утратившие всякую женственность женщины.

К концу 1860-х и началу 1870-х гг. слово «нигилист» почти исчезло из русской полемической литературы, но стало употребляться в западноевропейской литературе как обозначение русского революционного движения; его приняли и некоторые русские эмигранты, писавшие на иностранных языках о русском революционном движении. В 1884 году была издана повесть Софьи Ковалевской «Нигилистка».

В настоящее время широко распространен термин «правовой нигилизм» — неуважение к праву. Он отражает широко распространенный феномен в правовой жизни российского общества. Его структурообразующим компонентом является идея, отрицающая легитимные социальные установки и несущая значительную идеологическую нагрузку, обусловленную не только тенденциями общественного развития и соответствующими ценностями, но и рядом психогенных факторов ^[3].

Нигилизм в исследованиях психологов

Эрих Фромм предложил подходить к нигилизму как к одному из механизмов психологической защиты. Он считал, что центральной проблемой человека является внутренне присущее человеческому существованию противоречие между бытием «вброшенного в мир помимо своей воли» и тем, что он выходит за пределы природы благодаря способности осознавать себя, других, прошлое и будущее. Фромм утверждает, что развитие человека, его личности происходит в рамках формирования двух основных тенденций: стремления к свободе и стремления к отчуждению. Развитие человека идет по пути увеличения «свободы», но не каждый человек может адекватно воспользоваться этим путем, вызывая ряд негативных психических переживаний и состояний, и это приводит его к отчуждению. В результате человек теряет свою самость(или Я). Возникает защитный механизм «бегства от свободы», для которого характерны: мазохистские и садистские тенденции, деструктивизм, стремление человека разрушить мир, чтобы тот не разрушил его самого, нигилизм, автоматический конформизм.

Понятие нигилизм также анализируется В. Райхом. Он писал о том, что телесные характеристики (сдержанность и напряженность) и такие особенности, как постоянная улыбка, пренебрежительное, ироничное и вызывающее поведение, — это остатки очень сильных защитных механизмов в прошлом, которые отделились от своих исходных ситуаций и превратились в постоянные черты характера. Они проявляются как «невроз характера», одной из причин которого и есть действие защитного механизма— нигилизма. «Невроз характера» — это тип невроза, при котором защитный конфликт выражается в отдельных чертах характера, способах поведения, т.е. в патологической организации личности в целом.

См. также

• Атеизм
• Агностицизм
• Мировоззрение
• Точка зрения
• Отрицание отрицания
• Анархизм
• Либертизм
• Мереологический нигилизм
• Нирвана

Примечания

1. ↑ А.Н. Зрячкин. Правовой нигилизм: причины и пути их преодоления (монография). Саратов, СГАП, 2009.
2. ↑ Зрячкин А. Н. Правовой нигилизм: причины и пути их преодоления (монография). — Саратов: СГАП, 2009. — 128 с. — 500 экз. — ISBN 978-5-7924-0753-4
3. ↑ Гуляихин В.Н. Психосоциальные формы правового нигилизма человека // Вопросы права и политики. 2012. № 3. С. 108-148.

Литература

• Бабошин В. В. Нигилизм в современном обществе: феномен и сущность: автореф. дис. док. филос. н. Ставрополь, 2011. 38 с.
• Гуляихин В. Н. Правовой нигилизм в России. Волгоград: Перемена, 2005. 280 с.
• Гуляихин В. Н. Психосоциальные формы правового нигилизма человека // Вопросы права и политики. 2012. № 3. С. 108-148.
• Де-Пуле М. Ф. Нигилизм как патологическое явление русской жизни. М.: Университетской тип. М. Каткова, 1881. 53 с.
• Клеванов А. С. Три современных вопроса: О воспитании – социализм, коммунизм и нигилизм – о дворянстве по поводу столетия дворянской грамоты. Киев: тип. П. Барского, 1885. 66 с.
• Косыхин В. Г. Критический анализ онтологических оснований нигилизма: дис. док. филос. н. Саратов, 2009. 364 с.
• Пигалев А. И. Философскии нигилизм и кризис культуры. Саратов: Изд-во Сарат. унив., 1991. 149 с.

Ссылки

• Нигилизм // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• М. Инсаров. Нигилизм 1860-х и народничество 1870-х
• определение термина в Словаре по этике И.С. Кона (1981)
• нигилизм в России XIX века
• статья «Нигилисты» в Литературной энциклопедии (т. 8., 1934 г.)
• Рыбакова Е.А. Зарождение и распространение нигилизма в России
• Филатов В.В. Omnia ex nihilo. Фрагмент из книги «Сны воинов пустоты» // Независимая газета. № 58, 25.03. 2010
• Илья Овчинников. Нигилизм : обзор литературы.
• С. Л. Франк. Этика нигилизма // «Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции», Москва, 1909 год
• Н. А. Бердяев. Духи русской революции. 1918 год.
• Ручко Сергей Викторович. Зарницы нигилизма.
• Нигилистка — ЯБЛОКО

Нигилизм | это… Что такое Нигилизм?

У этого термина существуют и другие значения, см. Нигилизм (значения).

Нигилизм (от лат. nihil — ничто) — мировоззренческая позиция, выражающаяся в отрицании осмысленности человеческого существования, значимости общепринятых нравственных и культурных ценностей; непризнание любых авторитетов.

Содержание 1 История появления термина 2 Разновидности нигилизма 3 Нигилисты в России 4 Нигилизм в исследованиях психологов 5 См. также 6 Примечания 7 Литература 8 Ссылки

История появления термина

В Средние века существовало учение нигилизм, преданное анафеме папой Александром III в 1179 г. Учение нигилизма, ложно приписанное схоластику Петру Ломбардскому, отвергало человеческое естество Христа.

В западной философской мысли термин «Нигилизм» ввёл немецкий писатель и философ Ф. Г. Якоби. Это понятие использовали многие философы. С. Кьеркегор источником нигилизма считал кризис христианства и распространение «эстетического» мироощущения. Ф. Ницше понимал под нигилизмом осознание иллюзорности и несостоятельности как христианской идеи надмирного Бога («Бог умер»), так и идеи прогресса, которую считал версией религиозной веры. О. Шпенглер нигилизмом называл черту современной европейской культуры, переживающей период «заката» и «старческих форм сознания», который в культурах других народов якобы неизбежно следовал за состоянием высшего расцвета. М. Хайдеггер рассматривал нигилизм как магистральное движение в истории Запада, которое может привести к мировой катастрофе.

Нигилисты придерживаются некоторых или всех из следующих утверждений:

• Нет разумного доказательства наличия высшего правителя или создателя;
• Объективной нравственности не существует;
• Жизнь, в определённом смысле, не имеет истины, и никакое действие объективно не предпочтительнее любого другого.

Разновидности нигилизма

• Философская позиция, утверждающая, что бытие не имеет объективного смысла, причины, истины или ценности;
• Мереологический нигилизм — философская позиция, согласно которой объекты, состоящие из частей, не существуют;
• Метафизический нигилизм — философская теория, согласно которой существование объектов в реальности необязательно;
• Эпистемологический нигилизм — отрицание знания;
• Моральный нигилизм — метаэтическое представление о том, что ничто не является моральным или аморальным;
• Правовой нигилизм — порожденное социальной средой активное или пассивное отрицание прав личности, а также установленных государством норм и правил поведения, препятствующее прогрессивному развитию общества и способное стать источником для совершения противозаконных деяний ^[1]

Нигилисты в России

В русской литературе слово «нигилизм» впервые было употреблено Н. И. Надеждиным в статье «Сонмище нигилистов» (журнал «Вестник Европы», 1829 год)^[2]. В 1858 г. вышла книга казанского профессора В. В. Берви «Психологический сравнительный взгляд на начало и конец жизни». В ней тоже употребляется слово «нигилизм» как синоним скептицизма.

Критик и публицист Н. А. Добролюбов, осмеяв книжку Берви, подхватил это слово, но оно не стало популярным до тех пор, пока И. С. Тургенев в романе «Отцы и дети» (1862) не назвал «нигилистом» Базарова, отрицавшего взгляды «отцов». Огромное впечатление, произведённое «Отцами и детьми», сделало крылатым и термин «нигилист». В своих воспоминаниях Тургенев рассказывал, что когда он вернулся в Петербург после выхода в свет его романа — а это случилось во время известных петербургских пожаров 1862 г., — то слово «нигилист» уже было подхвачено многими, и первое восклицание, вырвавшееся из уст первого знакомого, встреченного Тургеневым, было: «Посмотрите, что ваши нигилисты делают: жгут Петербург!»

Таким образом, во второй половине XIX века нигилистами в Российской империи стали называть молодых людей, которые хотели изменить существовавший в стране государственный и общественный строй, отрицали религию, проповедовали материализм и атеизм, а также не признавали господствовавшие нормы морали (выступали за свободную любовь и т.  п.). В частности, так называли революционеров-народников. Слово имело явную негативную коннотацию. Нигилисты изображались как лохматые, нечёсаные, грязные мужчины и утратившие всякую женственность женщины.

К концу 1860-х и началу 1870-х гг. слово «нигилист» почти исчезло из русской полемической литературы, но стало употребляться в западноевропейской литературе как обозначение русского революционного движения; его приняли и некоторые русские эмигранты, писавшие на иностранных языках о русском революционном движении. В 1884 году была издана повесть Софьи Ковалевской «Нигилистка».

В настоящее время широко распространен термин «правовой нигилизм» — неуважение к праву. Он отражает широко распространенный феномен в правовой жизни российского общества. Его структурообразующим компонентом является идея, отрицающая легитимные социальные установки и несущая значительную идеологическую нагрузку, обусловленную не только тенденциями общественного развития и соответствующими ценностями, но и рядом психогенных факторов ^[3].

Нигилизм в исследованиях психологов

Эрих Фромм предложил подходить к нигилизму как к одному из механизмов психологической защиты. Он считал, что центральной проблемой человека является внутренне присущее человеческому существованию противоречие между бытием «вброшенного в мир помимо своей воли» и тем, что он выходит за пределы природы благодаря способности осознавать себя, других, прошлое и будущее. Фромм утверждает, что развитие человека, его личности происходит в рамках формирования двух основных тенденций: стремления к свободе и стремления к отчуждению. Развитие человека идет по пути увеличения «свободы», но не каждый человек может адекватно воспользоваться этим путем, вызывая ряд негативных психических переживаний и состояний, и это приводит его к отчуждению. В результате человек теряет свою самость(или Я). Возникает защитный механизм «бегства от свободы», для которого характерны: мазохистские и садистские тенденции, деструктивизм, стремление человека разрушить мир, чтобы тот не разрушил его самого, нигилизм, автоматический конформизм.

Понятие нигилизм также анализируется В. Райхом. Он писал о том, что телесные характеристики (сдержанность и напряженность) и такие особенности, как постоянная улыбка, пренебрежительное, ироничное и вызывающее поведение, — это остатки очень сильных защитных механизмов в прошлом, которые отделились от своих исходных ситуаций и превратились в постоянные черты характера. Они проявляются как «невроз характера», одной из причин которого и есть действие защитного механизма— нигилизма. «Невроз характера» — это тип невроза, при котором защитный конфликт выражается в отдельных чертах характера, способах поведения, т.е. в патологической организации личности в целом.

См. также

• Атеизм
• Агностицизм
• Мировоззрение
• Точка зрения
• Отрицание отрицания
• Анархизм
• Либертизм
• Мереологический нигилизм
• Нирвана

Примечания

1. ↑ А.Н. Зрячкин. Правовой нигилизм: причины и пути их преодоления (монография). Саратов, СГАП, 2009.
2. ↑ Зрячкин А. Н. Правовой нигилизм: причины и пути их преодоления (монография). — Саратов: СГАП, 2009. — 128 с. — 500 экз. — ISBN 978-5-7924-0753-4
3. ↑ Гуляихин В.Н. Психосоциальные формы правового нигилизма человека // Вопросы права и политики. 2012. № 3. С. 108-148.

Литература

• Бабошин В. В. Нигилизм в современном обществе: феномен и сущность: автореф. дис. док. филос. н. Ставрополь, 2011. 38 с.
• Гуляихин В. Н. Правовой нигилизм в России. Волгоград: Перемена, 2005. 280 с.
• Гуляихин В. Н. Психосоциальные формы правового нигилизма человека // Вопросы права и политики. 2012. № 3. С. 108-148.
• Де-Пуле М. Ф. Нигилизм как патологическое явление русской жизни. М.: Университетской тип. М. Каткова, 1881. 53 с.
• Клеванов А. С. Три современных вопроса: О воспитании – социализм, коммунизм и нигилизм – о дворянстве по поводу столетия дворянской грамоты. Киев: тип. П. Барского, 1885. 66 с.
• Косыхин В. Г. Критический анализ онтологических оснований нигилизма: дис. док. филос. н. Саратов, 2009. 364 с.
• Пигалев А. И. Философскии нигилизм и кризис культуры. Саратов: Изд-во Сарат. унив., 1991. 149 с.

Ссылки

• Нигилизм // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• М. Инсаров. Нигилизм 1860-х и народничество 1870-х
• определение термина в Словаре по этике И.С. Кона (1981)
• нигилизм в России XIX века
• статья «Нигилисты» в Литературной энциклопедии (т. 8., 1934 г.)
• Рыбакова Е.А. Зарождение и распространение нигилизма в России
• Филатов В.В. Omnia ex nihilo. Фрагмент из книги «Сны воинов пустоты» // Независимая газета. № 58, 25.03. 2010
• Илья Овчинников. Нигилизм : обзор литературы.
• С. Л. Франк. Этика нигилизма // «Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции», Москва, 1909 год
• Н. А. Бердяев. Духи русской революции. 1918 год.
• Ручко Сергей Викторович. Зарницы нигилизма.
• Нигилистка — ЯБЛОКО

Философия в бессмысленной жизни: система нигилизма, сознания и реальности | Отзывы | Notre Dame Philosophical Reviews

Существует множество философских аргументов в пользу того, что жизнь имеет смысл. Следовательно, аргументировать нигилизм (утверждение, что не только жизнь, но и вся реальность бессмысленны (ix)) означает утверждать, что каждый аргумент в пользу смысла жизни содержит некоторую ошибку. Это амбициозное предприятие, по-видимому, занимает центральное место в книге Джеймса Тартальи: как он прямо говорит, «нигилизм — это просто факт». (19). Я в печати поддержал один из аргументов в пользу смысла жизни, против которого открыто выступает Тарталья.[1] Но, хотя я не согласен с этим, казалось бы, центральным утверждением, я симпатизирую другой точке зрения, интересным аргументом в пользу которой служит эта книга: что «управление пространством трансцендентного» является одной из центральных задач философии (183).

Полезное введение и вводная глава обобщают взгляды Тартальи, излагая его аргументы в пользу истинности нигилизма. Тарталья утверждает, что для того, чтобы заключить, что жизнь имеет смысл, мы должны были бы дать не только каузальное объяснение того, как появились люди, но и объяснение, которое также гарантирует приписывание цели человеческой жизни — телеологическое объяснение того, что мы здесь вместо . Требуемое объяснение должно было бы в этих двух смыслах (каузальном и телеологическом) «сказать нам, почему мы существуем» и, таким образом, объяснить смысл жизни (2). Поскольку он считает, что такого убедительного объяснения нет, Тарталья делает вывод, что жизнь бессмысленна. Однако он уверяет нас, что наша неспособность осмыслить реальность, а следовательно, и жизнь в целом не мешает нам осмысливать вещи внутри этой реальности: мы можем объяснять и осмысливать вещи в рамках определенного ограниченного контекст. Но беспочвенность этого контекста влечет за собой, «что наши причины в конечном счете беспочвенны: это причины, данные внутри существования, которое само лишено причины»; короче говоря, «все имеет смысл, пока мы не заходим слишком далеко» (43).

В приложении к своему введению (12-19) Тарталья вкратце опровергает некоторые из существующих аргументов против, кроме одного, с которым я согласен: выдвинутого Дэвидом Э. Купером (18-9).[ 2] Он обещает полностью изложить этот аргумент в главе 2 (18) и заявляет, что он характеризуется «тонкими отличиями» от его собственной позиции, которые, по его словам, «должны быть оценены, когда моя позиция будет вынесена на обсуждение» (19). . Однако работа Купера больше не упоминается.

В главе 2 представлен обзор «ошибочных» стратегий преодоления нигилизма, включая идею трансцендентного контекста значения (которая может быть задумана как имплицитная ссылка на Купера), гуманизм и релятивизм. Хотя эта глава и не является всесторонним обзором, она ясно формулирует то, что Тарталья считает неправильным, в сравнении со многими существующими попытками доказать, что жизнь имеет смысл. Он сравнивает жизнь с игрой в шахматы, а идею о том, что жизнь имеет смысл, с возможностью поставить мат, что может мотивировать ходы человека в игре. Однако нигилист считает, что «мат — это иллюзия» (43). Поэтому вместо этого нам советуют переориентировать наше внимание на сами ходы, которые раньше мы, возможно, считали просто промежуточными целями. Обнаружив, что они на самом деле являются «единственными реальными целями», мы должны ценить их «ради них самих» (43). Против обвинения в том, что нигилизм побуждает нас относиться к жизни менее серьезно, Тарталья утверждает, что «вне жизни нет ничего, что мы могли бы воспринимать более серьезно», чем сама эта бессмысленная жизнь (44).

Глава 3 защищает роль философского вопрошания (о смысле жизни и о том, как мы должны жить) в открытии «пространства трансцендентности». Учитывая приведенный выше аргумент в пользу нигилизма, Тарталья заверяет читателя, что нигилизм совместим с идеей трансцендентности: он «просто утверждает, что не существует трансцендентного контекста значения ». (77). Глава 4 убедительно защищает трансцендентность на том основании, что «сознание, кажется, превосходит мир объективной мысли», поднимая «перспективу того, что реальность превосходит физическую вселенную» (85). Глава 5, «ключ к этой книге» (11), излагает «трансцендентную гипотезу» более подробно, опять же с конкретной ссылкой на сознание. Он предполагает, что феномен сознания «должен быть отождествлен с чем-то в более широком контексте существования, чем мир, который он представляет»; это дает нам основание принять гипотезу о том, что «объективный, физический мир трансцендентен» (104). Здесь предположение Тартальи напоминает предложения экзистенциальных феноменологов, таких как ранний Хайдеггер, Карл Ясперс и Морис Мерло-Понти, которые заключают, что человеческое сознание (даже если мы допускаем, что оно неизбежно воплощено) не может быть понято как чисто объективный, физический объект. или процесс внутри мира, поскольку это то, благодаря чему для нас вообще существует осмысленный мир объектов.[3]

В главах 6 и 7 Тарталья применяет гипотезу трансцендентности, чтобы придать философский смысл времени и универсалиям, соответственно, которые, по его мнению, предоставляют дополнительные философские пути к трансцендентности. В то время как время является частью объективного мира, «временная перспектива «сейчас» выходит за пределы объективного мира» и «концепция движущегося настоящего является результатом незаконного наложения трансцендентного «сейчас» на объективный порядок» (144). Точно так же «у нас есть точка зрения на объективный мир, которая предполагает универсалии, но универсалии не могут принадлежать объективному миру», поэтому мы можем заключить, что универсалии «являются искажениями трансцендентного бытия» (161). Том завершается кратким изложением, еще раз напоминающим читателю, что трансцендентная гипотеза не является несовместимой с нигилизмом, потому что «нет причин, по которым трансцендентный контекст должен быть смысловым контекстом; это было бы дополнительным требованием» (170).

Аргументация Тартальи в пользу нигилизма основывается на идее, что успешное объяснение смысла жизни должно быть как каузальным, так и телеологическим. Но зачем нам что-то знать о происхождении человека или верить, что человеческая жизнь существует для какой-то цели, чтобы предположить, что жизнь имеет смысл? Как указывает Лешек Колаковский, нет необходимости даже в том, чтобы объяснения, придающие смысл, были истинными, как в случае с генеалогическими мифами или мифами о происхождении человека, которые сочетают «истину» и «поэзию» в различных пропорциях, возможно, в той или иной степени. где миф полностью «ложный» в чисто фактических терминах. Но вопрос фактической истины кажется не относящимся к функции таких мифологических объяснений, которые должны не просто предоставить «интересную информацию о генеалогии сообщества», но также обеспечить «принцип легитимности», который придает «смысл продолжающемуся существованию сообщества… — смысл, определенный и находящийся, так сказать, в истоке бытия»[4]. Нет оснований думать, что мифологические объяснения происхождения человечества в целом функционируют иначе. Если для придания смысла жизни мифологическим объяснениям необязательно быть буквально истинными, то почему мы должны настаивать на том, чтобы все объяснения смысла жизни были причинными и телеологическими по своей природе?

Как я уже упоминал в начале, успешный аргумент в пользу нигилизма будет означать, что все аргументы в пользу смысла жизни ошибочны. Я уже заметил, что Тарталья не может явно опровергнуть аргумент Купера в пользу этого вывода, но, на мой взгляд, он не может сделать этого и имплицитно. Купер утверждает, что нигилизм подорвал бы то, что Тарталья называет «социальным смыслом» (15) наших практик, и, в конце концов, был бы невыносим, ​​потому что «деятельность, смысл которой состоит в содействии чему-то, что само по себе оказывается бессмысленным, ретроспективно наследует эта бессмысленность». [5] Мы действительно не смогли бы продолжать жить, если бы опыт действительно был структурирован таким образом. Тот факт, что большинство из нас носит его, говорит о том, что обычно он не имеет такой структуры. Недоступность мата подорвала бы значение ходов в шахматной игре, которые не имеют внутреннего смысла, за который их можно было бы ценить «ради самих себя». Их смысл как раз и состоит в их вкладе в возможность мата. Следовательно, при условии, что игра продолжается, возникает как логическая, так и психологическая необходимость предположить, что жизнь имеет смысл, а нигилизм ложен. Неявный ответ Тартальи на эту линию рассуждений заключается в том, что мы просто воздерживаемся от того, чтобы заходить слишком далеко в наших вопросах относительно смысла. Чтобы жить нормальной жизнью, самое большее, что нам нужно, — это предположение, что «наши цели стоят того, пока мы их достигаем» (47). «Нигилизм говорит нам, что у жизни нет общей цели, но мы все же можем действовать так, как если бы она была» (172). «Конечно, нам не нужно поднимать теоретический вопрос о том, что — если вообще что-то — делает наши цели достойными, чтобы их предполагать; мы делаем это без усилий, как только перестаем думать об этом» (47).

Очень странно встретить в книге по философии предложение, которое равнозначно призыву перестать думать . Но в этом суть неявного ответа Тартальи Куперу. Нам потребовалось бы дополнительное утверждение трансцендентной гипотезы, чтобы заключить, что жизнь имеет смысл: нам также потребовалось бы утверждение, что трансцендентный контекст является трансцендентным контекстом значения . В то время как Купер полагает, что нам нужно это дополнительное требование, потому что, очевидно, жизнь (в целом) терпима и была бы невыносимой без него, Тарталья полагает, что жизнь терпима даже без этого требования — до тех пор, пока мы перестань думать об этом . На мой взгляд, это не опровержение аргумента Купера. И философы, как и все люди, безусловно, обязаны продвигать заданную линию вопросов настолько далеко, насколько это возможно, даже если потенциальные последствия могут быть сочтены нежелательными или тревожными. Хотя Тарталья прав, заявляя, что «вам не нужен трансцендентный смысл, если нигилизм морально нейтрален и является просто фактом», для фальсификации нигилизма достаточно одного веского аргумента в пользу смысла жизни. Тарталья не показал, что этот конкретный аргумент несостоятелен.

Впрочем, может и не иметь значения, что истина нигилизма все еще находится под вопросом, потому что нигилизм не только «скучен» (7), но и не нужен «ключ к этой книге» (11): проект Тартальи по установлению Трансцендентная гипотеза. Эта гипотеза в лучшем случае совместима с нигилизмом. Оно не влечет за собой и не следует из него. Тарталья признает, что «существование трансцендентной реальности не влияет на истину нигилизма» (145) и что «если реальность трансцендентна, то нигилизм не может быть истинным» (179). ). В свете этих уступок первая половина книги Тартальи выглядит ненужной, если не неуместной, по отношению ко второй.

Относительно второй половины, в которой Тарталья защищает трансцендентную гипотезу: здесь я нахожусь в наибольшей степени согласным. Тем не менее, эта защита выиграла бы от ссылки на Карла Ясперса, чей философский проект чрезвычайно близок в этом отношении к проекту Тартальи. Оба стремятся объяснить значение научного исследования и человеческого существования в свете трансцендентности, все три из которых являются модусами «Охватывающего» Ясперса. Заявление Тартальи о том, что опыт не является частью объективного мира, описываемого наукой, и его взгляд на то, что «опыт и объективный мир являются частями интерпретации трансцендентной реальности» (122, 176), согласуются с трехчастной системой Ясперса. Ясперс, последовательно выступавший против догматических религиозных и суеверных интерпретаций трансцендентности в пользу «философской веры», согласился бы с тем, что «как только трансцендентность отделяется от религиозного смысла, высвобождается ее философский потенциал». (171).[6] Тарталья разделяет философскую цель Ясперса, заключающуюся в том, чтобы придерживаться курса между полным отрицанием трансцендентности и видимостью ее утверждения, но заполнением пространства объективными (религиозными или суеверными) реалиями (180). Он разделяет взгляд Ясперса на философскую задачу «присматривать за пространством трансцендентного» (183), которое, по Ясперсу, передается как факел от одного философского поколения к другому, иногда лишь как «мерцающая искра», до следующего поколения. более великий мыслитель может снова разжечь его до более яркого пламени.[7] Тарталья нашел бы у Ясперса многое, что помогло бы придать ключ к его книге.

Неустановленное сходство между целями Тартальи и Ясперса указывает читателю на то, что концепция невыразимости была бы более подходящим дополнением к трансцендентной гипотезе, чем нигилизм. Тот самый аргумент, который Тарталья не может опровергнуть, заключает, что смысловой контекст существует, но это, как он правильно утверждает, «невыразимая тайна, дающая меру человеческого существования — нечто «за» человеческим, но все же близкое ему». (18-19). Если Купер иногда сопротивляется языку «трансцендентности», то это делается для того, чтобы воспрепятствовать бессвязному неверному истолкованию его «невыразимой тайны» как кантианского ноуменального царства, космоса или бога, который «выходит за пределы» человеческого мира аналогичным образом внеземные существа, которых воображает Тарталья ( 49).[8] Такая концепция сделала бы результирующее объяснение смысла жизни замкнутым, потому что она объяснила бы жизнь в терминах некоторых из тех самых понятий и значений, которыми облечена сама жизнь, или (в случае инопланетян Тартальи) в терминах того, что есть. «такая же часть физической вселенной, как и мы сами» (49). Учитывая ложность нигилизма, требуется объяснение смысла жизни, избегающее этой замкнутости. Такое объяснение дает обращение Купера к понятию невыразимости, которое придает жизни смысл именно посредством ссылки на определенно бессодержательный смысловой контекст, находящийся за пределами (хотя и тесно связанный с) самой жизнью. Совместимое (как и нигилизм) с трансцендентной гипотезой обращение к невыразимому объясняет смысл жизни в терминах трансцендентного контекста смысла, но не каузального или телеологического, который сделал бы объяснение замкнутым. Это дало бы все, что Тарталья требует от нигилизма, без необязательного и несостоятельного вывода о том, что жизнь и, следовательно, практики и проекты, которые ей способствуют, бессмысленны.

Этот читатель обнаружил, что неортодоксальная практика обращения к концевым сноскам с использованием надстрочных и подстрочных привязок, в зависимости от содержания сносок, иногда отвлекает от текучести самого текста. В целом книга Тартальи представляет собой интригующий вклад в непрекращающуюся философскую дискуссию о смысле (или бессмысленности) жизни и написана ясным и увлекательным языком.

---

[1] Гай Беннет-Хантер, Невыразимость и религиозный опыт (Routledge, 2014), гл. 2.

[2] Дэвид Э. Купер, «Жизнь и смысл», Ratio 18 (2005): 125-37, на 128; Мера вещей: гуманизм, смирение и тайна (Clarendon Press, 2002).

[3] См., например, Maurice Merleau-Ponty, The Phenomenology of Perception , пер. К. Смит (Routledge, 2002), 105.

[4] Лешек Колаковский, «Кончина исторического человека», в «Счастлив ли Бог?» Избранные эссе (Penguin, 2012), 264–276, на 264.

[5] Купер, «Жизнь и смысл», 128.

[6] Карл Ясперс, Философская вера и откровение , пер. Э. Б. Эштон (Коллинз, 1967), 340; Беннет-Хантер, Невыразимость и религиозный опыт , гл. 5.

[7] Reason and Existenz: Пять лекций , пер. У. Эрл (Рутледж и Кеган Пол, 1956), 141.

[8] Купер, «Жизнь и смысл», 133-4.

Нигилизм и смысл | Философский разговор

Нигилизм и смысл

«Нигилизм» основан на латинском слове «ничто»: nihil. Нигилизм используется для очень многих положений в философии… что ничего нет вообще; что мы вообще ничего не знаем; что не существует вообще никаких моральных принципов и фактически любой другой позиции, которую можно было бы обрамить словом «ничего». Но наиболее распространенным применением, и то, что мы сегодня рассмотрим, является нигилизм как представление о том, что все, что мы делаем, что мы создаем, что мы любим, не имеет никакого значения или ценности.

Нигилизм не только схватывает философскую точку зрения, но и определенное настроение, определенную меланхолию: есть это все есть? Неужели все человечество — всего лишь жалкие несколько лет событий на ничтожной планете, до которой Вселенной нет никакого дела? Имеет ли значение что-нибудь ? Для большинства людей проблема заключается не в чтении философии, а в усвоении современной точки зрения… мизерное место в мире, которое люди занимают, согласно науке.

Нигилизм впервые вошел в философский словарь как обвинение. Все началось не с того, что философы сказали:  ` Я нигилист, но ` Вы нигилист. Некоторые Философы считали, что если бы то, что говорили некоторые других философов, было правдой, то все было бы бессмысленным.

 В частности, коллега по имени Фридрих Якоби сказал, что кантианская философия, особенно в том виде, в каком она была разработана Иоганном Фихте, ведет к нигилизму, взгляду на то, что ничто не имеет значения. Это потому, что философия Фихте основывалась не на вере и откровении, а на ограниченной концепции разума. Он подчеркивал самость как начало философии.

 Якоби – обвинитель – указал на фундаментальную проблему нигилизма. Большинство религий, многие философии и общие верования многих людей предполагают, что источником ценности является нечто за пределами индивидуума, за пределами людей, за пределами физического мира, за пределами мира природы. Если не Бог, то, возможно, трансцендентное царство форм, как думал Платон. Нигилизм как обвинение — это вызов: если вы не верите в Бога или во что-то еще трансцендентное и вечное, то какое значение имеет что-либо?

 И к тому времени, когда мы подошли к Ницше, у нас есть философ, в некотором роде принимающий нигилизм. Он говорит, Бог умер, все позволено, и ура на том.

 Я думаю, здесь есть некоторая двусмысленность. Воспринимайте основной тезис Якоби как аргумент. Первое: все значения и ценности имеют трансцендентный источник. Но если у нас нет Бога, веры и откровения, то нет и трансцендентного источника. Вывод: С вашей безбожной точки зрения (признаете вы это или нет) смысла нет. Я не думаю, что Ницше действительно принимал вывод об отсутствии смысла. Он признал, что не было того смысла, который хотел Якоби. Но не то, чтобы было нет значение.

 Я думаю, что Ницше уточнил бы первую посылку: некоторые виды значения и ценности нуждаются в трансцендентном источнике. Таким образом, со второй предпосылкой — трансцендентного источника нет — вы получаете видоизмененный вывод: нет значений и значений такого рода. Но Ницше считал, что существует смыслов и значений, , и жизнь имеет смысл.

 Таким образом, в каком-то смысле он нигилист: нет трансцендентного смысла, который обосновывал бы смысл, вытекающий из человеческих проектов и обязательств.